Страница 43 из 44
Последующее повсеместное распространение этих «белковых соединений», их подчас невероятная усложняемость, обусловлены тем, что наравне с постоянно меняющимися средами пребывания, сохранялись необходимые для существования нашей формы жизни, общие глобальные внешние условия. Сохранялся общий тончайший баланс природных взаимодействий. (Макрокинез). Относительно благоприятный, ровный, без особых катаклизмов, общий «протяжённый штиль природы». Спокойствие природы, тонкий уравновешенный баланс всех стихий, сохраняющийся достаточно продолжительное время, позволил расцвести «цветку жизни» на нашей бушующей планете.
Наравне с этим, развитие отдельных видов «живого царства» обуславливалось не только внешней средой, но и внутренней реакцией, каждого отдельного соединения, в силу его внутреннего сложившегося содержания. «Утончающегося» внутреннего взаимодействия, сбалансированной пропорциональности «тонкого» уровня внутреннего метаболизма. Ибо в нашем представлении, на «грубом» уровне всякое содержание – одинаково и все процессы здесь – идентичны. С точки зрения «грубого» никаких различий ни между видами, ни между всеми субстанциями природы – не существует. Ибо для «грубого», самого по себе «тонкого» – не существует.
Итак, трансформация «неживой» материи в «живую» была предопределена сложившимися условиями. А «мистифицировали» мы это явление, уже апостериори, наделив это естественное для природы явление мистическими причинами, придав собственным свойствам архибожественную основательность, и обременив бытие собственными мифическими целями. Наградили сами себя отличными от всей остальной природы свойствами, «орденами особенности», и вывели свою суть за границы обыденной природы мироздания.
В сущности, говоря метафорически, всё природное разнообразие живого, – есть лишь «утончение природного камня», его вытягивание в тонкие нити, и формирование на поверхности инертной грубой материи, субстанций утончённого и гибкого мира. Под воздействием агрессивной формы электромагнитного поля, выстраивающего разнообразные фигурки, и наделяющего эти фигурки сознанием, возник новый небывалый мир. В котором, в результате эволюционирования и сверх утончённого упорядочивания, возникло своё собственное разумение, с его сверхагрессивной способностью упорядочивать на свой лад внешний мир, превращая его в целесообразную действительность. И всё относительно инертное и грубое приводить к своему порядку, создавать в своём разуме и классифицировать всякое явление окружающего мира. А главное, способностью к оценке и вердикту, как главному принципу «утончающегося разумения», на пути к завладению и доминированию, по всем фронтам собственного мировоззрения.
«Живое» и «неживое», лишь различные перспективы осмысления одной и той же субстанции, в оценочных и вердиктных областях нашего сознания, определяющих и классифицирующих мир в пределах собственных возможностей и особенностей, и наделяющих нейтральную целокупность природы, собственной дуалистической последовательностью, и порождающих парадоксальную Вселенную бытия.
Ткань инертной природы трансформировалась в нечто утончённое и упорядоченное, превратив хаос бытия в нечто слаженно действительное. Но возникает вопрос: Была ли эта трансформация, это волшебное превращение в «одухотворённую ткань», совершенно «бездушного материала»? И если так, откуда могла взяться эта одухотворённость, где она могла черпать критерии этой одухотворённости, кроме как не из нашего же воззрения, не из нашего разума, смотрящего на всё и оценивающего всё, глубоко субъективно и одухотворённо?
С одной стороны, всё это лишь отражение игр нашего разума. С другой, – воплощение этих игр в реальность ощущаемой действительности, и придание этому воплощению непоколебимой истинности, зиждущейся на вере в собственное воззрение.
