Страница 5 из 5
Пришёл я домой рано – я отпросился, как только пришёл с полицейского участка. Я чувствовал себя обескураженным и опустошённым; от последних событий просто руки опускались. Стоя посреди гостиной, обнимая дочку и приглаживая жену, я плакал.
На следующий день во время завтрака я раскрыл свежую газету, быстро побежал по ней глазами. Митинг блистал на всех страницах; там упоминалось о моей дочери и сыновьях министра социального обеспечения. Также я нашёл слова леди Ауэр об этом:
«Я прекрасно понимала, что этим и закончатся волнения из-за пустых слухов.
Но то, что там была дочь этого Кёлера… Шок! Не то, что шок – ужас! А тут ещё выяснилось про эту самую пьесу, которую скоро сожгут. Ужас, а не девочка!
Что тут сказать? Вся в своего папашу, чтоб ему… А что касается этих его слов в мой адрес, то он по большей части неправ. Я не паразит, я не позволю так говорить в свой адрес!
Уверяю вас: он донёс на Орэля, ОН! Ну теперь Бог ему отомстил…»
Дальше я не мог читать; я разорвал газету пополам и выбросил в мусорное ведро.
…По дороге к зданию меня опять встретили журналисты. Я вышел из машины и, откашлявшись, сказал:
– Эта Ауэр… Она сыграла на моём горе. Молодец она, сукина морда!
Я снова сел за руль.
глава 12
Состоялся судебный процесс над Орэлем. За несколько часов я с ним встретился возле зала суда; вид у него был очень печальный.
– Сочувствую я тебе, Гоц… Это насчёт дочери.
– Спасибо, но я был бы тебе больше благодарен, если бы ты убедил свою эту Ивон…
– Я знаю, Гоц, но… Я пытался, поверь, много раз! А она считает, что я тебя как друга до последнего прикрываю.
Я закатил глаза.
– Что за бред!
– Во-во, и я также ей говорю во время свиданий, а она… Понимаешь, она женщина очень упёртая и…
– Нет, не понимаю, – отрезал я, и ушёл.
Суд вынес такой ему приговор: три года тюремного заключения, а мне – штраф в размере 15000. Хоть что-то… На судебном заседании Ауэр плакала и искоса смотрела на меня, а когда вынесли приговор, она выбежала из зала. Перед тем, как Орэля вывели, он посмотрел на меня: его глаза были полны сожаления и ужаса. Я едва заметно ему кивнул.
А от Ауэр несколько дней не было вестей. Это даже и к лучшему – мы готовились к судебному процессу над Лисл; я заплатил штраф. Мне удалось её встретить на следующий день после приговора Орэлю. Она сидела в камере и тупо смотрела в противоположную стену. За нами наблюдал один из полицейских.
Увидев меня, она оживилась и подошла к решётке.
– Папа!
Мы немного всплакнули, и я сказал:
– Зачем всё это? Теперь тебя посадят, а я ничего не смогу сделать!
– Пап, просто… Надоела такая жизнь, надоела. Когда ты горбатишься на работе и получаешь по несколько пфеннингов в неделю…
– Да ты всегда жила в достатке! А пошла работать по своей воле, хотя я могу тебя обеспечивать.
– Я не хочу быть от кого-то зависимой, пойми! Да, я живу в достатке, а как же большая часть населения страны? Они именно так и живут!
– Лучше о себе думай. И вообще, ты говоришь словами Йенса!
– С чего ты…
– Да потому, что при каждой встречи он мне это заливал в уши.
Она помолчала.
– Я пошла на это по своей воле, и он здесь не причём…
– Но он помог тебе, подтолкнул к этому.
– В какой-то степени да, и всё же…
– Что?
– Он не внушал и не заставлял, и у меня был выбор… И ещё: я начала писать эту пьесу задолго до знакомства с ним.
