Дорогая Альма

– Кому-то это было бы на руку, – ответил Раух. – В обмен на тебя – вполне можно ждать, что немецкие войска откроют фронт и выпустят к своим. Только объявят, что ты в лапах красноармейцев, это немедленно доложат в Берлин. Там ответ будет однозначный.

– Не думаю, что это какая-то гарантия для нас, – усомнилась Маренн. – Во-первых, все они в крайне усталом и изможденном состоянии, командиры наверняка в большинстве погибли. Во-вторых, по-немецки там никто не читает, документы наши не разберет, да и вообще никто так сложно не мыслит, как ты предполагаешь. Вступать в переговоры, звонить в Берлин. – Она усмехнулась. – Все будет намного проще. И страшнее. Просто отберут оружие и пустят в расход. Так что держи автомат наготове и внимательно смотри по сторонам. Идемте, Иван, – кивнула она Пирогову. – Фонарь включать не будем. Идем в темноте.

– Не волнуйтесь. Я здесь каждую ямочку знаю, – успокоил тот.

Стараясь двигаться как можно тише, приблизились к сторожке. Желтый полумесяц бросал лучи света на покрытую каплями траву. Граф снова залаял. Было слышно, как, скрипнув, приоткрылась дверь, тихий голос Пелагеи произнес:

– Що лаешь-то, як скаженный. Хто там идит-то?

– Пелагея, не бойся, это я, Иван, – ответил Пирогов, быстро приближаясь к дому. – Открой. Дело очень срочное.

– Ваня, ты? – переспросила лесничиха. – Один?

– Нет, со мной госпожа доктор. И… – Он запнулся. – Еще один друг. Ну, не тяни, открывай.

– Заходь, заходь. – Пелагея распахнула дверь. – Що сталося-то? Що за поспих-то? Да помолчи ты, окаянный! – махнула рукой в сторону Графа.

Пирогов быстро поднялся по ступеням на крыльцо. Обернувшись, махнул рукой Маренн и Фрицу. Выйдя из-за деревьев, они быстро подошли.

– А это ж хто? – ахнула Пелагея, увидев Рауха. – Чи официр ихний?

– Офицер. Но не до объяснений сейчас, – остановил ее Пирогов. – Пускай в дом, что встала-то?

– Так, так, заходьте, – посторонилась она. – Микола, просыпайся. Пришли к нам, – бросилась к печке будить мужа.

– Я так и знала, что она не родственница. Она – немка.

Резко поднявшись на лавке, Варя распрямилась, увидев Маренн в немецкой форме. Граф с лаем бросился вперед, оскалил зубы. Но Маренн не шелохнулась.

– Я по сапогам поняла. Сапоги у нее офицерские. Не наши.

– Фу, отойди. – Пирогов выступил вперед. – Варя, отзовите его. Да, мы не хотели тревожить вас в том состоянии, в котором вы находились, и потому вынуждены были сказать неправду. Да, фрау Сэтерлэнд – немецкий военный врач из Берлина. А это – ее помощник. – Он показал на Рауха. – Но по сути это ничего не меняет. Вам и вашей собаке оказали помощь. Более того, она вылечила Неллу, которая идет на поправку. И вот сейчас снова пришла, чтобы предупредить об опасности.

– Граф, место, – приказала Варя, но в голосе ее слышалось явное недоверие. – А для чего ей помогать нам? – спросила она.

– Это я не могу вам объяснить сейчас, слишком долго, – ответил Пирогов мягко, приближаясь, когда собака снова улеглась на подстилку. – Сейчас нам надо торопиться. Микола, – он повернулся к леснику, сидевшему на печке, – знаешь ты тропу к старой хижине князя Сигизмунда на острове на болоте?

– Знаю, а чё? – Лесник почесал затылок. – Як не знати-то. Все туточки знаю я, до последней сосенки.

– А когда последний раз был там? – продолжал спрашивать Пирогов. – Давно ли? Можно ли туда сейчас пройти?

– Так месяца два тому лазал, – ответил Микола. – Размывши тропку-то маленько, но держит пока. Пройти можно.

– В темноте пройдешь?

– Таки с закрытыми глазами пройду. Не сомневайся. А чё приспичило-то?

– Выходит так, друзья мои. – Пирогов сел на лавку и пристукнул картузом по колену. – Сейчас же собираемся и – туда. – Он обвел глазами всех слушавших его. – Дела плохи. Немецкая танковая часть, что в деревне стоит, утром уйдет. А вместо них придут каратели. Они уже здесь, ждут.

– Ой, мамочка. – Пелагея испуганно прижала ладонь к губам.

