Страница 4 из 38
С самого низа пропасти до Уильяма доносился лишь ужасающий его сознание крик. Так не мог кричать человек, но всё же он кричал, и крики той агонии сливались с хрипами заражённых, десятки которых забредали в этот склад ради поживы. В молчании он снял с плеча свою винтовку. Тяжёлое снайперское ружьё ловко скользило в кожаных перчатках, и уже через несколько секунд тепловизор был направлен прямо на сердце Смита. Странно, но именно в моменты тяжёлых решений меньшее, чего хотел Уилл, — это думать. Хотел забыться в своём опиуме и отдать монетку первому встречному — плевать на то, что выпадет, даже если странный символ капитала страны зависнет в воздухе — это всё равно будет выбор.
«Но избегает проблем только трус, — подумал наёмник. — А я стою здесь — я не трус. И я не боюсь этого решения… Не боюсь…»
Его разум вновь вернулся на это маленькое поле боя, а глаз вновь смотрел в прицел: по щекам бывшего убийцы текли слёзы. Лежа там, на полу, он в безмолвном обращении умолял закончить это. Умолял воздать ему по заслугам. Но он был убийцей. Куда более страшным, чем все те, о которых писали в книгах ужасов, и Уилл это знал. Знал, что в тот момент, когда его отец с застывшим навечно выражением лица рухнул на пол, тот убийца лишь смеялся. Знал, что все те люди, которые жили в городе и бункере, погибли по его вине. Мужчины и женщины, дети и старики, люди разной расы и религиозных убеждений — все. Но вот он — корчился от боли и желал смерти самому себе, хотя выбирать было не ему — это должен был быть поступок Хантера. И он, Хантер, знал, что уже давно осуществил свою месть — оставалось решить лишь один насущный вопрос.
— Нет, — прошептал себе он. — Не дам тебе даже и шанса на то, чтобы прожить на день дольше.
Выстрел. Эхо. Шум листвы. «Моя месть свершилась», — мысль никак не шла из головы мужчины, но он, парадоксально, и не хотел осознавать её. Словно в стазисе, она зависла где-то в его подкорке и медленно разъедала все существующие идеи. Там, стоя над пропастью, ему понадобился не один десяток минут, чтобы понять, что эта месть, как и любая другая, в конце концов, не принесёт счастья. Покой — да, но не счастье. От смерти никогда не бывает легче. И потом, когда пройдет этот покой, останется лишь пустота. Казалось, он уже достаточно стар и умён, чтобы понимать это, но нет. К тому же до покоя, до боли, которая приносит месть, человеком овладевает чувство, которое всегда забывают упомянуть моралисты, боясь самого себя, — удовлетворение. В те секунды, в том месте и в то время его, того самого удовлетворения, было предостаточно.
Секунду за секундой он пытался привести себя в норму, спускаясь по ступеням, но его дыхание оставалось всё таким же тяжёлым, а изо рта издавался хрип. Через несколько минут на наёмника вдруг обрушился приступ кашля. Сильный и неконтролируемый, он забивал собою все лёгкие и не давал даже возможности вздохнуть. Он отлично знал, что это означало, а поэтому остановился, чтобы откашляться — по одетой в перчатку без пальцев ладони медленно растекалась кровь. Скривив верхнюю губу и сморщив нос, он глядел на стекающее по его ладони алое пятно. В его голове вновь пронеслась печальная мысль о том, что, сколько ни бегай, от судьбы убежать не получится, и, рано или поздно, она достигнет своей цели. Запустив руку в карман бронежилета, он достал оттуда маленький пластиковый коробок — специально собранная для него военными аптечка. В прорезях, надписи на которых давно стёрлись, лежали таблетки — абсолютно одинаковые белые пилюли, которые так часто выручали человечество. Он знал, что именно принимать и в каких дозах — почти машинально его рука опускалась в аптечку: «Этих — две, этих — одну, две…» — думал себе Хантер, глотая лекарство. Какое-то мерзкое и знакомое ощущение проносилось по его горлу вместе с таблетками, задевало нутро и заставляло тело дёрнуться от мурашек — таким было по ощущениям спасение.
