Страница 10 из 45
Оказывается, после долгих раздумий, перебрав на полке чуть не с десяток книг, претендовавших стать спутниками в дороге, Алексей Иванович взял стоявший почему-то рядом с Фитцжеральдом производственный роман Дм. Ложевникова «Знакомьтесь – Кукуев!», благо оба были в коричневом переплете с тиснеными золотыми буквами на обложке.
…Соседка с прокисшим лицом, книжка, которую давно уже надо бы выкинуть из домашней библиотеки, неумение договориться с проводницей о желанном одиночестве тут же пробудили предчувствие надвигающихся мелочей, способных отравлять путешествие на каждом шагу.
Может быть, это только начало?
Он бросил книжку на покрытый белоснежной салфеткой столик, как проигравший кидает на стол карты, свидетельствующие о его поражении и отказе от борьбы.
Глава 4. Задушевный досмотр
Вот удивился бы Алексей Иванович, случись ему увидеть, как его неприветливая соседка улыбнулась каким-то своим тайным мыслям и с силой ударила кулачком подушку.
Если бы Алексей Иванович мог заглянуть в душу своей мимолетной соседки!
Но в эту душу не смогли заглянуть, лишь скользнули по поверхности, утомленные однообразием жизни следователи, судьи, народные заседатели и прокурор, так и не отдавшие должного своеобразной натуре, Мороховой Наталье Евгеньевне, место рождения город Братск Иркутской области.
Год рождения? Вот уж не важно!
Для своих двадцати шести, после двух сидок, она выглядела очень неплохо.
Что таилось в ее уединенном сердце?
Чем жила ее душа, устремленная Бог знает куда и за чем?
Что сковало, пригасило сияние ее неброской красоты, в неотразимость которой, из-за сходства округлостью лица с певицей Королевой, она верила, не ища иных доказательств?..
Была ли она с юных лет обречена на бессильную бедность, иссушающую душу?
Даже на эти вопросы ответить сколько-нибудь уверенно уже затруднительно.
Непроглядное прошлое Наташи Мороховой не позволяет разглядеть самые первые противоправные шаги, приведшие ее, в конечном счете, на увлекательное поприще вагонной аферистки, где редкие творческие способности сибирской девушки раскрылись с наибольшей полнотой, и это позволило ей со временем занять достойное место в кругах, известных санкт-петербургской железнодорожной милиции.
Первая судимость была снята в установленном законом порядке, снята по амнистии, источающей свое милосердие, в первую очередь, на «малолеток».
Второй раз под суд Наташа пошла как ранее не судимая.
И по второй судимости Наташа опять пошла как несовершеннолетняя, всего за три месяца до того, как ей должно было исполниться восемнадцать лет.
В пору зрелости и полноты гражданской ответственности, в свое восемнадцатилетие, Наташа вступила уже в следственном изоляторе № 45/5 ГУВД ЛО, то есть Главного управления внутренних дел Ленинградской области.
Статья была нехорошая, совсем нехорошая, и если бы не первая судимость, поскольку предыдущая была снята и не считалась, да еще и «несовершеннолетие», которое тоже было великодушным судом учтено, «человеческой жизни празднество», как поется в Покаянном каноне, увидать ей пришлось бы ох как не скоро. А так сразу же после освобождения она смогла вернуться в родные края и принять посильное участие в ограблении квартиры на улице Гоголя в городе Братске.
Брала не она, брали трое, Инюхин, Карташевский и Дурынин, Наташе же отводилась роль отмычки, если хотите, «ключа».
Справедливости ради необходимо разъяснить скромную роль «ключа», поскольку соблюдение справедливости в отношении, в первую очередь, к преступникам, стало знаменем нынешних времен, благодатных для разного рода инициатив и предприятий.
Но справедливость и милосердие не гребут всех под одну гребенку.
И наблюдательные люди могли заметить пусть отчасти и не законную, но все-таки закономерность – чем больше преступник, чем размашистей и крупнее преступление, тем больше справедливости предусмотрено следствием, прокуратурой и судом.
Жизнь обновлялась на глазах, менялись названия городов и улиц, новых хозяев обретала старая страна, новые хозяева появились и у справедливости и у милосердия.
А почему бы и нет!?
