Игры скучающих купидонов

И тут же испортил ее.

Зачеткину девственность.

Щелкнув ручкой, написал «отлично» и размашисто расписался.

— Можешь не ходить на мои занятия.

Я и не стала.

Через год я уже училась в медицинском на фармфакультете и закончила его с отличием.

Тем снежным вечером в Евклидовом пространстве сгинула несчастная Софья Ковалевская.

Зато на свет появилась деятельная Мария Складовская-Кюри, которая больше не допускала ошибок в общении с преподавателями мужского пола. Не краснела, не бледнела. И до всего доходила своим умом.

— Гал, приходи сегодня ко мне ночевать. Так тоскливо что-то, — я вертела в руках шнур городского телефона.

Марь Степановна, оторвавшись от беседы с очередной старушкой о пользе и вреде клизмования, с беспокойством посмотрела на меня.

— Что? Опять прихватило? — Галка шумно жевала.

— Угу. Евклидово пространство засасывает.

— Жди. Часов в десять появлюсь.

— Что так поздно?

— У меня в восемь встреча с москвичами. Ну, помнишь, я им ресторан оформляла.

— Угу.

— Угу-угу. Ты словно филин в лесу. Сказала бы что-нибудь другое, приятное для слуха.

— Например?

— Целую нежно в левую сиську.

— С чего это вдруг?

— Ну, ты же там не одна?

Я оглянулась. Мне показалось или нет, что Марь Степановна теперь стоит гораздо ближе, чем была до этого?

— Ну?

На всякий случай оглянулась еще раз. Вдруг возвожу на человека напраслину?

Марь Степановна находилась уже в двух шагах от меня. «Только для лекарственного введения», — как ни в чем небывало настаивала она на конкретном способе применения клизмы. Правда, бедной бабульке, чтобы не терять словоохотливую собеседницу из вида, пришлось переметнуться к другому окошку.

— Ну так не теряй сноровку, поддерживай созданный нами имидж, — бубнила свое Галина.

— Ладно, — я прикрыла трубку ладошкой и громким шепотом произнесла: — Целую тебя, любимая, в левую сиську.

— Нежно?

— Нежно. Все. Ночью жду.

Старушка замолчала на полуслове. Марь Степановна, чудом оказавшись за моей спиной, поджала губы.

Я открыла дверь Галке с бокалом шампанского в руке.

— Даже меня не дождалась! — ахнула подруга, сдергивая с головы шапку с помпоном. Притянув к себе мой бокал, отхлебнула. — Ух, какое холодное! Нет, чтобы к моему приходу глинтвейн сварить. Я полчаса такси ловила, замерзла как собака.

— Я сейчас тебе ванну горячей воды наберу, согреешься.

— С пеной?

— С пеной.

Пока Галка гремела кастрюльками на предмет поиска еды, я сидела на краю ванны и взбивала ладонью пену с запахом розы.

— Все, прыгай!

— А я новый заказ оторвала! Пивной подвал буду делать, — Галина, поставив на стиральную машину бутылку с шампанским, сноровисто скинула с себя одежду и, наполнив бокал, залезла в ванну. Погрузилась по самый подбородок и в блаженстве закрыла глаза.

Я стукнула своим фужером об ее.

— За нас, самых умных…

— Самых красивых, — поддержала Галка.

— Самых талантливых.

Я запрокинула голову, чтобы выпить за чудесный тост до последней капли, но, утратив равновесие, соскользнула в воду. Пенная шапка обрадованно повалила через край ванны. Галка тут же включилась в игру, и вскоре сухими на мне оставались только тапочки.

Завернутые в простыни, довольные и слегка пьяные, мы повалились на кровать.

— Видел бы кто нас сейчас, в жизни бы не отбрехались, — Галина подтянула сползшую простыню, спрятав под ней грудь. — Но мы ведь не такие?

— Нет, не такие, — поддакнула я, с любовью глядя на свою подругу. Сейчас, когда на ней не было и грамма косметики, она была похожа на девочку-подростка. Тоненькую, беззащитную… Дурак Никита. Как мог не разглядеть? Такую только на руках носить, да в глаза, как в озера, смотреться. — Ты все еще любишь Никиту?

Спросила и испугалась.

Галка кивнула.

— Он, что, действительно к нам больше не придет?

