Страница 6 из 35
Действительно, Меттерних – дитя утонченной аристократической среды, своего рода оранжерейное растение. Все это так. Тем не менее работал он по 15 часов в сутки. Наверное, ничто, кроме музыки, не могло отвлечь его от политики. Лучшим свидетельством тому является бесхитростный дневник его третьей жены, Мелани; и эта молодая женщина, чтобы быть рядом с мужем, сразу же с головой погрузилась в политический водоворот. Так что и семейная жизнь Меттерниха была неотделима от политики. Исключением можно считать, пожалуй, лишь очень кратковременный второй брак.
Сомнительно, чтобы политика поглощала Меттерниха меньше, чем Бисмарка. Дело скорее в том, что они принадлежали к разным эпохам, каждая из которых предъявляла к государственным мужам свои специфические требования. В соответствии с духом времени собственно дипломат в Меттернихе брал верх над политиком. По определению германского историка П. Родена, он принадлежал к «совершенному типу классического дипломата»[60]. В отличие от Бисмарка, он мог игнорировать такие факторы, как буржуазия и массы. Или, во всяком случае, не слишком считаться с ними. Главным для него было расположение государя. Причем его деятельность выглядела не только служением государю и империи, но и своего рода таинством, священнодействием, недоступным пониманию непосвященных. Дипломат такого типа является «до такой степени дипломатом», что это становится его второй натурой, в результате чего внешнеполитические подходы и нормы он переносит и на внутриполитические дела, трактуя их как международные проблемы.
Этот тип был обречен на исчезновение под натиском «века масс». Роден находит прочувствованные слова для своеобразной эпитафии по Меттерниху: «Иногда природа еще раз с удивительной щедростью наделяет красотой обреченный на вымирание вид, так и "мировой дух" вознаградил последнего представителя классической дипломатии за то, что он до конца держался на посту, указанном ему происхождением и судьбой. Ему досталась награда, в которой отказывали "только дипломатам" до и после Меттерниха: веку дали его имя»[61].
Глава I. Выбор судьбы
I
Есть разные варианты начала биографического повествования. Можно попытаться сразу же заинтересовать читателя, создать вокруг книги ореол некой загадочности или начать с какого-то драматического эпизода, дающего ключ к психологии персонажа, его судьбе. Но в нашем случае, кажется, лучше бесхитростно и традиционно идти непосредственно от того, что принято именовать анкетными данными: дата и место рождения, происхождение, семейные связи. Они объясняют многие черты характера, выбор жизненного поприща, особенности карьеры нашего героя.
Хотя в жизни главного действующего лица книги было достаточно драматических ситуаций, резких поворотов, но все же прозаическое начало явно доминировало над романтическим. Это отнюдь не означает, что жизнь его была скучной и неинтересной; в ней было практически все, что может заинтересовать самого искушенного читателя. «История моей жизни, – говорил князь Меттерних, – не роман. Впрочем, и роман тоже». Ему же принадлежит высказывание, с которым нельзя не согласиться: «Моя биография может быть неблагоприятна для меня, но не должна быть скучна. Особенно те годы, в которые я разыгрывал шахматную партию с Наполеоном»[62].
Когда 15 мая 1773 г. в семье графа Франца Георга Карла Меттерниха Виннебурга-Бейльштейна родился сын-первенец, вряд ли его родители могли помышлять даже в самых смелых предположениях о предстоящей ему карьере. Правда, не исключено, что где-то в глубинах подсознания его честолюбивой матери графини Беатрикс возникали неопределенные туманные мечты о блестящем будущем сына. Через сорок с лишним лет она даже припомнила некое знамение, предвещавшее будто бы ее сыну великое будущее. «Гроза в момент твоего крещения, – писала она сыну в феврале 1814 г., – была признаком того, что ты предназначен для величайших дел»[63].