А главное, самое главное, откуда ни возьмись, образовалось огромное, не виданное еще в истории количество ничейной собственности буквально под боком у юной в ту пору Мороховой Натальи Евгеньевны. Тут тебе и Братский алюминиевый и Братский лесопромышленный, тут тебе и Усть-Илимская ГЭС, а еще и Братская ГЭС, и Железногорский ГОК, целый горно-обогатительный железорудный комбинат, и так вплоть до завода сантехнического оборудования на правом берегу Ангары в Братске-19, пожалуйста, на любой вкус, на любые потребности!..
Но не миловидной, высокой и стройной Наташе с ее округлым лицом и то ли с не законченным средним, то ли не начатым высшим образованием, посягать на энергетику, цветную и черную металлургию Восточной Сибири, на ее недра и леса!
Увы, ей и ее компаньонам пришлось довольствоваться квартирой на улице Гоголя.
Так вот, справедливости ради надо заметить, что быть «ключом» в ограблении квартиры вовсе не значит играть в этом приключении ключевую роль.
Впрочем, и в больших делах люди, игравшие ключевые роли, вовсе не лезли вперед.
На первом допросе потерпевшая, проживавшая на злосчастной улице Гоголя, двадцатисемилетняя Варвара Дмитриевна Пекарская, показала, а в дальнейшем течении следствия непротиворечиво подтвердила, что открыла дверь на женский голос, молодой женщине, назвавшейся приятельницей ее сестры Любы. Прежде чем открыть дверь, потерпевшая посмотрела в дверной глазок, увидела миловидную молодую женщину, похожую на известную певицу Наташу Королеву, которую могла бы опознать в случае необходимости, и только после этого открыла дверь.
Молодая женщина, округлостью лица действительно похожая на известную певицу, но превосходящая ее ростом и привлекательностью фигуры, в квартиру не вошла.
В квартиру, сбив с ног хозяйку, ворвались Инюхин, Карташевский и Дурынин, скрывшие свои лица под черными матерчатыми масками.
Потерпевшую Пекарскую, как уже сказано, сильным ударом в грудь свалили на пол и, угрожая ее жизни и жизни полугодовалого сына, потребовали добровольно указать, где спрятаны деньги, и добровольно же передать пришельцам ценности в виде сережек, колец и прочих изделий из желтого металла. Считая, что потерпевшая находится в их полной власти, не дожидаясь, пока-то она осознает свое бесперспективное положение, Карташевский попытался самостоятельно вырвать сережки из ушей потерпевшей.
А при чем здесь Наташа, спросит поборник справедливости? И будет прав!
Перерастяжение мочки левого уха, обширный кровоподтек на грудной клетке и левом бедре в результате ударов ногами, ссадина на верхней губе, превратившая рот в один распухший синяк, – эти и все остальные следы насилия впоследствии были отнесены судебно-медицинской экспертизой к категории легких, не усугубляющих вину азартных молодых людей, поскольку не повлекли за собой даже «кратковременного расстройства здоровья».
В протоколе будет записано так, словно речь идет о новелле из жизни незадачливых гувернеров: «ей пытались снять серьги».
Почему «ей», а не «у нее», понятно, такой уж в суде разговор, а вот почему «снять», а не «вырвать», если мочку безобразно вытянули, причинив Варваре Дмитриевне ужасную боль, «не повлекшую кратковременного расстройства здоровья», вот это понять, не будучи платным ревнителем правосудия, судьей или адвокатом, крайне затруднительно.
…Господа судьи! Господин прокурор! Господа народные заседатели, поборники законности, справедливости и порядка! Позвольте задать вопрос без протокола?
Если в ваш дом, пусть даже благодаря вашей оплошности, ворвались превосходящие вас числом и силой гости, сбили с ног, попинали, как следует, сунули под нос пистолет и посулили укокошить вас и вашего шестимесячного сына, беспомощно пребывающего в колыбели и не способного защитить мать, как по причине малолетства, так и спеленутости по рукам и ногам, посчитаете ли вы применительно к себе, избитому, лежащему на полу, все эти действия «не опасными для жизни», или граждане судьи и гражданин прокурор поймут «угрозу жизни» только после выстрелов, ударов ножом и проламывания черепа чем-нибудь убедительным?