— Когда-нибудь придет. Выбьет всю дурь из головы и заявится. Вот увидишь, — как можно увереннее произнесла я.

— Скажи честно, что между вами произошло? — а в глазах застыл страх.

Я поднялась, дошла до сумки, вытрясла ее на кровать и протянула Галке мобильник.

«Я устал ждать, когда ты меня заметишь».

— А ты его заметишь?

— Нет. Никогда.

— Значит, у меня есть шанс, — Галка грустно улыбнулась. — Надо всего лишь отдать тебя замуж. Тогда у Кита исчезнут все иллюзии.

— Отдай меня замуж, Галчонок. Очень прошу.

— Завтра же утром займусь. А теперь спать, — подруга закопалась под одеяло. — Выключай свет.

Через минуту, когда шампанское и усталость нервного дня победили пытающийся соображать мозг, Галка спросила:

— Жень, как ты думаешь, купидон один работает или в паре?

— В смысле?

— Вот смотри, — она повернулась на бок, чтобы видеть мои сонные глаза. Ее потонули во мраке, и я только догадывалась, что вот этот беленький блинчик — Галкино лицо. — Кит запал на тебя, я на Кита, а ты… О тебе сейчас не будем.

— Почему это?

— Тут все слишком неопределенно. Как уравнение из сплошных неизвестных.

— Ладно, допустим. И? Причем здесь малыш в памперсах?

— А при том, что он плохо выполняет свою работу. Такое впечатление, что пуляет налево-направо без какой-либо системы. Вот и получается, Кит любит тебя, я люблю его, а ты… О тебе сейчас не будем.

— А если бы маленьких засранцев было двое?

— Они хотя бы контролировали друг друга. И договаривались. Давай я подстрелю того, а ты вот эту и посмотрим, как они сольются в экстазе. Все было бы гораздо честнее. Не было бы этих чертовых треугольников.

— Я думаю, что купидонов гораздо больше. И бьют они кучно, чтобы мы все-таки встретились со своими половинками. А то представь, один заприметил меня здесь, а второй приглядел мне пару в устье реки Лимпопо. И куковать мне тогда в одиночестве, потому как в Африку я ни за что в жизни не поеду.

— Почему это?

— Там СПИД.

— Как ни крути, — подруга тяжко вздохнула, — не видать мне Никитку как своих ушей.

— С чего взяла?

— Ну ты же в Африку не поедешь.

Я стукнула Галку по лбу.

— Давай лучше думать, что купидонам некогда скучать, тогда они не будут развлекаться, соединяя несоединяемые пары?

— Давай, — согласилась Галина. — Но ты на всякий случай грудь-то оголи.

— А это еще зачем?

— Чтобы твой купидон не промазал. А то лежишь на боку, а вся подушка поди уже стрелами истыкана.

— Ага. Сейчас фломастером еще мишень нарисую…

Резкий звонок в дверь заставил открыть глаза. Утро.

Пусть хмурое, без солнца, но … позднее. В семь утра не может быть так светло.

— Блин! Галка, проспали! — пробегая мимо часов, успела заметить, что почти десять.

Кутаясь в простыню, открыла дверь.

Светлана Сергеевна жала на кнопку звонка с остервенением. Видела, что я уже открыла, но все равно не отпускала.

— Что-то случилось? — осторожно спросила я.

— Ты… ты… — она все-таки сняла палец с кнопки, и наступившая тишина показалась божественной. — Ты заигрываешь с моим мужем! Зовешь его целоваться в туалет…

— Навет и оговор! — раздалось за моей спиной. Я сделала шаг в сторону. В коридоре, почесываясь и зевая, стояла совершенно голая Галка. Ее темные соски дерзко смотрели на опешившую хозяйку «Пилюли».

— Да! — кивнула я. Простыня съехала с моего плеча и оголила гораздо больше, чем я хотела бы показать своей начальнице. — Злые языки и старческий маразм!

Я прекрасно поняла, откуда дует ветер.

Что-что, а вновь попасть в Евклидово пространство, где мне плохо и тоскливо, я не хочу. 

Глава 7. Ошибка Фенимора Купера

Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.

День прошел спокойно. Даже как-то уныло, чему способствовала не только хмурая погода, но и очередь из чихающих больных. Здоровые в аптеку сегодня не заглядывали. Даже за презервативами. И порадоваться хоть за какую-то удачницу не получилось.