Дорогая Альма

Маренн поднялась по мраморной лестнице на второй этаж, вошла в бывшую музыкальную гостиную Свирских. Что ж, ее худшие предположения оправдались. «Я ожидала, что быстро, – подумала она. – Но не предполагала, что настолько».

– Доброе утро, фрау Сэтерлэнд.

Штандартенфюрер Олендорф стоял у окна, курил сигарету. Когда она вошла, повернулся. Затушил сигарету в пепельнице.

– Вижу, вы в неустанных заботах о раненых солдатах фюрера. Это похвально.

– Хайль Гитлер. – Маренн подняла руку в приветствии. – Прошу прощения, герр штандартенфюрер, что заставила ждать. Что вас привело? Прошу садиться. – Она прошла за рабочий стол и показала на кресло напротив.

– Я не задержу вас долго, – продолжил Олендорф, усаживаясь. – Признаюсь, мысль навестить вас здесь пришла ко мне спонтанно. Я прибыл вчера в зону боевых действий со вверенным мне подразделением, и в штабе бригады «Лейбштандарт Адольф Гитлер» узнал, что вы находитесь поблизости. Фрау Сэтерлэнд. – Олендорф встал и прошелся по комнате, заложив руки за спину. – Вам, конечно, известно, что задачи, которые наш вождь Адольф Гитлер и рейхсфюрер СС ставят перед исполнительными командами, весьма разнообразны. – Он сделал паузу и взглянул на Маренн, она кивнула, ожидая, что последует дальше. – Но в целом это очистительная функция. В чем-то схоже с работой врача. Освобождение организма от гнойников, паразитов. В чем-то мы с вами даже коллеги, – пошутил он. Маренн в недоумении приподняла брови. «Это что-то новенькое». – Правда, мы выполняем свою функцию грубее, скорее стая волков – санитаров в лесу. Выявление и уничтожение евреев, цыган, коммунистов, бывших военнослужащих Красной армии и тех, кто их скрывает. Уничтожение всех, включая женщин и детей. – Он поднял палец, делая акцент на последней фразе. – Работа адская, признаюсь. Люди чертовски устают. Огромная психологическая нагрузка. Правда, я стараюсь избегать ненужной психологической нагрузки на подчиненных, – продолжал он с явным воодушевлением. – Иные, Шталекер, например, – грубый мясник, – ставят жертв на край рва и убивают выстрелами в затылок. Я же предпочитаю, чтобы они стояли лицом к исполнительной команде и видели тех, кто их казнит, и осознавали заслуженность такой меры.

– Заслуженность? – переспросила Маренн. – А в чем конкретно это выражается?

– Их казнят представители высшей расы, сверхсущества, так сказать, с которыми они недостойны ступать по одной земле, – сообщил Олендорф многозначительно. Маренн опустила голову. Но Олендорф даже не заметил ее реакции, он продолжал увлеченно.

– Вообще я стараюсь, чтобы на каждую жертву приходилось по три стрелка. Это помогает снять синдром персональной ответственности. Чтобы не мучила совесть, так сказать. Но не всегда получается. Слишком много поступает материала. В смысле этих, неполноценных, – уточнил он. – Приходится работать быстро. И конечно, никакого мародерства. – Он слегка повысил голос. – Я запрещаю брать вещи убитых, даже драгоценные. Человек, фрау Сэтерлэнд, – это повелитель над жизнью и смертью. Он исполняет миссию. Банальное воровство не должно компрометировать тех, кто призван исполнить волю фюрера. Поэтому каждый старается проявить себя с лучшей стороны. Вот, например, мой заместитель, гауптштурмфюрер Хаймбах. Очень старательный. Когда я приказываю расстрелять триста человек, он лично убивает сто пятьдесят.

