Страница 21 из 33
Мэделин спустилась ниже, вошла в новый коридор на пути к своей комнате, нашла на стене также среди узоров квадрат, на развороте которого с обратной стороны был новый знак. Тем самым она ориентировалась по плану и быстро добралась, используя иную лестницу, нежели в прошлый раз. «Прямо-таки лабиринты», – подумала про особняк.
Она оставила листы в спальне и решила постучать к Беатрис, что проживала в другом коридоре на этом же этаже. Девушка недавно проснулась, от выпитого на празднике вина у нее сегодня болела голова.
– Проходи, – сказала она, сидя в шлафроке на пуфе возле зеркала. – Вчера последний бокал был явно лишним, еле встала… – шутливо поделилась.
Мэделин присела на синий стул, изящно обрамленный деревом, и взглянула в сторону камина, возле которого стояло кресло, точно такое же, как в пустующей комнате неподалеку от оранжереи. Она достала фотографию женщины с флейтой, сидящей в идентичном кресле, и настроилась спросить.
– Я случайно нашла вот это… ты не знаешь, кто изображен?
Беатрис лениво встала, запахнула светлый шлафрок и, зевая, подошла. Увидев фотографию, девушка резко распахнула щурившиеся глаза и с возникшей взбудораженностью произнесла:
– Где ты взяла?
Ее измененный настрой со спокойного на взвинченный смутил Мэделин. Юная замешкала и попыталась объяснить:
– Я… я случайно обнаружила в библиотеке в книге… я не хотела, фотография просто выпала…
Беатрис выхватила из ладони вещицу и молча посмотрела на нее. От наблюдения на лице проявилась печаль, в глазах застыли слезы. Немного успокоившись, подружка произнесла:
– Это моя матушка…
Уста Мэделин медленно разомкнулись и остались приоткрытыми, глаза были подняты на Беатрис.
– Извини, я не хотела брать чужую фотографию, – сказала после.
Беатрис стала уже гораздо спокойнее и, присев на стул рядом, вдруг поделилась:
– Она умерла год назад… даже толком не успела насладиться любимой оранжереей, ее долгожданные цветы едва успели зацвести…
Мэделин выразила соболезнования и искренне сопереживала, ибо также теряла близких. Она насмелилась спросить о случившемся. Беатрис рассказала:
– У нее было больное сердце… отец очень любил матушку, но, к сожалению, слишком поздно понял, в чем крылась ее хворь…
Юная свела в горести бровки и вспомнила, как болела ее матушка.
– Она покоится в семейной усыпальнице неподалеку от церкви… дедушка специально купил этот пустующий склеп… – добавила Беатрис.
Мэделин немного удивила сея покупка и то, что усыпальница ничейная и продавалась…
– Он купил вместе с особняком? – уточнила она.
– Да, почти в то же время… когда посетил церковь и познакомился со святым отцом – мистером Маркамом, а также епископом.
Пошмыгав носом, Беатрис опустила фотографию на стол и вдруг задала вопрос:
– А почему тебя заинтересовала моя матушка?
– О, я просто увидела похожую флейту у белой статуи в холле…
– Да, – сразу перебила подружка. – Это моя матушка… Отец и дед заказали статую после ее смерти как память… Значит ты догадалась по флейте? – изумилась прозорливости и внимательности.
Мэделин не могла рассказать, что побывала в спальне матушки возле оранжереи, поэтому подтвердила только сей факт, а также вспомнила:
– О, а еще я видела очень похожую флейту в музыкальной Алессы…
На это Беатрис поджала гневно губы и быстро встала.
– Это всё бабка, она же мачеха Эстер! – заявила девушка. – Мерзкая жена моего деда присвоила флейту моей матушки и подарила ее своей подруге – жене мистера Верджила на день рождения! Жадная стерва! – не выдержав, выругалась в конце.
Забродив вокруг с руками крест-накрест на груди, Беатрис одновременно говорила, будто рассуждала:
– Обожала только своего сыночка… всё никак не могла подыскать ему подходящую невесту… Считала всех хуже себя… в усыпальнице устроила ему чуть ли не музей: гроб из мрамора с резьбой и фигурками на нем, обшитый внутри бархатом, дорогущими нитями, постеленный ковер с Востока… черт знаешь что… А на день рождения своей же подруге преподнесла чужую флейту, дабы не тратиться, и заявила, что она была привезена специально для именинницы из Рима!
