Страница 35 из 45
Генрих не должен был ничего почувствовать, но он удивленно поднял руку и дотронулся до затылка.
— Что-то не так? — спросила я. Генрих едва уловимо улыбнулся.
— Покалывает голову, — признался он. — И кончики пальцев. Ты что-то сделала?
Я улыбнулась в ответ.
— Укрыла тебя невидимым щитом, чтобы никто не навредил, — какое-то время мы стояли молча, а потом Генрих негромко, словно боясь спугнуть что-то очень важное, сказал:
— Спасибо, Милли. Ты даже не знаешь, как сильно я тебя люблю… и как я тебе благодарен.
Мне вдруг стало… я не знаю, как описать это чувство, но — мне стало правильно. Да, наверно, так: я наконец-то поняла и приняла, что встретила хорошего человека, что люблю его и любима им.
Что не все набиты одинаковой ватой.
Что счастье возможно и для меня тоже.
Из дома вышел слуга, поклонился и сообщил, что милорда уже ждут в библиотеке. Мы поцеловались на прощание, и я пошла к воротам, по-прежнему чувствуя руки Генриха на своих плечах.
Может быть, это и было то единение, которое накрывает по-настоящему любящих?
Может быть, только это могло называться настоящим счастьем?
У ворот стоял экипаж. Обернувшись, я увидела, что Генрих по-прежнему смотрит мне вслед. Он махнул мне, я помахала в ответ и с каким-то уже привычным удивлением подумала: чтобы найти настоящую любовь, мне понадобилось попасть в другой мир.
Никогда не знаешь, где тебя ждет чудо, и что именно окажется чудом.
Я вышла из экипажа на маленькой площади, залитой солнцем. В самом центре красовался изящный фонтан: всадник с золотым копьем, на которое была насажена какая-то морская гадина с доброй дюжиной щупалец и с короной на многоглазой голове, и казалось, будто он выловил ее прямо из воды. Напротив памятника стояло здание, в котором, судя по количеству колонн и людей с исключительно важным видом, размещалось местное правительство. Чуть поодаль начиналась улица с бесчисленными вывесками магазинов. Справа был парк: пышная зелень так и рвалась перелиться через ограду.
— Холодный щербет, миледи?
Я отмахнулась от продавца с его лакомым товаром и неспешно пошла по площади. Надо было понять, как добраться до здания таможни, а там пробиться к Эжену Рено. Не будешь же спрашивать у прохожих, хотя…
Я решительно поднялась по ступеням правительственного здания, пересекла густую тень портика и вошла в двери. Некоторое время я смотрела по сторонам, пытаясь сориентироваться, а затем подошла к мужчине в форме, который сидел за длинным столом и, кажется, был здесь кем-то вроде секретаря: рядом с ним лежало несколько стопок бумаг и толстых тетрадей.
— Чем могу помочь, миледи? — спросил он. Я улыбнулась и поинтересовалась:
— Я ищу Эжена Рено, главу таможенных офицеров. Подскажете мне, где можно его найти?
Моя улыбка сделалась еще шире. Кажется, я могла бы получить любую театральную награду за роль прелесть какой дурочки. Секретарь улыбнулся в ответ и сказал:
— Вам повезло, миледи, он приехал на заседание час назад. Можете подождать его… да хоть вон там.
Я поблагодарила и послушно пошла туда, куда было указано: к большой деревянной стойке, на которой было прикреплено множество объявлений, расписаний и правил внутреннего распорядка.
Ждать пришлось долго. От скуки я перечитала все, написанное на листках, и едва сдержала смех, узнав, что в кабинете номер восемь принимает К.Учка, начальник строительного департамента. Потом я рассматривала благородных господ, которые с важным видом ходили по делам, и убедилась в том, что в основном дворяне островов святого Брутуса лицом похожи на картошку.
Потом с лестницы спустился мужчина в светлом костюме, и меня обожгло.
Доктор Ланге! Это был именно он — блеклый, невыразительный, незаметный. С его внешностью можно было бы поселиться во дворце хелевинского императора, и тот никогда бы не заметил, что рядом с ним обретается его враг. Ланге шел, держа в руках какой-то листок с печатями, и я услышала, как один из господ обратился к нему:
— Добрый день, доктор Эрикссон! Как ваши дела?
