Страница 1 из 4

Как бобр своё имя искал

Сытник Вера Владимировна

Вера Владимировна Сытник

1. Зоопарк

На берегу пруда поселилось семейство бобров. Папа-бобр, мама-бобриха и восемь маленьких бобрят. Папа-бобр с утра до ночи бегал среди травы, изучал местность, смотрел на кусты и деревья. Прикидывал, какие из растений пригодятся для строительства плотины. Мама-бобриха занималась малышами. Учила их плавать и добывать пищу – искать сочные стебли водяных лилий, жёлтых кувшинок да ириса болотного. Иногда разрешала вылезти из воды, чтобы полакомиться тростником. Вскоре бобрята превратились в молодых красивых бобров – сильных, ловких, с острыми крепкими зубами.

Посмотрел на сыновей папа-бобр и сказал:

– Пора строить плотину! Скоро придёт холодная осень. Нужно готовиться к зимовке.

– Что такое «плотина»? – спросил первый сын-бобр.

– Что значит «строить»? – спросил второй.

– «Скоро» – это когда? – спросил третий.

– Что такое «осень»? – спросил четвёртый.

– «Холодная» – это какая? – спросил пятый.

– «Зимовка» – это что? – спросил шестой.

– Почему к зимовке надо готовиться? – спросил седьмой.

А восьмой молодой бобр ничего не спросил. Он был самый ленивый из всех, самый медлительный. Ничем не интересовался, только и любил, что лежать на старом бревне и смотреть на лягушек. Изредка нырнёт в глубину пруда, чтобы охладиться, и снова на бревно, снова слушать разноголосое пение. Даже еду приносила ему мама-бобриха! Нарвёт стеблей кувшинок, положит рядом с бревном и возвращается к своим делам. А молодой бобр поест, водицы из пруда напьётся и спит под лягушачьи песни. Не жизнь, а сплошной отдых! Зачем знать, что такое «зимовка»?

– Тихо, тихо! – громко сказал папа-бобр в ответ на вопросы сыновей. – Расшумелись-то как! Запомните: нам нельзя шум поднимать – ненароком волк услышит. Или медведь! Прибегут, а у нас хатка не готова, чтобы спрятаться. Поэтому – за дело! Быстро! На ваши вопросы отвечу постепенно. Делайте, как мы.

И папа-бобр вместе с мамой-бобрихой принялся таскать крупные ветки деревьев и бросать их в воду. Вдвоём они ухватились за старое бревно, на котором лежал восьмой сын-бобр, и столкнули в пруд. Пришлось ленивцу перебраться на траву, откуда он стал наблюдать за работой своих родственников. Работа кипела! Папа-бобр и мама-бобриха грызли стволы высохших деревьев, отчего деревья валились прямо в пруд. А молодые бобры носили ветки и камни. Через пять дней над поверхностью воды, недалеко от берега, поднялась стена, которая не давала воде растечься.

– Вот это и есть плотина, – объявил папа-бобр.

– Мы её построили? – догадался второй сын-бобр.

– Верно! – сказала мама-бобриха и добавила: – А теперь – в воду! Будем строить нору! Сначала нору, а потом хатку! Чтобы зимой всем места хватило!

Семейство, за исключением восьмого сына-бобра, который остался лежать на берегу, нырнуло в пруд. Про ленивца забыли. Целых два дня никто не приносил ему еду. Даже лягушки примолкли – они прыгнули в пруд вслед за бобрами и смотрели, как те копошатся под берегом, чтобы прорыть там нору. Ленивый бобр сильно проголодался, но ещё сильнее рассердился.

– Никто меня здесь не любит! – крикнул он в пустоту. – Уйду!

И пополз прочь от пруда. Подальше от тех, кто ни разу за два дня не вспомнил о нём! Ему не хотелось ползти, не хотелось прилагать никаких усилий, ведь гораздо приятнее лежать на траве! Но слишком велика была обида на родственников, чтобы оставаться в семье. Поэтому восьмой сын-бобр упрямо полз вперёд. Полз, полз, пока совсем не отощал от голода и не лишился сил. Он бы и рад был что-нибудь съесть, но боялся. Краем уха слышал от родителей, что не все деревья съедобны. Лёг в траве и затих, уснул.

