Сыграем на любовь

Петя сдался. Он опустился на пол, потёр лицо. Невидящим взором уставился на Лилю. Она села рядом, но больше не прикасалась. Тихо начала рассказывать ту давнюю историю.

Фёдор Иванович клацнул на ссылку и увидел свою дочь ещё ребёнком. Хотя что там? Для него она до сих пор оставалась ребёнком. А порой и вела себя точно дитя. Возможно, будь рядом её мама, Лиля выросла бы другой. Но Лиля выросла такой. К счастью, она давно перестала быть той мелкой выпендрёжницей с самомнением выше неба, считавшей большинство людей грязью под ногтями, но и подарком она не была. Вот сейчас в Сети скандал, телефоны уже обрывают журналисты, а его Лиля плавает в болоте эгоизма. Даже не думает о том, что он отдувается за её шалости. Не помогает.

Пьяный взгляд прошёлся по столу, мазнул бутылку, поднялся к фотографии жены. Слёзы скопились и стали жечь. Но гораздо сильнее жгло в области сердца, жгло там, где, как говорила его любимая супруга, находится совесть.

Фёдор Иванович понимал, во многом он виноват сам. Он не воспитывал толком дочь. Она была ершистой, и он становился таким же. Он не сумел вовремя стать ей опорой и теперь пожинал плоды. Вместе с тем Карелин понимал и другое: все его мысли навеяны парами алкоголя, а на самом деле Лиле лучше сейчас находиться не дома. Здесь не безопасно. Пересуды, сплетни, косые взгляды. Их позволяли себе даже слуги. Или ему казалось?

Прищурился на фото жены и вдруг увидел, как она подмигивает. Растянул губы в широкой улыбке, прильнул к бутылке. Нет. Пьянство, конечно, зло. Но быть плохим родителем зло куда большее.

Фёдор Иванович заплакал. Не по-мужски, но по-человечески. А потом горько прошептал:

— Моя Лиля давно стала другой. Но кто в это поверит? Шепелев вон не изменился. Нет, напротив. Ох как изменился.

Это было последним умным изречением Фёдора Ивановича. Потом он повалился на пол и, разместившись на ковре, мирно заснул.

Петя не верил. И верил. И снова не верил. Он запутался.

Рассказанное Лилей звучало правдиво: её мокрые глаза то и дело прятались за ширмой волос. Лиля дрожала. В конце призналась, что стыдится той себя. Другой. Глупой. Замолчала, когда он не ответил на вопрос: «Веришь?». Он не знал, что сказать.

В горле стоял ком, сердце билось птицей, попавшей в силки. Петя хотел бы обнять Лилю и сказать: всё хорошо. Хотел бы. Но перед глазами маячило видео и лицо мальчишки. Звучал насмешливый голос Лили и её подруги.

Он запутался. Он её совсем не знал.

Не вовремя вспомнились взгляды Антохи и Аньки: в них было предупреждение. Они уже тогда знали что-то о Лиле. Но что? Раскусили её игру в пастушку? Или догадывались о червоточине в душе?

«Тьфу я, кретин…» — обругал себя за саму мысль о том, что его девушка может быть плохой. И сразу некстати задумался о разнице в их жизни. О положении, финансах. Привычках, в конце концов. О том, что они — это море и берег. Нет. Рыба и мясо. Снег и солнце. Две разные планеты, сошедшие с орбит. Иначе объяснить своё биение Петя не мог. И её сердце он буквально чувствовал. Так что же это? Игра? Обычные нервы? И кто он для неё на самом деле: близкий человек или очередной тюфяк, вроде мальчика на видео? Ведь были и другие, она сама призналась. Их обижала не так жестоко, но обижала. И сама уже не была ребёнком. Или он загоняется?

— Петь, я была глупой, правда. Повелась на Лизкину хохму. Она предложила поиздеваться над ним, и я… В общем, Петь, я… я дурой была. Много раз. Но раньше! Я… люблю тебя. А ты?

Хохма. Издевательство над человеком Лиля назвала хохмой. Только это он и услышал. Представил, как сам появляется в Сети в таком вот ролике или ещё похуже. Лиля же фантазёрка, сама сказала, шутки в детстве придумывала только так. А с мальчиком этим придумала подруга или она?

Петя поднялся. Заметил, как Лиля уткнулась в рукав своей куртки. Красивой и дорогой, как вся её жизнь. Попытался сделать вид, будто его не трогают её слёзы.