Физика мышления
«Только стремление к тому, чего на самом деле не осознаёшь и не понимаешь, должно быть достойной целью и высшей ценностью для твоего творческого разума…»
Динамическая возможность
Теперь, после разбросанного, словно после взрыва рассуждения, я постараюсь несколько упорядочить своё повествование, придав ему хоть какую-то последовательность и более-менее приличную гармоничность. Человеческий разум, мысль, при всей своей невероятной мистичности, на самом деле имеет вполне осознаваемые нами причины, и достаточно осмысливаемые корни. Наша восторженность своими способностями и возможностями, своим как будто бы состоявшимся умом, наша вера в состоятельность собственного разумения, в его истинность и законченность, вполне обоснована и логична. Всё здесь положено на алтарь само собой разумеющейся константы, в которой сплетено и завязано в некий узел заинтересованность, убеждённость и соответствие, в оценках нашего разумения собственных лейтмотивов и паллиативов. Но если попытаться абстрагироваться от само собой разумеющихся фактов, и попробовать усомнится в искренности нашего разума в отношении самого себя, то рано или поздно откроется не замечаемая ранее долина, которую наш разум целенаправленно игнорировал, обходил стороной, боясь уличить себя же самого в преднамеренности, заинтересованности и даже в каком-то смысле в корысти по отношению к собственным серьёзным апперцепциям и дефинициям.
По большому счёту в нашей обыденной жизни мы заняты только тем, что любуемся и восторгаемся собой, гордимся собственными способностями и возможностями, воплощающимися в дела и поступки, в постройки и открытия, превращающие хаос архаического мира в нечто радующее наш глаз, в нечто близкое и родное, в нечто адекватное и соразмерное нашему внутреннему порядку, порядку нашего установившего свою волю, разумения. Во-первых, тем, что можно увидеть в простых зеркалах, отражающих поверхность наших чувствований и воззрений, перенесённых на внешние объекты. – Тем, что строит и выдаёт за внешнюю божественную гармонию наш рассудок, то, что обозначается как феноменальное мировоззрение. Во-вторых, тем, что, хотя так же переносится на внешние объекты созерцания, но не доступно нашему простому обыденному взору, ибо слишком тонко, и скрыто внутри нас, в нашей душе, на полях трансцендентального опыта, в областях идеального умопостижения душевного агрегата. То, что в силу своей латентности, может быть замечено нами и осмысленно, только будучи воплощённым в образы метафизических транскрипций созерцания. – То, что называют Идеальным миром, что в первую очередь воплощается в сакральную сущность всякого настоящего искусства.
Что, как не возможность любования своей душой, как не возможность удовлетворения собственной внутренней гармонией, перенесённой на внешние разноплановые полотна, и отражённой от этих внешних зеркал, заключено и является главенствующим мотивом нашего стремления к искусству? Наша внутренняя гармония, полифония нашего душевного агрегата олицетворяется во всевозможных произведениях искусства. И возможность слышать, созерцать и чувствовать недоступные простому взору монады собственного духа, является первопричинным мотивом для возникновения и становления всевозможных форм искусства. Построение искусственной гармонии, в виде продуцирования и воплощения вовне сакрального существа тонкой душевной структурности собственного органоида, есть самое простое основание и самая простая условность для существования искусства как такового. Ведь даже когда мы восторгаемся произведениями чужого искусства, (не говоря уже о своём собственном), мы, на самом деле восторгаемся собой, своей внутренней организацией, её тонкостью, гармоничностью и совершенством. Мы радуемся неким откликом тонких флюидов собственной воли душевного органоида, резонирующего и поющего в унисон с воплощённой вовне гармонией произведений искусства.
Словно кусок древесины, поддающийся ножу, камень, поддающийся алмазному зубилу, или кусок глины, слушающийся пальцев, – наша творческая воля выбирает вовне материал для своей реализации. Наша воля ищет в первую очередь такой материал, который способен наиболее легко и в унисон резонировать с переливами характерной волны нашей целокупной личности, с гармонией наших внутренних тонких диссонансов и консонансов, парабол и гипербол душевной волны, ускорений и затуханий душевного метаболизма. Она ищет вовне нечто предрасположенное, нечто сугубо близкое, нечто родное. И находя, вступает в связь и оплодотворяется. И оплодотворённая, и отражённая от внешних предметов созерцания, радуется своему собственному порядку, и совершенству рождённых от сношения с внешней природой «детей», и обоготворяет их доводящие до возвышенного экстаза форм сплетения и нравы.