– Кстати, а о чём ты думала, когда писала её?! Её сожгут, понимаешь? А тебя, так как ты совершеннолетняя, помимо срока припишут штраф до 45000 марок!
– А я и не собиралась опубликовывать её.
– Тогда зачем спрашивала меня насчёт Рейха?
– Сначала хотела, но потом поняла, что… Нет, ничего не выйдет. Я… я хотела просто показать это, может, даже копии сделать для своего окружения: друзей, коллег…
– Да это до пятнадцати лет тюрьмы! – Я нагнулся к её лицу и заговорил тише: – Твоя пьеса… послужила этому митингу?
– Я её дала только Йенсу, но он ничего не кому не говорил и не давал.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Потому что он после прочтения копии сжёг её при мне.
Со вздохом я выпрямился.
– Мы по тебе скучаем: я, мама, Анели… Не пойму я тебя, милая, не пойму. Прости.
На её глазах появились слёзы. Я не выдержал и отвернулся, подумав:
«А сам прикрывал преступника несколько дней! Ещё легко отделался…»
Состоялся суд, и её посадили на пять лет. Сердце у меня сжималось при виде её бледного лица! Я прекрасно знал, что день назад судили Йенса, и его посадили на шесть лет. Возможно, он был даже инициатором митинга, но ничего не известно насчёт этого. Со мной была Хедвиг, а Анели просто не впустили. Но они обе обливались слезами.
Когда заседание закончилось, я только тогда оглядел присутствующих в зале и заметил среди них… Ауэр!
У меня сердце в пятки упало.
«Ну, всё, сейчас побежит к журналистам».
Выйдя из зала, я нагнал её и больно схватил за руку, отвёл в сторону, к стене. Она повернулась ко мне: на её лице застыл ужас.
– Что вы…
– Только попробуй, слышишь?! Только попробуй что-нибудь сказать журналистам, попробуй! Я из тебя все потроха…
– Да успокойся, не буду я ничего говорить!
Она отдёрнула мою руку. Я застыл, как вкопанный.
– Да. Мы оба поквитались: наши близкие в тюрьме, поэтому… смысл продолжать?
Я побелел от ярости.
– Да не сажал я твоего Орэля!
– Не ори. Не хочу ничего про это слышать, понял?
– Да я не…
– Он тоже так говорит!
– Да это…
Она нахмурилась и махнула рукой.
– Послушай, я пришла сюда, в зал суда, с миром, ясно? Я даже посочувствовала этой бедной глупенькой девочке, которая уже всё перечеркнула в своей жизни. Я пришла с миром. С миром.
Меня трясло, но мне каким-то чудом удалось сдержать себя. Я набрал побольше воздуха в лёгкие.
– Что ж, надеюсь, вы меня больше не тронете.
– Взаимно.
Я направился к выходу, где ждала меня Хедавиг.
– Ну что?
– Она нас больше не побеспокоит. Хе, сделала одолжение!
Мы вышли из здания суда и поехали домой.
На следующий день я узнал, что нашли её пьесу и сожгли.
Оно и к лучшему.
ЦВЕТОЧНАЯ ВЫСТАВКА
Клайнсланд, Арбайтенграунд. 1958-1959 год.
1
Часы показывают шесть часов, а я уже сижу за столом и пишу. Светает; сквозь туман пробиваются первые лучи солнца, но окно я пока не открываю – не люблю утреннюю прохладу.
В комнате тихо: радио отвлекает меня, а телевизор пока ещё не приобрёл. Да и зачем? Я могу и в кинотеатрах посмотреть на людей – в этом-то вся его прелесть и ценность, а с телевизором и одно и второе угасает.
Пишу письмо тёте Фредже. Я на подработках здесь, в Арбайтенграунде, а она одна в Клайнсланде. Но нет, за прилавком она не следит – такую ответственность точно не возьмёт. Этим занимается София, которая провалила вступительный экзамен в институте и приехала к ней.
Ей не впервой делать корзиночки с цветами.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.