Действительно, сын Франца Георга и Беатрикс взлетел чрезвычайно высоко, но для этого ему не пришлось обламывать крылья о сословные перегородки, выбиваясь из сил, карабкаться по ступенькам иерархической лестницы. Многое ему было дано от рождения. Фамилия Меттернихов-Виннебургов была занесена в «Золотую книгу» европейской знати. Истоки рода терялись в незапамятном прошлом. Не без доли самоиронии, но и не без явной сословной гордости Меттернихи хранили легенду о происхождении своей фамилии. По одной из версий, еще в эпоху Карла Великого, когда император оказался в трудном положении – вернулись к язычеству саксы, всюду восстания, мятежи, – он вспомнил о маркграфе Меттере. Тот не прибыл вовремя на выручку императору. Кто-то из окружающих предположил, что и он переметнулся к врагам, на что Карл будто бы убежденно воскликнул: «Metter – nicht!» И действительно, граф опоздал по уважительной причине: сражался с язычниками, сокрушая их идолов. Так и появилась фамилия Metternich. Другая версия относилась к временам германского короля Генриха Птицелова и тоже подчеркивала верность рода сюзерену[64].
Достоверные сведения о семействе Меттернихов-Виннебургов относятся к XVI в.[65], когда в период Реформации они сделали выбор в пользу католицизма и связали свою судьбу с династией Габсбургов. Один из ранних Меттернихов – Генрих – участвовал в сражении при Белой горе (1620 г.), где войска императора Фердинанда разбили чешских повстанцев. Наградой ему стало владение Кёнигсварт (Кинжварт) в Западной Чехии. Но носивший титул рейнграфа Меттерних предпочел оставаться в Рейнланде. Его брат Лотар стал архиепископом Трира, князем-электором Священной Римской империи, т. е. обладал правом участвовать в выборах императора. О Кёнигсварте Меттернихи вспомнили через полтора столетия, когда им пришлось бежать с берегов Рейна под напором Французской революции. В 1679 г. один из Меттернихов, Карл-Генрих, получил сан архиепископа Майнца и тоже был князем-электором.
В конце XVII в. Меттернихи обосновались в Кобленце. Здесь и родился Клеменс Венцель Лотар Меттерних – будущий государственный канцлер Австрийской империи. Первые два имени он получил от крестного отца, покровителя семейства Трирского архиепископа Клеменса Венцеля, а третье – тоже по имени Трирского епископа, своего предка. В Рейнланде прошли его детство и юность. Даже будучи первым после императора человеком в Австрийской империи, он ощущал себя больше рейнландцем, чем австрийцем. В одном из писем Доротее Ливен (1819 г.) он сравнивает Вену с любовницей, которая выматывает все силы и на чью любовь не хочется отвечать. «Рейн течет в моих жилах», – так в элегическом тоне писал сей государственный муж в конце своей жизни. Нигде не чувствовал он себя лучше, чем в своем рейнском княжеском домене Йоханнисберге, пожалованном ему императором Францем I.
Рейнланд – западная окраина империи Габсбургов – представлял собой своеобразный уголок Европы, где скрещивались разные политические и культурные влияния, сплав партикуляризма и космополитизма, потому что локальная рейнская специфика – это, в сущности, европейский дух, который был сильнее и германского, и имперского. Сама Габсбургская империя, пестрая, многонациональная, прививала знати аристократический космополитизм. Собственно австрийские, венгерские, чешские, рейнские, бельгийские аристократы составляли господствующий слой империи. Не случайно Талейран называл Австрию «европейской палатой пэров». Конечно, аристократический космополитизм не ограничивался пределами Габсбургской империи. Выходцы из знати чувствовали себя как дома практически при любом дворе. Их общим языком был французский. Это облегчало их миграцию, карьеру, особенно дипломатическую. При многих европейских дворах было принято считать, что дипломатическая служба – удел иностранцев, которые лучше знают заграницу, имеют там широкий круг связей. Достаточно взглянуть на высший эшелон дипломатического корпуса России начала XIX в. Уже гораздо позднее, в начале своей дипломатической карьеры, Бисмарк жаловался, что ему, коренному пруссаку, трудно было пробиться через плотный ряд непруссаков.
60
Rohden P. R. Die Klassische Diplomatie. Von Kaunitz bis Metternich. Leipzig, 1939. S. 261.
61
Ibidem.
62
Aus Metternich’s Nachgelassenen Papieren (в дальнейшем NP). Wien, 1881. Bd. 3. S. 332.
63
Цит. по: Corti E. C. Metternich und Frauen. Zürich; Wien, 1948. Bd. 1. S. 431.
64
Tritsch W. Metternich. Glanz und Versagen. Berlin, 1934. S. 39–40; Grunwald C. de. La vie de Metternich. Paris, 1939. P. 18–19.
65
См.: Regesten des Archive der Herrshaft Wi