Страница 31 из 34
Таково было самое простое объяснение. Мысль о том, что старик мог убить Колмана, по‑видимому, не приходила Остеру в голову – если, конечно, он не скрыл от Адама правду, – и если бы к нему наведывалась полиция, он бы наверняка упомянул об этом в разговоре. Если больше никто не считал старика причастным к убийству, был ли Адам вправе его обвинять – опираясь исключительно на форму и местоположение темной оспины утраченных воспоминаний, затерянных среди тридцати процентов, недоступных его мозгу?
Он снова повернулся к экрану, пытаясь придумать более показательную проверку своей гипотезы. Поток данных, передаваемых самой серой выгрузке, должен был находиться под защитой массивного файервола законов о неприкосновенности частной жизни, но конфиденциальность указаний, полученных техниками Лоудстоун, по мнению Адама, вызывала сомнения. Это означало, что даже если бы он нашел их в своем ноутбуке, такие данные едва ли бы можно использовать как основание для обвинений. Сформулировать запрос на стирание воспоминаний о том, что он вышиб Колману мозги, старик мог лишь одним способом – для этого ему пришлось бы вырезать все события, так или иначе связанные с этим деянием, на манер хирурга, который, вырезая раковую опухоль, решает пожертвовать как можно большим объемом ткани. С другой стороны, он мог отдать те же самые распоряжение только лишь затем, чтобы забыть как можно больше о том мрачном десятилетии – когда его нагрел Голливуд, когда Карлос оплакивал смерть женщины, заменившей ему мать, и когда он сам каким‑то чудом смог едва‑едва удержаться на плаву и дотянуть до 20‑х, когда ему удалось начать все заново.
Адам вышел из киоска. Остер предостерегал его от одержимости – а ведь сейчас он больше других подходил на роль друга. Если бы в этой индустрии люди постоянно проламывали череп всем, кто окажется у них на пути, то рано или поздно не осталось бы никого, кто мог бы встать во главе.
Он вызвал машину и отправился домой.
9
По просьбе Адама Садра неохотно разложила на полу три прочных контейнера и открыв их, продемонстрировала выложенные поролоном углубления с ремнями. Они напомнили Адаму чемоданы, в которых съемочная бригада старика хранила свое оборудование.
– Вы же не слетите с катушек?
– Ни в коем случае, – пообещал Адам. – Я просто хочу четко представлять, что со мной произойдет.
– Серьезно? Я даже своему стоматологу не разрешаю показывать мне видео с планом работы.
– Я верю, что в своем деле вы лучше любого стоматолога.
– Вы мне льстите. – Она указала на чемоданы с видом гордого фокусника и склонила голову в ожидании аплодисментов.
– Теперь у вас нет выбора, Эль Диссекто: как только все будет готово, вы просто обязаны сделать снимок.
– Надеюсь, ваш испанский лучше, чем вы пытаетесь показать.
– Я хотел произвести впечатление водевильного актера, а не восео[26]. – Адам сохранил воспоминания о том, как старик готовился к операции, но не мог с уверенностью сказать, способен ли он избавиться от ретроспективы выжившего и понять, насколько сильно того пугали шансы не проснуться.
Сандра мельком глянула на часы. – Больше никакого дурачества. Вам нужно раздеться и лечь на кровать, а затем вслух повторить кодовую фразу, четыре раза. Я подожду снаружи.
Сам Адам не беспокоился из‑за того, что она может увидеть его голым, пока он находится в сознании, но Сандру это могло поставить в неловкое положение. – Хорошо. – Как только она вышла, Адам перестал тянуть время; он быстро снял одежду и принялся повторять волшебные слова.
– Красная чечевица, желтая чечевица. Красная чечевица, желтая чечевица. Красная чечевица, желтая чечевица. – Его взгляд скользнул мимо вереницы контейнеров к инструментам Сандры; ему уже доводилось видеть их раньше, и там не было ни секачей, ни мачете, ни цепных пил. Лишь магнитные отвертки, с помощью которых можно было ослабить находящиеся внутри Адама болты, не нарушая целостности его кожи. Он лег на спину и вперился глазами в потолок. – Красная чечевица, желтая чечевица.
