Страница 53 из 54
– Ну а если их превратят в рабов? Как-то несправедливо.
– Слушай, а справедливо, что эти существа сидят здесь, под землей, куда твои любимые люди их когда-то и загнали?! – вдруг разъярился Димка. – А теперь подумай о нас. Чему нас учат в лагере? Как скрывать от людей наши необыкновенные способности. Прикидываться лохами и слабаками. Вот Бриджит знает четыре сотни древних языков. Поступит она в свой Гарвард и будет заниматься тем, чтобы скрыть от людей существование этих самых языков. Да в наших интересах, чтобы война началась как можно скорее! Хотя можешь не дрожать: Соболь считает, что до войны еще не одно столетие пройдет.
– Почему? – встрепенулся я.
– Потому что Древним совсем неплохо живется в их мире, и они станут выжидать, пока сами люди их окончательно не допекут. А еще он загнул такую фразочку: «Только тот, кто вырос среди людей, может по-настоящему их ненавидеть». Древним этой ненависти явно не хватает.
Не могу сказать, что эти слова меня полностью успокоили. Но тут мы снова вошли в туннель, а вышли уже в другом селении. И здесь Данко объявил нам, что пора устраиваться на ночлег. Хотя понять время суток под этим лучезарным небом было невозможно, но по усталости ощущалось, что шли мы целый день. Взрослые всех рас выглядывали из окон и зазывали ребятишек домой.
Мы уже прошли половину поселка, когда вдруг со всех сторон полилась чудесная, просто волшебная мелодия. Мы начали крутить головами, пытаясь понять, откуда она берется. А Данко только ускорил шаг.
– Через десять минут небо погаснет, – сказал он. – Да и не слишком вежливо приходить в гости после закатной мелодии. Так что поторопитесь.
Вообще-то я думал, что ночевать мы будем в доме флэммов. Но друзья Данко оказались невидимками. Нас приветливо встретили две женщины, молодая и постарше. А потом с верхнего этажа с восторженными воплями примчались трое ребятишек. Они окружили нас и начали оживленно галдеть на своем языке. Бриджит вкратце сообщила мне, что дети рассказывают о школе и о занятиях в различных кружках. Одна маленькая девочка даже притащила гнездо с какими-то пестрыми яйцами. Но я, по правде говоря, больше думал о том, принято ли в этом мире угощать гостей ужином.
Оказалось, еще как принято. Женщины быстро накрыли стол, из кухни заструились потрясающие запахи. Нас отправили во двор мыть руки.
Дима и Ванька так торопились к столу, что задерживаться во дворе не стали. А вот Бриджит, едва вышла на улицу, так и застыла на месте, и я следом за ней. Дело в том, что наше небо в лагере никогда не гасло, и я уже почти забыл, что такое ночь. А теперь над нами было темное бархатное небо с россыпью звезд. Такое я видел в детстве, когда родители возили меня на юг. И даже воздух стал другой: более прохладный, душистый, в общем, ночной.
– Теперь я понимаю, почему они тут молиться готовы на своих ученых! – восторженно выдохнула Бридж. – Надо же, как красиво!
Я был с ней полностью согласен. Если бы не разыгравшийся аппетит, смотрел бы на это небо бесконечно. И Иола чтоб налюбовалась вволю, она ведь художница, ей надо. Я решил, что выйду во двор еще раз после ужина.
– Заметил одну странность, Алеша? – вдруг спросила Бриджит.
– Ну, их вообще-то тут хватает, – осторожно ответил я. Не хотелось вдаваться в сложные вопросы на пустой желудок. А о пустяках Бридж никогда не болтала.
– Здесь мало мужчин, – сказала девочка. – Я слышала, в России мужчины умирают рано, но это ведь не совсем Россия, верно?
– Совсем не Россия, – уточнил я. – Только, по-моему, с мужчинами тут все в порядке. Я вообще их не слишком различаю. Только у флэммов сразу видно, кто есть кто. И у лоттов… когда удается разглядеть их головы.
Сказал – и тут же пожалел об этом. Лицо у Бриджит сделалось разочарованное, наверное, пожалела, что заговорила со мной на серьезную тему.
– Что ты, они совсем разные, – вздохнула она. – И одежда отличается.
