Мент. Москва

Глава 5

Разговор с Дзержинский закончился, мы с Трепаловым вышли из кабинета, где нас снова ждал один из чекистов, латыш Девинталь.

— Ну что, товарищи, поедем заселяться? Феликс Эдмундович поручил мне найти для вас жильё.

Всё тот же автомобиль доставил нас на Петровку, где в одном из бывших доходных домов «Товарищества Торговых линий в Москве» мне и Трепалову выделили по комнате в больших коммунальных квартирах, только этажи разные: у меня второй, аккурат над магазином, у моего начальника третий. В остальном всё примерно одинаково, включая количество квадратных метров.

В принципе, чего и следовало ожидать. Квартирный вопрос всегда стоял в Москве весьма остро, что было тонко подмечено Булгаковым. А в двадцатых прошлого века — вообще что-то с чем-то. Было наивно думать, что для меня расщедрятся под персональное жильё.

Из мебели в моей комнате оказалась только расстеленная на паркете газета.

— Вечером привезут кровать, стол и стулья, — извиняющимся тоном произнёс Девинталь.

— Да всё нормально! — Я устало махнул рукой.

Крыша над головой есть — с остальным как-нибудь наладится. Тем более комната была большой, можно поставить посреди перегородку — получатся две. Места хватит и нам с Настей, и Степановне. Ни тесноты не будет, ни обиды, пусть и две женщины в семье.

Степановна — она мудрая, искусством дипломатии владеет сполна.

Когда появится пополнение, придумаем что-нибудь ещё. Правда, со слов Феликса Эдмундовича я понял, что меня ждут частые командировки по всей стране, так что не факт, что буду часто бывать дома. Но мне не привыкать, работа такая.

Кстати, о ней же, любимой. Где разместили, понятно, осталось выяснить, куда и как добираться.

— До работы далеко?

— Пять минут ходьбы. Ваш отдел разместится на Петровке 38 в здании московской милиции.

— Там же, где и МУР?

— Нет, МУР находится по другому адресу: Большой Гнездниковский переулок, дом 3, - пояснил Девинталь.

Надо же, а у меня МУР всегда ассоциировался именно с Петровкой. Интересно, когда уголовный розыск туда переехал?

Вместе с Девинталем поднялись проведать начальника. Кстати, пока не уяснил для себя, хорошо или плохо быть с ним соседями. При нашей профессии порой полезно друг от друга отдыхать, а тут есть вероятность пересекаться даже в выходные.

Жильё у Трепалова было обставлено богаче моего: вместо газеты импровизированный стол из кирпичей и листа фанеры, который играл роль столешницы. Над ней кружились тучные мухи: весь «стол» был в пятнах от пролитого пива и в чешуе от вяленой рыбы.

Чем занимал досуг прежний хозяин помещения, в принципе было понятно.

— Ну… жить можно, — резюмировал Александр Максимович.

Чекист усмехнулся и сообщил Трепалову то же, что и мне, пообещав уже к вечеру доставить необходимую мебель. Надеюсь, ради этого не придётся реквизировать имущество у какого-нибудь нэпмана или бывшего буржуя.

Само здание Петровки 38 я, признаюсь, не узнал. Скорее всего, проскочил бы мимо: никаких ассоциаций с привычным обликом, довольно скромный трёхэтажный особнячок, без роскошных колонн и античных портиков.

Видимо, впоследствии его капитально перестроили в духе сталинского ампира.

Снова пришлось получать временные пропуска, новых удостоверений у нас пока не было, их обещали изготовить через пару дней.

Пока под отдел выделили два кабинета, остальное, как сказал завхоз, дадут, когда у устаканится штатное расписание.

В оружейке мой «Смит-вессон» пришлось поменять на штатный «наган», который, в прочем, нравился мне гораздо больше. Удалось даже получить новенький, совсем ещё скрипучий комплект летней формы: фуражку, гимнастёрку с красными клапанами, такие же красные шаровары и хромовые сапоги. Правда, учитывая специфику нашей профессии всё это новёхонькое великолепие я мог носить разве что по большим праздникам.

