Страница 4 из 9
Продолжать поиски пропавшего товарища в темноте имело мало смысла. И опасно. Поэтому решили дождаться утра. Остаток ночи провели без сна. Сидели настороже. Рассуждали, пытаясь понять, кто с такой невиданной яростью посреди ночи набросился на нашу стоянку…
Утром, ориентируясь по примятой траве, сломанным веткам и сбитым грибам, прошли километра два. А потом след потерялся. По дороге наткнулись на окровавленный Ерёмин сапог. И больше ничего. Пропал человек, словно не было его. Очень страшно такое осознавать. Раньше мне никогда не приходилось сталкиваться с чем-то подобным.
К полудню, умотавшиеся бесплодными поисками, вернулись к лабазу. Алексей Дмитриевич и Виталя, ещё раз внимательно осмотрев сваи, пришли к обоюдному согласию, что это не медведь. Никаких следов от когтей на дереве. Может, люди? Одичавшие беглые зэки или ещё кто?.. Непонятно.
Оценив сложившуюся крайне неординарную ситуацию, Алексей Дмитриевич приказал сворачивать все работы и возвращаться обратно. Чтобы уже с подмогой, а возможно и вертолётом, вернуться на поиски пропавшего Ерёмы. Так как солнце клонилось к закату, решили хорошенько отдохнуть перед дальним, сложным переходом, а выдвинуться ранним утром.
До базы, по карте, самый короткий путь получался в 60 километров. Мы надеялись пройти его за два дня.
Но сегодня опять произошло непредвиденное. Едва мы утром покинули стоянку, как наш начальник неосторожно провалился в старую охотничью яму. Торчащими снизу кольями очень серьёзно распорол бедро и пах. Хорошо, не зацепил артерию, но идти самостоятельно не может.
Пришлось вернуться к лабазу и день провести здесь. Если к утру Алексею Дмитриевичу не полегчает, решим, что делать дальше…
3 августа 1964 года
Алексею Дмитриевичу стало хуже. Нога распухла и покраснела. Он периодически стонет от боли. Пьёт пенициллин. Раны очень глубокие. Инфицировались от гнилых кольев. Очень похоже на заражение.
Виталя, не теряя времени, утром с полупустым рюкзаком и ружьём отправился на базу. Я остался с начальником. Его нельзя бросать одного. Очень надеемся, что Виталя быстро успеет добраться до базы и привести помощь…
Немного обеспокоило то, что, примерно, через час после его ухода мы услышали вдали два выстрела, которые слабым эхом раскатились по лесному ущелью. Но надо надеяться, что с ним всё в порядке. Потому что сейчас, в прямом смысле, в Виталиных руках наши жизни.
Сегодня пишу не только вечером, а и днём тоже. Времени свободного теперь много. Чтобы не сидеть без дела, собираюсь на рыбалку. Алексей Дмитриевич предупреждает, чтобы далеко не заходил. Ночью мы опять слышали знакомый крик-вой. Скорее всего, это то самое животное, которое утащило Ерёму…
Надёргал чебаков. Рыба здесь, конечно, мировая! У нас такой крупной я никогда не ловил. И наживку копать не надо. Клюёт, как бешеная, на кузнечиков. А их тут полчища всех цветов радуги вокруг трещит. И погода который день радует.
Так увлёкся рыбной ловлей, что не заметил, как прошло три часа. Когда сматывал удочку, внезапно появилось ощущение, что в спину мне кто-то вперился взглядом. Я так явственно это почувствовал, что кровь к голове прихлынула. Медленно, дабы не выдать себя, слегка повернул голову, осматривая кусты на верней кромке берега, но ничего подозрительного не увидел. Может, лишь в одном месте как-то неестественно ветки качнулись. Хотя, вполне возможно, из-за дуновения ветра.
Здесь в тайге вообще много странного происходит. Не раз наблюдал, как трава сама собой шевелиться начинает, а вокруг ни ветерка. Или идёшь-идёшь, вдруг подумаешь ни с того, ни с сего «гриб, покажись!». А он и тут как тут! Словно выскочит перед тобой на дорогу красавчик-боровичок. Чудеса, да и только!..
Беда! Беда!.. Пропал мой начальник Алексей Дмитриевич!..