– Да, точно, – попытался я спасти положение. – Только… тут есть мужчины…
– До определенного возраста. Много мальчиков и мужчин до тридцати. А потом они словно исчезают куда-то. Стариков я не видела вообще. Как ты думаешь, куда они деваются?
Я не имел ни малейшего понятия. Но мне почему-то стало тревожно. Хотя к нам это точно не имело ни малейшего отношения.
Стол уже ломился от угощений. Блюда выглядели странно, я понятия не имел, из чего они приготовлены. Но какое все вкусное! Мы набросились на еду, не дождавшись, когда сядут хозяева и Данко, занятые оживленной беседой. Вдруг наш проводник шагнул к двери и весело произнес:
– Вы угощайтесь, а я сейчас еще едоков приведу. Здесь напротив наши друзья живут.
Но тут хозяйка, та, что помоложе, бросилась ему наперерез и что-то горячо заговорила на общем языке. Данко так и застыл на месте. Лицо его разом померкло, словно выключили лампочку в голове, в глазах отразился самый настоящий ужас. Он задал вопрос, другой… Потом медленно опустился на стул и словно окаменел.
Как же я пожалел, что не понимаю общий язык! Что такого ужасного случилось с друзьями Данко? Мы ведь ничего толком не знаем об этом мире. Может, тут живут драконы, которые иногда уносят целые семьи? Или случается что-то похуже? Вот Дима и Бриджит поняли, что случилось, и теперь со значением переглядывались друг с дружкой, даже о еде забыли. У меня тоже аппетит пропал – так захотелось поскорее их расспросить.
Конечно, после случившегося о долгих посиделках речи не шло. Наш проводник и кусочка в рот не взял, так был расстроен. Он едва высидел за столом еще четверть часа, а потом сказал нам:
– Ну, завтра у нас ранний подъем. Вам надо хорошо выспаться, чтобы головы были свежими, а мысли – прозрачными, как роса.
Возможно, он просто перевел на русский язык местное пожелание доброй ночи. Но Васильев тут же спросил:
– А зачем нам понадобятся прозрачные мысли? Я так понял, что Жрец только посмотрит на нас из-за занавески, а в голову к нам точно не полезет, так?
– Великий Жрец – нет, – согласился Данко. – Но прежде чем вы пройдете к нему в Главный зал, с вами пообщаются его придворные. Бояться нечего, они просто должны убедиться, что вы не имеете дурных намерений или опасных замыслов.
Недоеденный кусок выпал у меня изо рта. От нехорошего предчувствия по спине побежал холодок. Я услышал дрожащий голосок Бриджит:
– А кто эти придворные, которые станут с нами общаться?
– Тубаботы, конечно, – вроде как удивился наш проводник. – Они традиционно служат Великому Жрецу. Но вы не волнуйтесь, проблем не будет…
Нужно было как можно скорее взять себя в руки. Я снова засунул что-то в рот, Бриджит и Дима постарались спрятаться за полотняными салфетками. Только беззаботный Ванька продолжал уничтожать третью порцию блюда, похожего на жаркое.
Скоро Бриджит встала из-за стола и на общем языке поблагодарила хозяев за угощение. А потом сообщила Данко на русском:
– Я бы хотела перед сном еще раз полюбоваться на ваше удивительное небо.
Флэмм рассеянно кивнул. Тут же подскочил Дима:
– Я с тобой, Бридж, погоди!
Конечно, следом за ними бросился я и потащил за собой упирающегося Ивана. Мы отошли как можно дальше от дома. Сказать, что мы были растеряны – не сказать вообще ничего. Одного только я не понимал: как же мы не подумали об этом раньше? Как не догадались, что именно тубаботы и должны присматривать за правителем?
– Я думаю, всем понятно, что во дворце Великого Жреца нам делать нечего, – нарушил тяжелое молчание Васильев.
– Мне непонятно, – тут же ответил Иван. – Мы же собирались с ним вопросы перетереть, разве нет?
– Как бы нас там самих не перетерли, – мрачно усмехнулся Димка. – Из-за тебя, кстати. Ты в курсе, что людей из этого мира назад на землю не выпускают?
Ванька демонстративно сжал огромные кулаки:
– Ага, посмотрим, как меня не выпустят!
Но мы-то понимали, что в этом мире его силища – не аргумент.