Девушка не на шутку взбунтовалась, ее тонкие губки в ненависти поджимались, обнажая зубы в оскале. Мэделин очень не хотела видеть ее в такой злобном виде, куда приятнее та жизнерадостная и дружелюбная подружка. Она было хотела спросить, что случилось с сыном Эстер, но Беатрис пребывала не в духе и лишнее упоминание вызвало бы только больше негатива, поэтому Мэделин не стала. К тому же теперь она поняла, что сын Эстер был неродным Говарду. В голову пришло сравнение подарка флейты, как и исключительной вазы от Балтуса… Богатые, но скупые… или просто экономные?.. Затем, дабы успокоиться, Беатрис вдруг достала из комода небольшой альбом и стала показывать фотографии ее семьи, в основном себя и матушку, так как отец не любил фотографироваться, по его мнению, сей аппарат забирал душу, поэтому лучше использовать на умерших, что часто делали в свое время. Впрочем, церковь такого же мнения и ратовала против дьявольских штук, как называла их. Таким образом, в альбоме находилась лишь одна фотография Дэвида еще в молодом возрасте.
– Мы как-нибудь съездим и тоже сфотографируемся у мистера Бернара, – сказала уже повеселевшая Беатрис про изобретателя.
– Я слышала, это дорогое удовольствие… – поскромничала Мэделин.
Подружка отмахнулась.
– Только не для моей семьи… К тому же добрый самаритянин мистер Бернар испытывает свои изобретения бесплатно… для любых желающих…
Мэдди не поняла, была ли фраза про самаритянина иронией или же истиной. Но сам изобретатель показался на празднике Верджила вполне простым человеком, и один из немногих, кто без лицемерия общался с Эмили. Беатрис сегодня решила пообедать вне общего стола, ей не хотелось видеть Эстер, которая после трапезы должна была отправиться в женское благотворительное общество, созданное ею для помощи всем нуждающимся женщинам. Дама занимала в организации главенствующее место наряду с председателями в лице других дам – ее знакомых. Сегодня состоится очередное заседание комитета по делам обратившихся. На словах про благотворительные дела миссис Бэлфорд Мэделин посчитала, что Беатрис слишком жестка к ней, возможно, Эстер вовсе неплохой человек, коли помогает людям… однако тут же возникли воспоминания, как она сплетничала с леди Кэтрин про ее семью и вообще не очень положительно отнеслась к приезду новых членов общества. Внезапно раздались выстрелы. Мэделин подскочила со стула и подбежала к одному из окон, что выходило на задний двор. Возле амбара находились кучера, мистер Бэлфорд, Джеральд и Дюк.
– Не волнуйся, это они так проверяют ружья перед охотой, – пояснила Беатрис, закрывая комод.
– Я не вижу твоего отца, он не охотится? – уточнила юная.
– Нет, отец не любит убивать животных, ему их жалко… он добрый доктор, который режет только людей… – сказала подружка с серьёзным видом, чем вызвала у Мэдди недоумение.
Но вслед она рассмеялась и добавила:
– Видела бы ты свое лицо! Я имела в виду обычные медицинские операции… отец ведь по большей части хирург…
Юная покивала с разомкнутыми устами.
– Сожми губы, а то муха залетит… – вновь пошутила Беатрис.
Вскоре члены семьи и общества Бэлфорд отправились на охоту, а дамы по своим делам. Мэделин и Беатрис гуляли по аллее, позади раздался стук колес белой кареты, точно принцессы. Внутри сидели Айрин и Ребекка. Пока Джеральд охотился, влюбленная Бекки решила развеяться и прикупить себе еще нарядов, ибо теперь у нее есть кавалер и нужно быть во всей красе. Закрытое ландо приостановилось, оттуда выглянула хозяйка, положив ладонь в белой перчатке на окно без стекла, и с широкой улыбочкой произнесла:
– Чудесная погода для прогулки пешком…
Ее, казалось бы, приветливость и предложение ради приличия звучали все равно фальшиво, а уж ехидное выражение лица вовсе начало бросаться в глаза искренней Мэделин. Улыбочка аки дразнящая мартышка раздражала, и, вероятно, так оно и задумано хозяйкой… Беатрис натянуто улыбнулась в ответ. Рядом с Айрин сидела Бекки и помахала рукой.