Когда я вернулся с рыбалки, радостный и с богатым уловом, оказалось, что похвастаться не перед кем. В лабазе никого. Все вещи на месте, а человека нет.
Я кричал его больше часа. Обошёл все прилегающие кусты и заросли. Никого.
Что теперь делать? Сам Алексей Дмитриевич никак не мог уйти. Да и не бросил бы меня здесь одного. Он же знал, что я рыбачу неподалёку и скоро вернусь…
Уже вечереет. И погода портиться начала. Резко похолодало. Помню, мужики говорили, что здесь так бывает. То солнышко палит, что есть мочи, то вдруг раз – ливень пойдёт.
И ещё. Всё никак не покидает ощущение, что за мной тайком наблюдают. Или мне это с непривычки, оставшись одному в глухом лесу, мерещится?..
4 августа 1964 года
Сейчас утро. Снаружи льёт сильный дождь. Впрочем, уже со вчерашнего вечера. Ночью не спалось. На душе очень тревожно. Не знаю на что решиться. Или продолжать ждать людей, которых должен привести Ерёма, или же отправляться на базу самому. Но как бросить Алексея Дмитриевича? Ему наверняка нужна сейчас помощь. Вот только где он?..
Уже два часа дня, а дождь всё не прекращается. Я несколько раз спускался наружу, ходил неподалёку от стоянки и звал Алексея Дмитриевича. Но никто не откликнулся. Теряю последнюю надежду. Быстрее бы Ерёма привёл подмогу. А то чувствую, я начинаю простывать. Снаружи сильно похолодало, а одежда насквозь мокрая. Огонь не разведёшь – весь валежник в лесу сырой. Я пытался несколько раз соорудить костёр на траве под лабазом, но только зря истратил с десяток спичек. Ладно, в рюкзаке у Алексея Дмитриевича отыскал почти целый коробок…
5 августа 1964 года
Вечер. Пролежал сегодня весь день в лабазе, хоть дождь и перестаёт иногда. Но теплее не становится. Я разболелся не на шутку. Бросает то в жар, то знобит так, что зубы стучат. Как назло, в лесу холодно и ветрище дует северный. Разогреваю на таблетках сухого горючего в кружке дождевую воду, которой вокруг в избытке. Другой горячей пищи нет. Доедаю тушёнку. Только аппетита сейчас совсем нет, и глотать невмоготу – горло распухло и болит. Мой хронический тонзилит обострился совсем не вовремя.
Перерыл весь рюкзак Алексея Дмитриевича, но аптечка, как в воду канула. Правда, у меня в запасе остался бутылёк с йодом. Добавляю его в кипяток понемногу…
6 августа 1964 года
Пошёл четвёртый день, как Ерёма отправился на базу, но помощи всё нет. Неужели что-то стряслось с ним по дороге?.. Не хочется об этом даже думать. Наверное, мне не стоит здесь дальше оставаться. К тому же простуда отнимает последние силы. Температура подскочила уже, наверное, под сорок. Лицо всё горит, а голова раскалывается от боли. Не говоря уже про горло. Пару раз впадал в забытье. Но дойти я смогу. В любом случае должен. Я молодой, сил хватит. Пока не поздно, надо уходить…
Вечер. Я всё-таки пошёл. В рюкзак сложил только карту Алексея Дмитриевича, оставшиеся консервы, спички, топорик и перочинный нож. Ну, и тебя, мой дневничок, конечно. Не боись, мы выберемся. Будем жить-поживать, да добра наживать…
Поужинал пол-банкой тушёнки. Только вот, когда открывал её, сильно разрезал ладонь перочинным ножом. Лезвие соскочило. У меня от болезни состояние, как в тумане. Потому такой неловкий. Так мне и надо,..
Развести костёр опять не получилось. Придётся ночевать без огня. Залезу под густую ель. Тощий рюкзак под голову, дневник – за пазуху, чтобы не промок. А завтра утром снова в путь.
7 августа 1964 года
Сегодня прошёл совсем мало. Не могу. Нет сил. Чувствую, что умираю. Всё тело болит и ломит. Даже писать сейчас больно. Да и не знаю, в правильном ли направлении иду?.. Перед глазами всё плывёт, а голова ничего не соображает…