Позволь ей уйти

Нет, конечно, он не был наивным мальчиком и прекрасно знал, какие чувства втайне испытывает к нему Анжела. Она не признавалась ему в любви открыто, но не заметить её отнюдь не дружеской симпатии мог только слепой. Однако их… отношения, чёрт бы их побрал, никогда не переходили за рамки тёплого приятельского общения. Ему нравилась Анжела. Действительно нравилась. Она была весёлой, умной и приятной внешне девчонкой. Но… мать вашу — отношения?!

В этот момент заиграла какая-то романтическая песня, и Павел решительно тряхнул головой.

— Анжел, потанцуем? — спросил он, обращаясь к девушке.

При этих словах Миллер нервно и болезненно дёрнулся, а лицо его дочери посерело.

— Очень смешно, — отозвалась она без всякого выражения, крепко вцепившись пальцами в подлокотники своего инвалидного кресла. — Прямо-таки шутка дня.

Миллер открыл было рот, явно намереваясь осадить зарвавшегося наглеца с его неуместными хохмами, но Павел не дал ему ничего сказать, вновь серьёзно обратившись к Анжеле:

— Это не шутка. Я буду крепко тебя держать. Просто доверься мне.

— Держать?! — щёки девушки залил румянец; она вообще удивительно легко краснела, что, впрочем, ни капли не портило её хорошенькое личико. — Я… тяжёлая.

Он улыбнулся:

— Забыла, с кем имеешь дело? Я привык носить девушек на руках.

— Что ты задумал? — настороженно, с беспокойством спросил Миллер, но Павел состроил самую что ни на есть невинную гримасу, он это умел:

— Ничего, просто собираюсь немного потанцевать с вашей дочерью.

— Она же сказала, что не хочет, — резковато произнёс тот, но Анжела перебила его:

— Нет-нет, я согласна!

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — буркнул Миллер, буравя Павла подозрительным взглядом.

— Можешь обнять меня за шею? — наклонившись к Анжеле, тихо спросил Павел. Девушка с готовностью закивала:

— Конечно! У меня вообще сильные руки, как почти у всех колясочников, если ты не знал.

Он подхватил её легко, точно пушинку, и прямо так — словно жених с невестой на руках — двинулся к танцполу, игнорируя любопытные взгляды окружающих и крайне растерянное и оттого бестолково-беспомощное лицо Миллера.

=14

Анжела так нежно обвивала его шею руками и с таким обожанием заглядывала Павлу в лицо, что ему даже сделалось чуточку неловко.

— Тебе правда не тяжело? — обеспокоенно спросила она.

— Да брось, наша прима и то больше весит, чем ты, — отозвался он. — А мне ведь её даже одной рукой поднимать приходится…

Остановившись посреди танцпола, Павел принялся медленно покачиваться и кружиться в такт музыке, имитируя некое подобие танца, продолжая держать Анжелу на руках.

— Знаешь, — сказал он весело, — есть в балете такая верхняя поддержка… мы называем её “покойничек”.

— Как? — недоверчиво переспросила Анжела и прыснула.

– “Покойничек”, — с улыбкой подтвердил Павел. — Это когда нужно удерживать партнёршу наверху, подхватив под спину и ноги, а она должна принять в воздухе горизонтальное положение. От балерины при выполнении этой поддержки требуется посильная помощь — она должна оттолкнуться от пола. Так вот, у нас в театре была одна танцовщица, которая никогда не помогала. Тупо валилась партнёру на руки, когда чувствовала их под своей спиной. Представляешь мои мучения?! Вместо толчка приходилось делать жим… Я, честно, еле-еле её вытягивал и мечтал только о том, чтобы это поскорее закончилось. К счастью, в прошлом году она ушла в декрет.

Анжела заливисто хохотала, пряча лицо на груди у Павла, с трепетом прижималась к нему, обхватив руками его шею, и, по всей видимости, находилась на вершине блаженства.

— И всё-таки… зачем ты меня сюда вытащил? — отсмеявшись, спросила она наконец. — Подальше от папиных ушей?

— А ты догадливая, — он посерьёзнел. — Да, хотелось бы прояснить кое-какой деликатный вопрос…

— Ай, брось! Не надо ничего прояснять, — воскликнула она с досадой. — Папа просто вбил себе в голову, что у нас с тобой роман.

— А ты?.. — осторожно уточнил он.