Очнулся оттого, что кто-то грубо взял его за шкирку и кинул в мешок. В мешке было темно. Бобр стал барахтаться, но кто-то так тряхнул мешок, что бобр затих и уже не трепыхался до тех пор, пока его не вытащили из мешка и не кинули в грязную клетку. Через несколько минут туда же швырнули ветки пожухлого тростника. Обессиленный бобр набросился на еду. Утолив голод, огляделся. Увидел лужу посредине клетки и других бобров.

– Где я? – спросил он.

– В зоопарке, – ответил самый старый, у которого на спинке и на левой лапе было по одному белому пятнышку.

– В зоопарке? Это не опасно?

– Ха-ха-ха! Это прекрасно! Здесь не нужно заботиться о пропитании! Не нужно спешить, бояться волка!

– Да… но это клетка?

– Не обращай внимания!

– Хочу назад! На своё бревно!

– Поздно, братец. Из зоопарка не возвращаются.

– Не возвращаются?! Но я хочу узнать, что такое осень и зимовка! Хочу к сородичам, на волю!

– Осень? – спросил самый старый бобр. Просунув лапку между прутьями решётки, он подтянул к себе жёлтый лист клёна. – Деревья желтеют, значит, пришла осень. А зимовка ещё впереди.

Загрустил молодой бобр. Несколько дней не ел, не пил. А потом привык. Привык барахтаться в луже, есть сухой тростник, вести неторопливые беседы с бобрами. Поначалу он расспрашивал их о жизни на воле: о том, как строят хатки, как зимуют под толщей льда, как наступает весна. Но вскоре перестал расспрашивать. Надоело. Да и бобры устали отвечать на его вопросы. Беседы теперь были ни о чём. О пустяках вроде длины тростниковых веток. Очень трудно найти новую тему для разговора, когда сидишь в клетке.

– Эй, Боб! – сказал как-то старый бобр восьмому сыну-бобру. – Всё ещё хочешь на своё бревно?

– Хочу… Почему ты назвал меня Бобом? Это что, моё имя?

– Ха-ха-ха! Всех бобров, кто попал в зоопарк, зовут этим именем. Всех без разбора! Тот, кто в клетке, тот Боб. Я Боб, ты Боб, они Бобы.

– Не хочу быть Бобом! Хочу иметь собственное имя.

– Никого не интересует, что ты хочешь. Раз ты в клетке, значит, ты Боб и точка.

– Я не Боб.

– Ха-ха-ха! «Я не Боб!» – передразнил восьмого сына-бобра старый бобр. – Про имя может знать твоя мать, но где она? Ха-ха-ха! Ты Боб! Самый настоящий Боб!

Возразить было нечего.

«Эх, почему я не спросил у мамы, как меня зовут? – подумал восьмой сын-бобр. – Сейчас этот старик не смеялся бы надо мной».

Дни шли за днями. Жизнь в клетке текла своим чередом. Бобр незаметно растолстел и стал ещё более ленивым. Еле-еле передвигался и много спал. Часто видел во сне пруд с зелёными берегами, лягушек и высокую плотину. На поверхности воды плавали жёлтые листья, или же пруд покрывался корочкой льда. Такой лёд появился на луже в конце осени, бобрам пришлось перебираться на солому, разбросанную по углам клетки. Было холодно…

Восьмой сын-бобр теперь знал из рассказов соседей, что холод – это зима. Что на воле бобры зимуют в норах, входы в которые находятся в воде, под толщей льда. Или в хатках, построенных на отмели из хвороста и глины. Знал, что в норах и хатках всегда тепло. Никакой мороз не страшен! И дикие звери не страшны, так что можно спокойно зимовать.

Каждый раз во сне он нырял в пруд, чтобы увидеть, какую же нору сделали его сородичи, и каждый раз, просыпаясь, видел всё ту же клетку. Засыпая, он мечтал, что найдёт во сне своё имя, но, проснувшись, видел решётку, цемент и понимал, что выбраться на свободу невозможно.

2. Встреча

Прошла зима, закончились холода, растаяла лужа. Бобры повеселели. Они покинули соломенные подстилки и с удовольствием плескались в воде. На завтрак, на обед и на ужин по-прежнему приносили пожухлый тростник – и ни одного свежего стебелька кувшинки! В ответ на ворчание восьмого сына-бобра самый старый здешний бобр сказал:

– Может быть, кувшинка и вкуснее, чем прошлогодний тростник. Зато не нужно нырять в воду и искать еду, опасаясь, что наткнёшься на щуку и сам послужишь для неё пищей. Нет уж! Куда приятнее лежать на солнышке и грызть высохший тростник.