Прошло несколько секунд. Звуки вновь вернулись, а в сознании снова поплыли мимолётные идеи. Сердце опять билось ровно, а голова мыслила холодно, и это не могло не радовать. Словно ничего и не было, Уильям из Джонсборо водрузил кепку себе на голову и накинул бандану. Настало утро. Стаи проснулись от своего мнимого сна и вновь начали рыскать в поисках незаражённых людей. Впереди его ждала очень долгая дорога в Оклахому — к очередному заказу, от которого он, как обычно, просто не имел права отказаться.
========== Глава 2. Хэнни ==========
Старый и ржавый тёмно-коричневый джип притормозил у очередного дорожного знака: «Гайон». Только подъезжая к этому месту, к разобранным до основания жилым домам (целые из которых были идеально сохранены и закрыты на амбарные, без преувеличения, замки), к барам и кучам полусгнивших трупов, Уильям «Из Джонсборо» Хантер понял, что у него возникнут проблемы. Увы, но с падением всепоглощающих экономик, правил и кодексов человек всё ещё оставался человеком и пытался поживиться даже там, где не следовало бы. Многие люди оседали прямиком на местах своей удачи, а у рек и переправ добыча для беспринципного рейдера была просто гарантированной. В итоге единственные дороги, мосты и траншеи перекрывались, а на них устанавливалась «индивидуальная для каждого клиента» плата за вход — так организовывали многочисленные мелкие банды и, в простоте слов, занимались вымогательством.
Однако, у него было практически нечего брать. Вернее, он бы ничего не отдал из того, что имел, даже если бы очень настаивали: старый джип, который он припрятал в посёлке Линн, что находился в непосредственной близи к Хоупу; карты последнего издания (тридцать седьмого года) — поистине бесценная вещь; компас; огниво; механические часы с трещиной на стекле и протёртым ремешком; винтовка; револьвер; тесак; нож; бронежилет; патроны; еда — базовый набор выжившего наёмника в Новом мире.
Проехав абсолютно пустую центральную дорогу и, скорее всего, разграбленный до нитки город, Хантер увидел впереди то, чего и боялся — мост через реку Уайт Ривер. Покрытый колючей проволокой с холмов, полной застрявших костей и жил, загороженный стальными стенами с бойницами внутри, что ближе к краю моста только увеличивались в размерах, и трёхметровыми воротами на цепях, в центре коих висела проржавевшая от времени табличка «Платная дорога». Вся эта конструкция была сделана из не очень хорошо сваренных стальных пластин, балок, перегородок, кусков дверей и даже номерных знаков — частей старого города. Где-то даже была ещё не облезшая краска, а на стенах красовались вывески из кафе и баров.
— Тормози! — раздалось из одной из бойниц.
Наёмник не стал перечить и медленно остановился у самых ворот. Трезво расценивая ситуацию, он решил подчиняться. В конце концов, он был в меньшинстве и в проигрышной позиции. Тем более, что за такими воротами обычно следовал целый лагерь, который занимал весь мост, оставляя одну полосу для проезжих. Люди выпивали всю кровь из таких мест — жили там до той поры, пока мост не разваливался или их не выбивали другие.
— Назови себя! — послышался женский голос.
— Уильям из Джонсборо. Один, без попутчиков, — умеренным тоном ответил он и закашлялся.
Спустя минуту непродолжительной тишины в стенах начало раздаваться отчётливое эхо от ударов — двери. Один десяток за другим. Учитывая то, что кроме этих стен лагерь больше не имел защиты, они строились по высшим меркам безопасности. За воротами послышались лязг стали и звон цепей. Тяжёлые, тяжелее любого универсала, затворы спали с огромных дверей, и они начали подниматься, но вдруг где-то на уровне пояса всё внезапно затихло. Сквозь лобовое стекло наёмник видел утонченный женский силуэт вплоть до талии. Она стояла неподвижно и смотрела куда-то в сторону стен, пока к ней не присоединилась пара рабочих джинсов, отрезанных до колен.
— Кто там, женщина? Сколько их? Оружие есть?
— Одна машина. Водитель говорит, что попутчиков не везёт, но вооружён он до зубов, — Хан едва-едва слышал речи через боковое окно. — Зовут его, вроде, Уильям. Уильям из Джонсборо, — она ответила и погрузила весь мир на несколько мгновений в тишину.