Страница 51 из 69
В этот момент Фрэнк Готти мимолётно пожалел, что авиация Директората в сравнении с Синдикатом и Империей Скульпторов была откровенно слаба, даже ущербна. Те использовали как истребители и штурмовики биоколоссов, только сверхлёгких. «Стервятники» или более лёгкие «Пересмешники» царили в небе во всех сражениях, где сталкивалась авиация Синдиката и Директората, про Гегемонию и вовсе упоминать не стоило. А вот Стальная Гильдия… эти шли по пути вспомогательной роли классической авиации, вместо этого создавая специализированных колоссов для отражения атак с воздуха, да к тому же способных вести бой в воздушной стихии, мало чем уступая биоконструктам.
Сожаление… Оно мелькнуло и тут же было отброшено в сторону, причём с ожесточением, ибо не следовало ему, заслуженному воину Директората, жалеть о невозможности использовать противные сохранению образу хомо технологии. А творимое в Стальной Гильдии и Империи Скульпторов было просто двумя видами ереси, тлетворными и омерзительными по обличью и духу. Им, карающим дланям Директората. хватит и имеющейся техники, наряду с храбростью и готовностью нести возмездие укусившим руку кормящую.
Новые отдаваемые приказы, и вот уже эскадрильи получают задания, каждая своё. Остановить с их помощью пять колоссов, из которых лишь один серьёзно поврежден? Мимо. Заставить замедлить ход, поскольку иначе не отбиться без значительного ущерба? Теперь попадание.
Оставались колоссы. Девять, поскольку «Берсерк» был повреждён, нуждался в длительной починке, а сейчас о развитии им серьёзной скорости говорить не приходилось. Использовать же антиграв и ракетные движки… Запаса топлива недостаточно.
Девять колоссов, которые неведомо кому вести в бой! Проклятые выродки своими действиями слишком сильно напугали тех, кто выбрал между собственной безопасностью и боев во славу Директората первое. И не заставить кадетов идти в бой, права ещё не выпустившихся из Железной Академии были чётко и однозначно прописаны. Вот что в такой ситуации делать? Объявить, что преследование бунтовщиков будет засчитано за выпускное испытание? Это имело смысл, несмотря на то, что ему придётся долго оправдываться перед адмиралами и гранд-адмиралами, не говоря уж о Директорах. Пускай! Всё равно другого выхода нет. Инструкторы погибли. Причём не только четверо, что были внутри активируемых теми колоссов, но и ещё трое. Эта О’Мэлли била прицельно, с расчётом на возможное преследование, лишая его, вице-адмирала, проверенных и надёжных кадров. Оставались ещё двое и… И он сам, да. По крайней мере, из тех, кому можно было доверять в ситуации, когда всё летит в огнедышащее вулканическое жерло.
Какой имелся выбор насчёт колоссов? Невеликий, откровенно говоря, не сильно радующий. В малых ангарах — а только они не подверглись полному расстрелу — находились в основном те, кто должен был стать жертвой во славу Директората, а не почувствовавшим вкус первой победы пилотом. Потому и колоссы были из второй половины… в основном.
Один тяжёлый и восемь средних. Только тяж был «Циклопом», то есть неповоротливой, не способной развивать высокую скорость платформой. К тому же предназначенной прежде всего для предотвращения десанта с орбиты, а уж остальные задами выполняющий далеко не так эффективно. Средние же: «Гробовщик», «Кочевник», два «Дротика», два «Уравнителя» и совсем уж плохие «Бумеранг» и «Гоплит».
Выбор, нужно было делать выбор. Но не желая терять времени после того, как было принято решение, вице-адмирал и ректор Железной Академии, вскочив с кресла, быстрым шагом двинулся к выходу сперва из собственного кабинета, а потом из самой Академии, отдавая приказы. Вызов давних знакомцев, которых он уже несколько лет как перетащил сюда, коммандера Самуэля Гроссмана и кэптена Майкла Эрреро. Те самые бывшие пилоты, кому он мог доверять. Те, кто должен был помочь попытаться исправить уже случившееся несчастье. Приказ на полигон, чтобы не катапультировавшиеся из своих колоссов кадеты оставались внутри и ожидали приказов. Вот только не было у Фрэнка Готти уверенности, что эти девять кадетов все как один примут его предложение, ох не было! Скорее совсем наоборот, как бы не желающих оставаться в колоссах не оказалось побольше трёх. И выяснять это придётся прямо сейчас.