— Добрый день, Джекс. Вот, продлил лицензию, — голос у Ланге оказался весьма приятным, мягким и спокойным, голосом священника, а не изувера. Что чувствовали его жертвы, когда он говорил с ними?
А ведь его опознают именно по голосу! Вряд ли Кравен работал и с голосовыми связками тоже.
— Отлично, доктор, просто отлично! Значит, остаетесь на островах? — осведомился Джекс. Интересно, что он сказал бы, если б узнал, кто такой доктор Эрикссон на самом деле?
Возможно, что и ничего. У таких мерзавцев всегда есть поклонники, которые одобряют все их действия. Они громче всех орут о том, что все сделанное было во славу науки. Как бы мы еще узнали, сколько проживет человек, из которого вынимают органы?
Во рту сделалось горько. Я сделала шажок в сторону, стараясь сделаться максимально незаметной.
— Да, здесь прекрасный климат, — улыбнулся Ланге. — И он мне подходит.
Меня осторожно взяли под локоть. Я вздрогнула, обернулась и увидела Рено. Льдисто-голубые глаза смотрели на меня с нескрываемым интересом, словно он пробовал заглянуть в мои мысли.
— Очаровательная незнакомка, — негромко сказал Рено, и его губы дрогнули, обозначив улыбку. — Мне передали, что вы меня ищете.
— Да, — ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Уделите мне пару минут?
Лед в глазах Рено потеплел. Ланге раскланялся со своим знакомым и быстрым упругим шагом двинулся к выходу, по счастью, даже не взглянув в мою сторону. Рено проводил его заинтересованным взглядом и ответил:
— Разумеется! А вы расскажете мне, зачем вам понадобился доктор Эрикссон?
Я почувствовала, как к щекам приливает румянец. В животе сделалось холодно. Вспомнились слова Амиля о том, что обыватели не поднимают глаз от земли, а профессионалы замечают все.
Рено был профессионалом. Я подумала, что этому стоит радоваться.
Мы прошли в переговорную — маленький кабинет на втором этаже. Рено запер дверь изнутри, и во мне зашевелилось какое-то неопределенное, но неприятное чувство.
— Итак? — улыбнулся он. Я улыбнулась в ответ и призналась:
— Дел много, но я, право же, не знаю, с чего начать.
— Начните сначала, — ободряюще произнес Рено, прошел через кабинет и открыл окно. — Например, с того, как «Летучая рыбка» утонула у берегов Фаринта.
— Вы уже слышали об этом?
— Разумеется. Я отслеживаю все, что связано с Морисом Гроссо, — ответил Рено. — Вчера к грузу было не придраться, но я чувствовал магию вокруг него. Потом увидел вас в экипаже, и вы были окутаны этой магией. И надо же! Вот новый день, и вы здесь, — он сделал паузу и спросил: — «Рыбка» на дне — это ведь ваша работа?
Мое лицо стало неметь от улыбки.
— Моя. Не люблю наркоторговцев, честно вам скажу.
— Но работаете на них, — сказал Рено и, сев за стол, вынул из держателя листок бумаги и карандаш. — Потому что делаете свое дело. И вам зачем-то понадобился доктор Эрикссон, верно?
— Верно, — я не стала отрицать очевидного. — Как вы узнали?
— Ваша магия, — коротко ответил Рено. — Когда появился доктор, она сделалась гуще и темнее. Так что же он вам сделал?
Я сделала паузу, собираясь с духом, и ответила вопросом на вопрос:
— Сейчас мои слова могут вам показаться странными, но: Эжен, вы знакомы с Генрихом Аланбергским?
Рено нахмурился. Кивнул.
— Да, он однажды приезжал с официальным визитом. Провел у нас в гостях две недели. Жаль, что погиб, из него бы вышел замечательный король.
— Опознать его сможете?
Рено вопросительно поднял левую бровь. Кажется, я смогла его удивить. Он сумел приблизительно просчитать весь ход нашей беседы, и теперь она пошла совсем не так. На мгновение Рено словно бы высунулся из того панциря, который его закрывал, и удивленно посмотрел на меня.
— Разумеется, — снова кивнул Рено, и я поняла, что он нервничает: у него едва заметно дернулось правое веко. — Я запоминаю людей не по внешности, а по отпечатку их души. Но… — он вдруг замолчал, словно наткнулся на невидимую преграду.