Страница 35 из 57
— Попытайся… отпустить это, — дал я глупый совет, не в силах сделать что-либо ещё.
Рональд просто сидел и смотрел вдаль, пытаясь сохранить лицо. Я больше не слышал ни всхлипов, ни криков, ни даже шума дыхания, несмотря на высоко вздымающийся торс — лишь что-то странное поблёскивало на красных щеках, что-то, отличающееся от оправы очков.
Я взял телефон, в очередной раз упавший на камни, и включил экран, проведя пальцем вбок. «Экстренный вызов», — вещала одна из надписей, разрозненная несколькими трещинами. Нажатие, смена экрана, гул… и тишина. «Не обслуживается, — всё ещё было написано вверху. — Нет связи». Не знаю, зачем, но я пробовал снова, и снова, и снова… «Нет связи».
— Думаешь дозвониться, а? — охрипшим голосом спросил Рон, слегка развернув голову.
На его щеках были наполовину застывшие слёзы, но на губах была лёгкая, очень горькая улыбка. «Нет, — замотал я головой, не в силах вымолвить и слова. — Конечно, нет».
— И правильно, — продолжил он, едва-едва шепча. — Вот дозвонишься ты, возьмёт трубку какая-нибудь Аризона и такая: где-где вы? А? Аляска? — меня потянуло на странный, надрывистый и уставший хохот — что-то, наверное, было в том пародийно-высоком тоне голоса геолога. — Нет, что вы! Вы знаете, сколько займёт посылать до вас вертолёт?! — впрочем, термин «истерический» к моему смеху тоже подходил. — Так что нет — справляйтесь своими силами и не трогайте наш бюджет! Вы вообще знаете, что сейчас в стране?! Так знайте: не звоните больше сюда — мы не можем вас спасти!
Он поднял одну руку и, взяв воображаемый телефон, со всей силы ударил им по не менее воображаемому ресиверу. И ведь действительно: а, дозвонись мы, сколько нужно было бы ждать помощи? Дни? Недели? Месяцы? В журналах и газетах всегда много статей о героях-пожарных, спасающих людей из огня; о поисковых группах, разбирающих завалы старой или некачественной рухляди денно и нощно; о детективах и полицейских, находящих и спасающих несчастных заложников — таких всегда полно, но реальность… В тех же газетах нет историй о халатных идиотах, два часа присоединяющих гидрант; нет жутких интервью людей, умерших от истощения и голода в собственной моче под теми же завалами; нет сводок о копах-халтурщиках, боящихся даже заезжать в определённые районы — нет. Реальность стране ни к чему — стране нужен героизм, стране… нужен смех.
— Мы не можем вас спасти… — повторил неожиданно для себя я. — Да… Мы не можем вас спасти. Прости, — оглянулся я на Рона. — Мы с Сэмом должны были бы вытащить вас…
— Забей, — он утёр нос и принялся протирать очки. — Говоришь так, будто в кожаном кресле с долбанной сигарой во рту сидишь — мы все здесь… Все пытаемся так, как можем.
— Скажи… А зачем всё-таки ты потратил ночь на то, чтобы проверить связь?
— А? Я… Мой пёс, — он отвлёкся на секунду, но тут же продолжил протирать стёкла. — У него… операция по ампутации передней лапы. Должна была… — он взглянул на экран и улыбнулся. — Должна была закончиться пару часов назад.
— И ты искал связь, чтобы?..
— Да. Этот старик… Его ветеринар сказал, что могут быть осложнения, так что… Знаешь, у нас с ним была очень долгая жизнь, так что, если хочешь — смейся, но я бы многое отдал, чтобы сейчас его услышать…
«Собака, значит…» — подумал я и поймал себя на каком-то странном чувстве… зависти и грусти одновременно — у меня не было, за что цепляться. Небольшой дом, «офис» нашей с Сэмом фирмы, представляющий из себя старый гараж того же дома — ничего, кроме воспоминаний. А с другой… и терять меня тоже было некому.
— Как зовут? Пса, я имею в виду?
— Ты будешь смеяться, — отмахнулся Уэйн.
— Я был бы рад сейчас посмеяться…
— Гарри, — у меня ушло немало времени, чтобы понять.
— Пха… То есть: Гарри и Рон? — тот отвернулся, скрывая смех.
— Сказал же — будешь смеяться.
— Ну… Не обманул ведь?