— Ну я же не дура, Паш! С чего бы мне воображать подобное? Ты никогда не давал мне никаких обещаний и не переходил границ настолько, чтобы я могла вообразить, будто ты испытываешь ко мне какие-то чувства.

— Я… хорошо к тебе отношусь, Анжела, — честно ответил Павел.

— Я знаю. Я не об этом! — сердито перебила она. — “Хорошо”, “очень хорошо”, “тепло”… Но ты не влюблён в меня, вот что главное. Поверь, я прекрасно отдаю себе в этом отчёт, что я тебе до лампочки в этом плане и… не виню тебя. Меня вполне устраивает то, что есть сейчас между нами. Ведь мы же друзья?

— Друзья, — подтвердил он после заминки. — Но твой отец…

— Он просто очень любит меня и хочет поскорее устроить мою личную жизнь. Выдать замуж, дождаться внуков…

— Внуков? — переспросил Павел с недоумением и тут же прикусил себе язык за бестактность.

— Моя репродуктивная система функционирует совершенно нормально, — горько усмехнулась Анжела. — Проще говоря, я вполне могу забеременеть и родить. Да, не без рисков и трудностей, но… даже абсолютно здоровые женщины во время беременности не застрахованы от всяческих непредвиденных ситуаций. У меня есть все шансы родить здорового малыша. Даже не одного.

— Я не знал этого, — смущённо пробормотал он, — извини…

Параплегия. Так назывался Анжелин диагноз, что обозначало практически полную потерю контролируемого движения и чувствительности в обеих ногах из-за повреждения спинного мозга. С детских лет серьёзно занимаясь плаванием и увлекаясь прыжками с вышки и трамплина, Анжела однажды просто неудачно нырнула в реку, ударившись головой о дно и повредив шейный отдел позвоночника.

Поначалу семья не восприняла это как приговор — и родителям, и девочке казалось, что через месяцок-другой чувствительность в ногах сама собой чудесным образом восстановится. Анжела воспринимала это скорее как забавный новый опыт, своеобразное испытание… Однако на деле всё оказалось куда серьёзнее. Отец подключил все свои связи в России и за рубежом, обзвонил лучших специалистов, но они лишь разводили руками: ни иглотерапия, ни остеопатия, ни лечебный массаж, ни комплекс физических упражнений не помогали. Нужно было учиться жить по-новому — в инвалидном кресле.

— Я ведь и сексом могу заниматься, — жёстко сказала Анжела. — Говорят, что ощущения существенно меняются по сравнению с тем, что было до травмы. Но… мне ведь и не с чем сравнивать, — добавила она с невесёлой усмешкой. — Когда со мной это случилось, мне едва исполнилось одиннадцать. Я никогда не была с мужчиной. Правда… это не значит, что мне этого не хотелось бы, — тихо докончила она.

Павел почувствовал, что невольно краснеет. Его сложно было смутить подобными разговорами, он с лёгкостью заводил связи на одну ночь или — максимум — на пару недель, искренне полагая, что уж в чём в чём, а в сексе точно разбирается, но тут… Слова этой восемнадцатилетней девочки заставили его сконфузиться, как школьника.

— Ты не переживай, я поговорю с папой, — спокойно произнесла Анжела, закрывая деликатную тему. — Надеюсь, он не станет на тебя больше давить и вообще оставит нас в покое. Ты ему действительно нравишься, он правда хочет, чтобы ты добился всех возможных успехов в своей балетной карьере. Но… мы же продолжим общаться как друзья? — робко, почти умоляюще попросила она.

— Если ты захочешь, — с сомнением отозвался Павел. — Если тебя не будет напрягать то, что я не смогу…

— Я поняла! — перебила она торопливо. — Я не стану ждать и надеяться. Но ведь я тебе не противна?

— Совсем нет, что за ерунда. Мне приятно твоё общество. Ты вообще замечательная.

— Спасибо… — Анжела помолчала немного, собираясь с духом для следующего вопроса. — А у тебя сейчас… есть кто-нибудь?

Павел на мгновение зажмурился. Дыхание перехватило, сердцебиение участилось, и он как наяву увидел тёмные пряди волос, разметавшиеся по подушке… прикрытые длиннющими ресницами глаза цвета горячего шоколада… опухшие от поцелуев губы… бархатистую смугловатую кожу… плавную линию плеч, безупречную грудь и тонкую талию… Мила.