— Связь со всеми ними, — приказал он секретарю и, подождав всего несколько секунд, получил желаемое. Более того, видел лица всех девяти, и сие зрелище отнюдь не было мажорных тонов. Опасение, откровенный страх, осторожная оценка… и лишь у трёх готовность и желание сражаться. Уж это вице-адмирал умел опознавать сразу, без сомнений. Опыт, он своё завсегда возьмёт.
Опыт. Готти обладал ещё и хорошей памятью, потому ему не требовалось напрягать разум для того, чтобы вспомнить, кто есть кто. Мигель Панкратц, Джеремайя Лоредан, Пьер Жене — вот трое, которые сразу видно, рвутся в бой, просто не решились атаковать тогда, сразу после показательной расправы над инструкторами и особенно Джоффре Синклером. «Кочевник», «Гробовщик», «Уравнитель»… Несколько слов каждому и уже ясно, что впечатление сложилось верное. Более того, у двух из кадетов и вовсе прослеживается личная ненависть к кому-то из беглецов. Тем лучше, тем полезнее.
А вот Милен Чапек, пилотирующая «Циклоп», насчёт неё Готти тоже всё было понятно. Хитрость и циничный расчёт, вот что двигало этим кадетом. Она и не катапультировалась, выполняя угрозу-ультиматум бунтовщиков, лишь потому, что не была склонна доверять вообще никому. Предпочитала выжидать до последнего и принимать самое безопасное решение. Вице-адмирал предполагал, что, реши эти пятеро атаковать малые ангары с целью добить не катапультировавшихся, она бы не сражалась, а постаралась отступить на своём колоссе, но огрызаясь лишь заградительным огнём. Дескать, я никого не трогаю, но из крепкого места не вылезу по причине недоверия ко всем и каждому.
Нет, на пилота «Циклопа» рассчитывать не стоило. Как и на Кимми Риттонена с Раду Кришпо. Эти продолжали сидеть в капсулах «Бумеранга» и «Гоплита» просто от приступа панического страха, а сейчас находились в пост-шоковом состоянии. Одни их лёгкие, но блаженные улыбки многое говорили об обоих. Радовались, что избежали смерти сегодня и надеялись, что в связи с особыми обстоятельствами выпускные испытания отодвинулись, а то и вовсе отменились. Надежды на последнее были хоть и небольшими, но теоретически возможными. По планам, Железная Академия должна была выпустить никак не меньше двадцати пилотов, только вот где они теперь? Полноценно состоялись лишь три поединка, причём победительница одного из них, Мария Бельская, присоединилась к мятежникам. Вдобавок ещё четыре беглеца и три внеплановых жертвы, а именно Корбюзье, Сальвини и Синклер. И вот как в таких условиях продолжать намеченные поединки, пусть даже с изменённой жеребьёвкой? Двадцать пилотов выпустить не получится при всём желании, если только не отменять испытания как таковые. А это будет очень нехорошим, опасным для устоев Директората прецедентом! Недопустимо!
В «Дротиках» сидели Кристофер Рид и Гильермо Маркони. Во втором «Уравнителе» — Мик Танис. Эти колебались, пытались оценить риски преследования беглецов и пусть отложенного, но высоковероятного участия в смертельном поединке. И пока ректор не мог сказать, какая чаша весов перевесит.
— Самуэль, Майкл, — переключился вице адмирал на друзей-инструкторов, одновременно блокируя канал связи с кадетами. — Вы всё слышали и видеть тоже могли. Я полагаю, трёх энтузиастов замещать не следует. Выбирать придётся из оставшихся шести колоссов. Но «Циклоп»… Это такой тихоход!
— Я никогда не сяду в «Гоплита» и в «Бумеранг», Фрэнк! — с ходу отпёрся от подобной чести коммандер Гроссман. — Это мусор, который стыдно до сих пор использовать в войсках Директората, ему место только в Окраинных мирах и подобных глухих дырах.
— Вынужден его поддержать, — вздохнул Эрреро. — Мы можем управлять и этими раритетами, но куда правильнее будет выбрать «Уравнитель», один из «Дротиков» и тот самый «Циклоп». И сразу, уже сейчас высылать других, пока мы будем забираться в капсулы и синхронизироваться.