Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 13

лению окружающей действительности.

Воспоминания начинаются с переезда в этот дом с Ива-

новской улицы. С ужасом вспоминаю огромного битюга —

ломовую лошадь, которая везла телегу с нашими вещами

и никак не могла перетащить ее через арочный проезд во двор, мощенный неровными булыжниками. Помню, как обезумев-

ший извозчик нещадно лупил лошадь хлыстом, а она тянула

и тянула телегу изо всех сил, пока, наконец, ей удалось сдви-

нуть ее с места. Я сопровождал их пешком и, видя мучения

лошади, обливался горючими слезами.

Новая комната оказалась значительно лучше прежней, и мы расположились в ней по-царски. Квартира была комму-

нальной, в ней проживало много семей. Помню семью напро-

тив нас – супружескую пару интеллигентных пожилых людей.

Еще одна семья была очень тихой и жила рядом с нами, через

стенку. Помню большую и шумную семью вечно ссорившихся

между собой работяг. Особо надо отметить одинокую жен-

щину по фамилии Карелина, оказавшуюся писательницей.

Она распознала во мне любителя чтения и давала мне книги

из своей библиотеки. Они были предметами моего увлечения

в течение многих лет. Я читал их еще до поступления в школу, а потом, уже в школе на уроках, раскрывая у себя на коленях

книгу под партой. Вообще чтение в моем детстве было одним

из основных, если не основным моим увлечением, о котором

я скажу особо.

Средоточием жизни в нашей коммуналке была, разумеется, кухня. В ней готовили, в ней хранились кухонные принадлеж-

ности и некоторые продукты в столиках, каждый из которых

принадлежал отдельному жильцу. На столиках стояли примусы

и так называемые «керосинки», или «коптилки» владельцев

стола, а над столиками висели на сиротливых проводах инди-

видуальные лампы, преимущественно без абажуров. На кухне

обсуждались текущие дела, перемывались косточки соседей

и происходили бурные перебранки. Мама часто принимала

участие в этих ссорах, а я очень переживал и болел за нее.

Ко мне все жильцы квартиры относились хорошо, похвали-

1. Детство 9

вали меня и предвещали большое будущее. А я тем временем

достиг школьного возраста и начал учёбу.

До поступления в школу мама редко отпускала меня гулять

во двор. Она устроилась работать детским врачом в районе

нашего проживания и пропадала у себя на участке с утра и до

вечера. Мой дядя тоже был на работе целыми днями. Я оста-

вался один. Мать запирала меня в комнате, оставляла холод-

ную еду для пропитания и горшок для исправления надобно-

стей. Я ложился на диван и читал, читал, читал…, мысленно

переносясь в тот мир, о котором говорилось в книге. Вот уж, действительно, «всем хорошим во мне я обязан книгам». Так

продолжалось и продолжается всю мою жизнь.

Когда пришла пора школьной учебы (1935 г.), мое время-

провождение круто изменилось. Меня было невозможно запи-

рать в комнате, и я переместился во двор. Это был уже иной

мир. Мои интересы поделились на три части: школьные дела, книги и двор с его особой атмосферой и предпочтениями.

Придется описать по отдельности каждое из этих слагаемых.

Школа располагалась в Чернышевом переулке, недалеко

от дома. Вернее, во время учебы в первом и втором классе

расстояние это казалось мне большим, но постепенно оно

стало скукоживаться и становилось все меньше и меньше.

Помню первый день в первом классе, когда мама отвела меня

в школу, держа за руку. Я шел за ней с замиравшим от нетерпе-

ния и страха сердцем, но все обошлось достаточно прозаично.

Учился я хорошо, без особых срывов или триумфов. Помню

лишь крупную неприятность в первом или во втором классе, когда учительница вызвала маму и пожаловалась на мой пре-

скверный почерк, который было невозможно разобрать. Тогда

на каллиграфию (чистописание) обращали большое внимание, а мой почерк был похож на то, как «курица по листу ходила».

Мама расстроилась и в первый же визит папы попросила его





воздействовать на меня. И он воздействовал, отстегав меня

ремнем. Было не больно, но очень обидно, и я проплакал весь

вечер. Это был единственный раз, когда меня наказали физи-

чески, и я сильно переживал по этому поводу. Но, по-види-

мому, урок подействовал: я приложил некоторые усилия и мой

почерк изменился к лучшему.

10

Соломоник А.Б. Как на духу

Учился я легко, память была как губка. Я впитывал все, что

слышал на уроках, и мне не приходилось тратить много вре-

мени на приготовление домашних заданий. Дело облегчалось

тем, что, имея сильную близорукость (видимо, из-за постоян-

ного чтения), я сидел на передней парте. До выпускного деся-

того класса я не помню себя проводящим за домашними зада-

ниями более четверти, максимум получаса. Но отметки я имел

хорошие, а в конце года обычно получал Похвальную грамоту.

Одна из них у меня сохранилась. Привожу ее снимок не ради

хвастовства, но чтобы показать, что это такое. И содержание

и оформление ее отражают дух той эпохи. Вот она: Школазанималаменяне толькоурокамии домашнимизада-

ниями, были еще внеклассные мероприятия, прием в пионеры, влюбленности и товарищества. Но все это проходило для меня

неглубоко и безболезненно – эмоции сохранялись для двора

и для нескончаемого чтения. Отчетливо вспоминается лишь

драматический кружок, куда я попал уже в шестом классе. Там

поставили пьесу по книге Дюма «Двадцать лет спустя». Кто-то

из старшеклассников создал по роману сценическую версию: набрали исполнителей, отрепетировали и сыграли на школьной

1. Детство 11

сцене. Не знаю, каким образом вышли на меня; скорей всего, меня втянул в это дело мой лучший и незабвенный друг Лёша

(о нем чуть позже), и я получил роль Атоса. Стоит отметить, что

в период моего детства произведения Дюма-отца были очень

популярны среди молодежи. Я очень гордился своим участием

в этой постановке, где главную роль играли, разумеется, стар-

шеклассники. Сыграл я эту роль без особого блеска, но воспо-

минания о событии долго еще будоражили воображение.

Вспоминаю и о первой влюбленности. Предметом моего

обожания была девочка из моего класса. Она сидела на парте

в первом ряду от доски, была мала ростом, и звали ее Мила.

Мне она казалась верхом совершенства, хотя я этого не выка-

зывал. Помню, как я, спрятавшись за угол, подглядывал за ней, а она беззаботно проходила мимо, не догадываясь о своем

соглядатае. Этим, однако, все и завершилось. Все происходило

в полном соответствии со стихами одного из моих любимых

поэтов Наума Сагаловского:

«… и сладкий хмель в душе моей, а мимо, а мимо эта девочка идет,

предмет моей любви и воздыханий.

Я ей кричу: останься, подари

на память мне хоть пару нежных слов,

улыбку, взгляд, руки прикосновение,

и счастлив я – на много дней вперед.

Кричу, зову, а девочка уходит,

уходит, как проходит сквозь меня…»

Многое в школе проходило «сквозь меня», не задевая, зато

во дворе и с книгами многое застревало и заставляло заду-

маться. Во-первых, во дворе меня посетила дружба; дружба, выдержавшая испытание временем и беспощадным круговоро-

том происходивших событий. Вскоре после переезда на новое

место жительства я познакомился и подружился с обладателем

огромных глаз и огромного обаяния, с мальчиком по имени

Ашот, сменившим потом имя на Алексей, в просторечии —

Лёша. Его история была подобная моей: мать развелась с отцом, вышла замуж за довольно известного художника, но мальчика

оставила при себе и воспитывала в том же доме 17 по Загород-

12