Обычно опера всегда ходили в гражданке. И пусть я вроде теперь не совсем рядовой оперативник, но и мне вряд ли придётся изменять традициям.

— Разбогатеем, заведём комнату для маскировки. Чтобы значит, переодеться можно было на любой выбор, нанести грим, — мечтательно произнёс Трепалов.

Отделяться от «коллектива», пусть в нём пока только был один я и заводить персональный кабинет, Александр Максимович не захотел.

— Вместе веселее, — сказал он. — Не возражаешь, если вместе в одном помещении посидим?

— Ну что вы, — улыбнулся я. — Так веселей будет.

Всегда любил движуху в жизни: новые места, должности, дела…

С любопытством оглядел интерьер: комната как комната, четыре дубовых письменных стола (чур, тот, что в углу — мой!), готовальни, чернильницы (высохшие), письменные приборы… Ну, с этим вроде ничего, работать можно.

Повздыхав, завхоз выдал несколько стопок писчей бумаги. Качество далеко не люкс, но хоть не промокашка, а то попадались такие листы, на которых чернильные надписи быстро расплывались и было практически невозможно прочитать текст.

— Пишбарышня? — внимательно посмотрел на завхоза Трепалов.

— Пока можете пользоваться услугами наших. Будет нужда, найдём, — вздохнул завхоз.

Розетки в плачевном состоянии и давно не знали электрика, провода настольных ламп в представляют собой жуткую и пожароопасную скрутку, даже включать страшно. А вот люстра — шикарная, словно перекочевала к нам из дворца какого-нибудь аристократа.

Ещё один стол, на сей раз кухонный — понятно, судя по наличию спиртовки и чайника, используется для перекусов.

— Чай и сахарин будут? — без особой надежды спросил я.

— Купите — будут, — засмеялся завхоз.

Так, халява не прокатила.

Я продолжил осматривать наше хозяйство. Несгораемый сейф (в замок вставлен ключ, к сожалению, один — надо заказать несколько запасных комплектов), видавшие виды обшарпанные и поцарапанные стулья. Похоже, сюда стащили всякий неликвид. Ну да… от сердца явно не отрывали.

Я присел на тот, что с виду самый крепкий. Стул жутко заскрипел, а потом с треском рассыпался.

Я поднялся с пола и принялся отряхивать брюки. При всей комичности ситуации, мне было не до смеха.

Трепалов с досадой поморщился.

— Зато потолки высокие, — в оправдание сказал завхоз.

Потолки действительно были высокие.

— Смирнов, — хмуро сказал Александр Максимович, — ты меня знаешь?!

Завхоз кивнул.

— Знаю, товарищ Трепалов. Вы раньше МУРом руководили.

— Тогда какого хрена притащил сюда эту рухлядь?! Немедленно убери и принеси нормальные стулья. Даю десять минут! — приказал Трепалов.

Смирнов вылетел из комнаты, искать срочную замену некондиционной мебели. Мы с Трепаловым остались одни.

— Давай на ты? — вдруг предложил мой начальник.

— Давай! — легко согласился я.

— Договорились. Я тут пока на Украине в ГПУ работал, слышал о том, как какой-то рудановский милиционер самого Кравченко прищучил. Скажи, это был ты, Георгий?

— Я.

Похоже, отголоски этой истории были слышны по всей России.

— Тогда понятно, почему товарищ Дзержинский на тебе выбор сделал. Он такие кадры ценит. Да и я тут к тебе присмотрелся, вижу, ты вроде ничего. Так что сработаемся!

— Конечно сработаемся.

— У меня требования простые: если за что-то взялся — доводи до конца. Своих не подставляй и не бросай. Стреляй, лучше чем твой враг. Ну и при любых обстоятельствах будь человеком. Для многих это оказалось слишком сложным, — вздохнул он, вспоминая о чём-то неприятном.