Потолок остался белым, но на нем выросли новые тени, вентиляционная решетка и осветительная арматура; текстура покрывала, на котором он лежал, из шелковистой стала как будто обшитой бисером. Адам повернул голову; одежда, которую снял, лежала рядом, аккуратно свернутая. Он быстро оделся, подошел к двери, разделявшей номера, и постучал.
Сандра открыла дверь. С того момента, как он видел ее в последний раз, она успела переодеться и выглядела совершенно измотанной. Его часы показывали 23:20 по местному времени – значит, дома сейчас было 21:20.
– Мне просто хотелось, чтобы вы знали, что я никуда не делся, – сказал он, указывая на свой череп.
Она улыбнулась. – Хорошо, Адам.
– Спасибо за помощь, – добавил он.
– Вы что, шутите? Мне платят целую уйму компенсаций и сверхурочных, и это при том, что перелет был не таким уж и долгим. Можете возвращаться сюда сколько захотите.
Он замешкался. – Вы ведь не сделали фото, да?
– Нет, – беззастенчиво ответила Сандра. – Это могло стоить мне работы; к тому же далеко не все правила компании писаны идиотами.
– Ну ладно. Тогда не буду отрывать вас от сна. Увидимся утром.
– Ага.
Адам пролежал в сознании целый час, прежде чем смог заставить себя пробормотать кодовое слово, погружающее его в более мягкую форму сна. Если бы он захотел, Лоудстоун могли бы предоставить ему вполне удовлетворительную симуляцию всего путешествия – хотя им и пришлось бы немного сжульничать, чтобы замаскировать время, потраченное на передачу сознания Адама между их серверами и его телом. Однако для машины вроде него авиакомпании не признавали какого‑либо безопасного «режима полета», даже если он был разобран на части и заперт внутри трех раздельных ящиков. Выбранный им способ восприятия путешествия был самым честным решением – резкая смена кадра и тринадцать часов в забытьи.
Утром Сандра договорилась об организованной экскурсии по достопримечательностям Сан‑Сальвадора. Страховая компания ее работодателя беспокоилась не столько об Адаме, сколько о безопасности самой Сандры, к тому же им в любом случае пришлось бы неловко, если бы она всюду ходила за ним со своими инструментами.
– Просто держите лицензию при себе, – предупредила она его перед уходом. – Чтобы ее получить, мне пришлось заполнить больше форм, чем потребовалось бы для согласования маршрута беспилотника, которому предстоит дважды обогнуть Землю, так что если вы ее потеряете, я не стану вызволять вас со свалки.
– И кто же меня туда отправит? – Адам развел руки в стороны и посмотрел на свое тело. – Хотите сказать, я кукла Кен? – Он поднес руку к лицу и осмотрел ее критическим взглядом, но морщинки на коже, окружавшей локоть, выглядели совсем как настоящие.
– Нет, но, во‑первых, вы разговариваете, как иностранец, а во‑вторых, у вас нет паспорта. Так что просто… не влипайте в неприятности.
– Да, мэм.
Старик посещал этот город лишь однажды, а поскольку Карлос со скоростью рикошетной пули таскал его между ночным рестораном, любимым местом из детства и домом какого‑то родственника, он даже не пытался самостоятельно искать дорогу. И все же Адам был разочарован, узнав, что Беатрис переехала в совершенно другую часть города; стало быть, по пути ему не встретится ни одной подсказки, ни одной зацепки, которая могла бы воскресить в его памяти другие события того времени.
Колония Лайко находилась в получасе езды от гостиницы. На улице было больше автономных машин, чем в воспоминаниях Адама, но хватало и электрических скутеров, которые, перемежаясь между ними, не давали движению на дорогах стать точной копией жутковатых пульсаций Лос‑Анжелеса.
Машина остановилась у новенького на вид многоэтажного дома. Войдя в прихожую вестибюля, Адам обнаружил домофон.
– Беатрис, это Адам.
26
Восео – употребление личного местоимения vos («вы») вместо tъ («ты») и usted (уважительная форма «вы») в некоторых вариантах испанского языка – преимущественно в Южной Америке. Стилистически восео указывает на то, что собеседники имеют примерно одинаковый социальный статус и относятся друг к другу с взаимным уважением.