– Операция начнется рано утром, – продолжал Пирогов. – Пойдут по домам. Будут искать евреев, красноармейцев, коммунистов. Всех, кого найдут – на расстрел, и тех, кто скрывал их – тоже. Сюда тоже придут, не забудут. У них подробная карта имеется. – Он многозначительно посмотрел на Миколу. – Очень удобное место скрывать кого-нибудь, как раз. Вот спасибо фрау. – Он обернулся к Маренн. – Она по своим связям в Берлине предприняла шаги, чтоб деревню не трогали, но решения там еще не принято, а может быть и вообще принято не будет. Тогда, не исключено, всех жителей расстреляют, а дома вообще сожгут. Так они делают.

– Ой, Господи, Святая Богородица, за что ж? – заголосила Пелагея и, упав на колени перед иконой, начала креститься. – Матушка-Заступница, спаси! Не оставь без крыши, как жить-то!

– А ну, примолкни! – прикрикнул на нее Микола. – Тут не о доме печься надо, как я разумею, не о добре своем, а о голове собственной. Верно, Иван? – спросил он Пирогова, тот кивнул, подтверждая. – Дом новый отстроим, коли руки на месте будут, и хозяйство справим. Не пропадем.

– Так как же отстроим?! – не унималась Пелагея. – Старые мы уже.

– Не отстроим – в землянке жить будем здесь, в лесу. Главное – чтоб живьем в ров не закопали. Вот что. Слухи-то давно о том ходят, как они расправляются. Ты куда дела документы, которые тебе старшина передала? – спросил лесник у жены строго. – И знамя ихнее? Закопала уже?

– Нет еще, – ответила Пелагея испуганно. – Туточки лежит.

– Все обратно отдай, пусть Варвара при себе держит. А то ты потеряешь еще, – распорядился он строго. – Что же делать, Иван? – спросил он Пирогова серьезно. – В хижину на болоте всем топать?

– Да, – кивнул Пирогов. – Фрау Сэтерлэнд привезла меня, – он указал взглядом на Маренн, – чтобы я предупредил вас. Иначе мне до вас и не добраться было бы. Собирайте все самое ценное, документы главное, съестные припасы – и туда. Варвара Ильинична, – он обратился к девушке, – сможете ли вы идти сами? Микола вас нести не сможет, старый он. Если нет, я останусь, помогу вам.

– Я смогу, – ответила Варя решительно. – Лекарства у меня есть, вот фрау прислала с мальчиком. – Она взглянула на Маренн в замешательстве. – Я себе обезболивающий укол сделаю и Графу тоже. Мы дойдем. Спасибо вам. – Голос девушки дрогнул. – Не знаю, кто вы на самом деле. Но за Графа, за Неллу спасибо…

– С Неллой пока придется повременить, Варенька. – Пирогов покачал головой. – Не до того сейчас, чтобы возить ее. Как все утихнет, поглядим. Уж поймите правильно…

– Иван Петрович, миленький. – Варвара схватила его за руку. – Я же не против. Если мальчик ваш Юра так к Нелле привязался и ей с вами хорошо будет, так пусть она остается… Я не возражаю. Я видела в окно, как он там, за деревьями, сидел плакал…

– Ну, решим, решим. Спасибо, Варвара Ильинична. – Пирогов ободряюще пожал руку девушки. – Сейчас о другом думать надо. Все, собирайтесь. – Он встал. – И чтоб к утру вас в доме не было. А нам ехать надо. Фрау из Берлина важного звонка ждет. Это всех нас касается.

– Ох, поклон вам до земли, благодетельница наша. – Пелагея всплеснула руками и вдруг остановилась, лицо ее помрачнело. – А что ж, другие-то, Микола, не спасутся? Таки никто-никто?

– А я почем знаю… – Тот беспомощно потер виски. – А що сдилаешь-то?

– За Наталкой сбегаю я, – решила вдруг Пелагея. – Она одна-одинешенька здесь живет, на краю деревни. Некому о ней позаботиться.

– Погоди, – остановил ее лесник. – Что скажешь, Иван Петрович? – спросил он Пирогова. – За Наталкой бежать собралась. Боится за нее.

– Да как же не бояться?! – воскликнула Пелагея. – В партию ихнюю вступила она. У нее партбилет. И в деревне про то знают. Выдадут.

– Как – в партию вступила? – Микола аж побелел. – А мне почем ничего не сказывали? Когда это?

– Да знаю, что ты терпеть их не можешь, ругаться станешь! – Пелагея махнула рукой. – Ну, утаила я. А то как бы она на почте главной стала бы? А ей как жить-то? Хозяйство она не тянет. А так служба, паек. Все не голодная.