— Значит, ты… мне лгал, — прошептала, тоже поднимаясь.

Он услышал только то, что захотел, а потому не понял. И даже обиделся.

— Это ты всем лжёшь, — обвинительным тоном произнёс Петя. — Играешь.

С минуту они смотрели друг на друга, держа внутри себя, пряча глубоко-глубоко желание обнять, поцеловать. Забыть. Но ни один не сделал шаг навстречу. Вместо этого он вновь задумался о том, сколько правды в её словах. Сжал кулаки. А она, всхлипнув, бросилась к двери.

Петя слышал, как она бежит по ступенькам и больше всего на свете хотел кинуться следом. Но продолжал стоять, глядя в пол. Думая и думая.

Не понимая.

Больше часа он провёл в интернете, просматривая ролики, прочитывая информацию о Лилии Карелиной. И всё, что читал лишь подтверждало: они совсем-совсем не пара. Так может и не стоит ему тогда так злиться? Но Петя злился и ничего не мог поделать. А потом позвонил Тохе — не за советом. За дружеским плечом и бутылкой пива.

Встретила Анька. С улыбкой. Но мигом сникла, взглянув на Петю. От компьютера оторвался Тоха, молча протянул пакет фисташек. Петя принял угощение, и парни одновременно вздохнули.

— Вы слишком разные, да? — спросила Анька, и это всё, что она сказала. Тоха вопросов вообще не задавал.

Посидели молча, хрустя орешками, пялясь на зомби. Потом поиграли. Петя безбожно проигрывал — он был не в форме — и даже поддающихся монстров, Анька старалась, не брал во внимание. Он тупо кликал по кнопкам, особо не парясь. Даже заглянувшая в комнату Галина Владимировна тихо удалилась, не внеся своей кулинарной лепты, а ведь из кухни доносился аромат печёных яблок, но никто из молодёжи и носом не потянул в сторону кухни. Галина Владимировна расстраивалась, но виду не подавала. Атмосфера в комнате чётче любых слов говорила: случилась трагедия. Не большая для того, кто познал жизнь, её горе и радости. Но огромная для юного парня, в чьё сердце впервые постучалась любовь. Галина Владимировна давно знала Петю и много видела. Гораздо больше, чем могло показаться со стороны. Она ушла в свою комнату и включила телевизор.

Зомби надоели, Петя выпил треть бутылки пива, принесённую Анькой. Думал, что проглотит хмель за один присест, а в итоге тянул без особого желания. Ему вообще ничего не хотелось. Внутри царила пустота. В мыслях, словно, выключили рубильник, и там началась беспроглядная ночь.

Пете было плохо.

Он встал и лениво подошёл к шкафу с книгами. Тоха не фанател от литературы, но книжки про зомби временами почитывал. Вытянул первую попавшуюся, упал на диван. Друзья присоседились, и какое-то время три пары глаз смотрели только на страницы — рассматривали картинки. Книгой оказался комикс.

— Не могу больше, — выдохнул Петя. Комикс выпал из рук. — Неужели она такая? Я не верю.

— Расскажешь? — спросил Тоха.

И Петя кивнул.

Рассказал всё: от начала до момента, когда Лиля сбежала по ступеням. А потом надолго замолчал. Пиво неожиданно показалось вкуснее всего на свете, и бутылка была прикончена в миг. Тоха попросил Аньку сходить за ещё одной. И пока она ходила в магазин, друзья поговорили по-мужски. Без лирики. Сухо. По фактам.

Легче не стало. Итог свёлся к тому, что Лиля — богатая девушка, которую Петя совершенно не знает. И похоже, неподходящая девушка. Тоха намекнул, что она не последняя, и так даже лучше. Страшнее оказалось бы, начни они реально встречаться.

— Представь, если бы она залетела. И типа по приколу, — хмыкнул Тоха. — У богачей ведь свои причуды. Им обычная жизнь вообще не сдалась. Оставила бы тебя в няньках, а сама кайфовала, разъезжая по островам или куда она там мотается. Нет, Петь, всё, что ни делается к лучшему. Поиграли и хватит. Нет. Ну, реально, всё ведь могло бы закончиться ещё хуже! Про неё знаешь, что в инете пишут? Да она та ещё стерва.

И потекла кровь. Из разбитой губы.

Петя ударил лучшего друга. Впервые. Были какие-то тёрки, но не серьёзные. А так, чтобы вложить силу в кулак от души — такого не было.