Мы посидели так ещё несколько минут, пока горизонт не начал тускнеть — темнело. Да, это был провал, но нужно было идти дальше — нужно было воспользоваться подарком судьбы и угнать грузовик, потому что иначе и переход по реке, и смерть Сэма были бы напрасны, однако… До самого спуска я не переставал проверять телефон, что так и не забрал у меня Уэйн — там было то же самое: «Связи нет. Мы не можем вас спасти».
***
Когда мы спустились с горы, было уже совсем темно. Загустевший и посиневший туман скрывал лес, словно сама ночь была против нас в качестве гостей там, и превращал его в опасного, жуткого противника.
Как и предполагалось, спуститься чуть подальше от деревни и сразу пройти обговорённые полмили по дороге оказалось ошибочным решением — грузовика не было как после назначенного расстояния, так и немногим дальше. Никаких признаков или сигналов нашей команды — огня от костра, света фар, голосов — тоже не было.
— Думаешь, уехали ублюдки? — Рональд шёл позади меня и выглядел слишком бледным в туманной ночи.
— Скорее всего, нет. Вернёмся в деревню и попробуем найти их там.
— А если всё-таки уехали, «мистер Фогг»?
— Предлагаешь сразу идти до Кайана пешком? К тому же, я не вижу свежих следов колёс.
Я указал на дорогу и застыл; совсем не нужно было быть охотником, чтобы считать один-единственный различимый след, и он вёл в посёлок у горы. Ожидаемо, Уэйн ничего не смог противопоставить мне в ответ, и мы двинулись обратно.
Не знаю, почему, но я пустил его вперёд и, всякий раз, когда он замедлялся — я замедлялся вместе с ним. Всё моё нутро говорило о том, что нельзя было ему верить, что нельзя было больше никому верить. Получалось, что даже сами мёртвые — и те, кто умер недавно, и те, кто уже гнил в земле чёрт знает, сколько, не осознавали себя мёртвыми… не ощущали того, что они… Хотя, в этом не было ничего удивительного — когда я ударил Рональда по носу, пытаясь защитить Теккейта, у того пошла кровь; когда он злился, он краснел; когда уставал — выдыхался. Как можно было ощущать себя по-другому, если дышали они так же, если их кровь всё ещё циркулировала по телу? Но они были другими.
Деревня была прочно обвязана серо-синей пеленой. Всё, на что мы ориентировались на подходах — странные хрипы, стоны и удары о запертые деревянные двери, что были слышны далеко в лесной, опасно тихой чаще. Как-то мне доводилось сопровождать в горы одного охотника, выслеживающего пуму-убийцу по пятам от мелкой деревушки, стоящей у подножья. Нельзя сказать, что он в свои пятьдесят был приятным или, хотя бы, образованным человеком, но об охоте мог говорить, не замолкая. Одна из его фраз — полезных фраз, десятками засевшими у меня в голове после тех недель, звучала так: «Животный мир не замолкает просто так — стрекотание цикад, окрики птиц, шум стай белок, часто сливающийся в настоящий грохот — животный мир замолкает, когда он боится», — когда мы с Рональдом стояли на границе деревни, окружённые вечером, с нами было только абсолютное, неестественно чистое затишье, в котором каждый вздох, каждое моргание глаз было слышно отчётливее собственных мыслей.
— Пошли? — обернулся на меня геолог.
— Пошли, — слабо дёрнувшись от неожиданности, ответил я.
Мы вновь набрали небольшую высоту, взобравшись на гору, и спустились уже прямо к ближайшему дому. На той прямоугольной насыпи, идущей вдоль горы, всю деревушку можно было очертить очень широким овалом, дом Амарука и Теккейта в коем был в правом нижнем углу. Мы зашли с левого верхнего, и основной задачей стало пробраться через или мимо десяток домов, чтобы дойти до нужного. Всё равно, что ждёт нас в конце — пустой сарай или спокойно стоящий грузовик, но добраться, чтобы убедиться, было необходимо.
Прокравшись в рассохшийся и покосившийся домишко, мы с геологом тут же попытались оценить ситуацию, с опаской поглядывая в грязные и пыльные окна. Тамошние существа действительно были куда более извращены, чем те силуэты, что мы видели ночью. Они казались куда… древнее, чем жители утонувшей деревушки — на многих из них были старые, грубо сшитые одежды из шкур и меха; полноразмерные накидки с капюшонами, достающие до самих щиколоток; странные и в меру длинные крутки, напоминающие из-за своего пояса и кроя туники.