Сам себе клан

— И хорошо, что не сомневаешься, — сказал великий князь. — Но если ты хочешь обсудить подробности, давай сделаем это в другом месте.

— И в другое время? — уточнил Ломтев.

— Нет, почему же, — сказал Менщиков. — Можно и прямо сейчас, только уйдем уже отсюда и не будем нервировать ни врачей, ни пациентов. Как я уже говорил, твой случай достаточно уникальный. Ты — не первый, кого мы привели сюда, но первый, кто реально получил не только место князя, но и его силу, и у меня есть для тебя специальное предложение.

Менщиков бесцеремонно взял Ломтева под руку и попытался оттащить от двери, но с таким же успехом великий князь мог пытаться подвинуть скалу. Ломтев как будто врос в землю, он не хотел отсюда уходить.

Словно заподозрив неладное, с разных сторон коридора к ним выдвинулись две пары охранников в силовой броне. Смешно, конечно, подумал Ломтев. Это как если бы четверо первоклашек подошли поближе, чтобы принять участие в беседе даже не старшеклассников, а учителей.

Что они будут делать с высшим аристократом? Срывающимся от волнения голосом попросить на выход проследовать?

А может, они просто не в курсе что он князь не только по названию. С остальными-то, чьи дети здесь томились, явно попроще было.

Потому что они-то были люди.

А он — аристократ.

— Я без Ирины отсюда не уйду, — сказал Ломтев.

— Не пори чушь, — попросил Менщиков. — У нас есть договор.

— И я только что пересмотрел его условия в одностороннем порядке, — сказал Ломтев. — Я не отказываюсь от его выполнения во всем остальном, но ты вернешь мне мою дочь здесь и сейчас.

— А если нет? — поинтересовался Менщиков.

— Отдай мне мое, — сказал Ломтев. — Иначе я возьму сам.

— Сможешь ли? — ухмылка на лице великого князя сменилась хищным оскалом, который очень быстро исчез. Возможно, лишь на этот короткий миг Менщиков показал ему свое истинное лицо.

А потом снова нацепил добродушную гримасу старого друга семьи.

— Узнаем, — сказал Ломтев.

— Ладно, давай не будем делать резких движений, — сказал Менщиков. — Слово за слово, и рано или поздно кто-то из нас скажет то, о чем впоследствии пожалеет, а у нас еще долгое сотрудничество впереди. Не стоит закусываться на ровном месте, нес па?

Девочки, подумал Ломтев. Десятки девочек. И мальчиков. Дети, которых вырвали из привычного им мира и держать здесь на положении пленников, для того, чтобы их отцы, которых вырвали из привычного мира в этом подыгрывали старому комбинатору Менщикову, разыгрывающему свои схемы. Чтобы он получил еще больше власти, хотя, казалось бы, куда больше? Великий князь уже был де факто вторым человеком в империи, но власть — это блюдо, которым невозможно насытиться. Всегда хочется еще кусочек.

Как долго это уже продолжается? Вряд ли очень долго, иначе вся империя давно была бы у Менщикова в кармане. Но и начали они все равно не вчера…

— Не горячись, князь. Давай все обговорим, — предложил Менщиков. — Может быть, придумаем что-то со сроками, что-то, что удовлетворит нас обоих. Пусть не прямо сейчас, но, скажем, ты заберешь ее на следующей неделе? Когда там у вас свадьба назначена?

— В следующем месяце, — сказал Ломтев.

Если задаться такой целью, то сколько времени у меня займет, чтобы выстроить новые связи и накопить сил достаточно для того, чтобы свалить Менщикова? Годы?

Если принять за точку отсчета момент вот прямо сейчас, то даже больше. У нас разные стартовые условия, разные возможности, и он ведь тоже не будет стоять на месте.

Черепаха никогда не догонит Ахиллеса. Но так ли нужно черепахе бежать?

Кто-нибудь вообще интересовался, за каким чертом она участвует в этом состязании?

Охранники замерли, заняв позиции на весьма почтительном расстоянии метра в три. Вроде бы и обозначили свое присутствие, а вроде бы и не вмешиваются в разговоры старших.

Ломтев моргнул.

Все четверо закованных в силовую броню молодчиков синхронно рухнули на пол.

Синхронно и молча.

Был в этом что-то жутковатое, и этой жути хватило, чтобы Менщиков перестал хватить Ломтева за руку.

Великий князь сделал пару шагов назад и посмотрел на Ломтева каким-то новым взглядом. Уже не покровительственным, но оценивающим.

Менщиков явно просчитывал варианты.

— Инфаркт, — объяснил Ломтев.

— У четверых сразу?

— Так бывает, — равнодушно сказал Ломтев.

— И не жалко тебе мальчиков?

— Нет, — сказал Ломтев, ничуть не покривив душой.

Ему на самом деле было наплевать.

Участвуешь в темных делишках — получи по заслугам. И неважно, что у тебя семья, ипотека и вассальные обязанности. Выбор есть всегда.

Самурай выбирает смерть.

Князь выбирает войну.

И сейчас два старых князя стояли друг напротив друга, как пара ганфайтеров из фильма про Дикий Запад, только вместо револьверов у них была их сила, а Энио Морриконе уже включил тревожную музыку.

Влад сидел, барабанил пальцами по рулю и делал вид, что скучает.

На самом деле, он нервничал. В последнее время он постоянно нервничал. Он ввязался в очередную опасную игру, и это не было для него новостью, но впервые он работал с кем-то в паре, где ведущим был не он.

Роль ведомого, исполняющего приказы, ему не очень-то нравилась. Да, старик был потенциально великим диверсантом и саботажником, и за пару минут он мог быть бы больше ариков, чем Влад смог бы за всю жизнь, но вся эта ситуация Влада все равно раздражала.

И еще дочь.

Дочь была уязвимым местом, ахиллесовой пятой Ломтева, и если что-то в их совместной деятельности пойдет не так, Влад уже сейчас мог сказать, из-за чего это произойдет.

У настоящего воина не должно быть семьи. Ни семьи, ни друзей, ни привязанностей, лишь боевые товарищи, которые разделяют твои ценности и которыми ты готов пожертвовать для достижения общей цели.

Жестоко, но иначе это все не работает.

Человек, которому есть, что терять, никогда не пойдет до конца.