Маренн сжала зажигалку так, что даже костяшки пальцев побелели. Ее тошнило от гнева. Нет, ничего нового она, конечно, не узнала. Ей было прекрасно известно, что айнзацкоманды были созданы в 1939 году, с началом большой войны, Гейдрихом, и уже показали себя в Европе, особенно в Польше, исполняя эту самую миссию «очищения Европы от скверны». Но она сама никогда так близко не сталкивалась прежде ни с членами этих подразделений, ни даже с их командирами. Ее круг составляли сотрудники Главного медицинского управления войск СС, представители Шестого управления РСХА, внешней разведки. Руководство и высший командный состав вермахта. Однако она никогда не обманывала себя и прекрасно отдавала себе отчет, что именно идеи расового превосходства и право «высших рас» решать судьбы «рас неполноценных» составляют суть гитлеровского режима, и айзацкоманды – любимое детище фюрера и рейхсфюрера, а в особенности его заместителя Рейнхарда Гейдриха, который в последнее время набрал большую силу. Он сумел сломить сопротивление военных, которые не хотели иметь никакого дела с карателями, и практически к каждой наступающей войсковой группировке «пристегнул» вот по такой команде, обязав военных оказывать им всяческую поддержку, и даже выделять живую силу, если потребуется. Так подразделение Олендорфа вошло в состав группы армий «Юг», несмотря на все протесты ее командующего генерал-фельдмаршала фон Рунштедта.

– Я лично курирую каждую операцию, – тем временем рассказывал Олендорф, – для того, чтобы не было никаких отступлений от военного характера мероприятий. Группенфюрер СС Мюллер сообщил мне, что фотографии, которые мы делаем во время операций, поступают на стол к самому фюреру. Он спрашивает о нашей работе во время каждого утреннего доклада. Это большая честь!

– Что ж, поздравляю. – Маренн едва выдавила из себя слова. – Если здесь есть, конечно, с чем поздравлять. Но нельзя ли ближе к делу, штандартенфюрер, – попросила она. – Что вас привело ко мне? В вашем подразделении появились раненые? Пожалуйста, определим на лечение в установленном порядке. Личные жалобы? Прошу на осмотр, как только позволит время.

– Нет, знаете ли, фрау Сэтерлэнд. Тут совсем другое дело. Мне необходим квалифицированный психиатр, который присутствовал бы на казнях. – Олендорф снова подсел к столу. – Специалист, который бы фиксировал, так сказать, психологические вариации, причем с профессиональной точки зрения.

– А кому там нужен психиатр? – не поняла Маренн. – Членам исполнительной команды? Но, насколько я знаю, они проходят специальное обследование на психологическую устойчивость. Психическое же здоровье осужденных, как я понимаю, вас не особенно волнует.

– Понимаете ли, необходимо фиксировать малейшие изменения сознания жертвы. Недоверие, разочарование, страх, надежда, отчаяние – все это меняется с калейдоскопической быстротой. Поминутно, мгновенно. Вот выводят из машины, подводят ко рву. Бедная мышка надеется, что есть возможность выжить, она мечется, психологически изворачивается, ан нет, ловушка захлопнулась, смерть дышит в спину. А бедная тварь еще инстинктивно дергает лапкой в надежде убежать. Как природа сопротивляется неизбежной смерти, как борется, как пытается ускользнуть. Это могло бы быть захватывающее исследование, фрау Сэтерлэнд. Можно было бы написать целый трактат. И все на живом материале, тем более что его в избытке. Я думаю, такая дополнительная работа сильно бы увеличила значимость нашей деятельности. Мы бы оставили будущим поколениям летопись очищения Европы. Я знаю, что доктор Фрейд весьма ценил вас, фрау Сэтерлэнд. И я хотел бы пригласить вас внести свою лепту в это великое дело, зная вашу высочайшую квалификацию. Я уже составил докладную записку обергруппенфюреру СС Гейдриху. Надеюсь, он поддержит мою инициативу.

«Докатились. Только этого мне еще не хватало».

– Все, что вы рассказываете, штандартенфюрер, весьма увлекательно, конечно, – произнесла Маренн, не скрывая сарказма. – Так же как и вы, я действую по приказу рейхсфюрера СС, являясь его специальным уполномоченным по медицинской части. Я работаю как хирург. Моя задача состоит в том, чтобы как можно скорее возвращать в строй солдат и офицеров войск СС из подразделений, действующих на Восточном фронте. И именно этим я и занимаюсь. В обязанностях, предписанных мне рейхсфюрером, ничего не сказано о психиатрических экспериментах, которые могут проводиться и в которых я имею право и даже должна участвовать. Я обязана находиться здесь, в госпитале войск СС, и исполнять приказ. Полагаю, что эта тема исчерпана. – Маренн встала, давая понять, что разговор окончен. – Прошу меня простить. У меня слишком много работы, чтобы отвлекаться. Меня ждут раненые на обходе.