Страница 13 из 16
Абсурдная разумность.
Что значат законы нашего бытия? Что значат законы природы? Что значат законы нашего социума? Где черпают они свои догматы, и какова истинная достоверность всякого закона, отличающегося от правила на первый взгляд лишь своей незыблемостью, твёрдостью, всеобъемлемостью, и распространившейся на обширные пространства, властью. Чем отличаются в своём корне одни нарекаемые законы, от других, и почему настоящими законами могут быть только законы бытия и природы, а так называемые законы социума выступают лишь правилами, призванными сохранять тот порядок, который обеспечивает продолжительность существования этого социума, а значит, лишь удовлетворяет главный мотив человеческого сознания, – мотив «обещания будущего».
Незыблемость законов бытия и законов природы, зиждется на платформах науки, и определяется её закрепившимися в сознании человека фундаментальными и функциональными соотношениями и последовательностями пространственно-временного континуума. Всё в мире соотносится друг с другом в пространстве, и всё и вся следует друг за другом во времени, говорит наука. И соотношение этих глобальных плагинов, определяющих некий «горизонт событий реальной действительности», являющийся в виде лежащего пред взором настоящего, (по сути эфемерного и никак не идентифицируемого нашим сознанием), и олицетворяющего собой всё; – бытие, природу, и само сознание. И эти законы бытия и природы, на самом деле незыблемы только в рамках нашего сознания, нашего кругозора, в областях доступных нашему осмыслению, в пределах возможных для нашего нынешнего воззрения, перспектив. Но дело в том, что сама наука имеет в себе то же главное противоречие самого бытия, в котором сохранение упирается в разрушение, консерватизм – в преодоление, и при всей своей косности, инертности и кажущейся стабильности, наука, словно подражая искусству, нарушает границы всех возможных перспектив, беспрестанно и необходимо ломает все устоявшиеся «горизонты событий». Внешний мир перманентно теряет свою закономерность, и выявляет некий отход от своих собственных законов, давая нашей фантазии такие перспективы, головокружение от которых приводит к обмороку, и периодическому разрушению клеток головного мозга. Ибо однажды выложенный и закреплённый порядок, при своём нарушении, всегда чреват катаклизмами и цепными реакциями невероятной силы.
Итак, при всей своей незыблимости и неопровержимости, всякий закон природы и бытия, есть лишь суть, выложенная и закрепившаяся в нашем разуме, «полисистема согласованной осознанности». Но она отличается от законов социума в первую очередь тем, что она гласит как есть, в отличие от законов социума, который гласит: как должно быть, а по сути: как хотелось бы (возвращаясь к параграфу «волюнтаризм»). И пусть вопрос «как есть» так же подвергнут развёрнутой критике в моём раннем произведении «действительность», но всё же принципиально здесь то, что вопрос «как должно быть», при всей своей явной надуманности и даже где-то глупости, всё же имеет для человечества не меньшее значение в его жизни, чем более фундаментальный вопрос «как есть». Вся человеческая цивилизация в своём становлении в той, или иной степени всегда опиралась на эту парадигму, и благодаря паритетной дилемме между: как есть, и как должно быть, достигала своих совершенств в построении дома для собственного жития. Кстати сказать, в Восточной пантеокультуре всегда доминировало понятие: «как есть», и потому она больше достигала в созерцательном аспекте, чем в эмпирическом. Западная же пантеокультура опиралась как правило на: «как должно быть», и потому её совершенство в построении технократических бастионов, а с ними и «клеток для разума» дошли до того, что ныне Западная цивилизация стоит перед собственным коллапсом, как необходимым и закономерным достижением на пути к узакониванию собственных заблуждений, и приведению их к незыблемым лекалам совершенства. Ибо вопрос «как должно быть» на самом деле не имеет разрешения, и потому в своём гипостазе приводит только к коллапсу. Именно поэтому в историческом масштабе очень быстро гибли, и будут гибнуть все возникающие на этом фундаменте и опирающиеся на эти консоли пантеокультуры, что в политическом аспекте называются Империями. Пантеокультура имеющая под собой основу «как есть», наиболее долговечна, ибо её враги только снаружи. Как и наиболее прогрессивна, ибо даёт действительную возможность для каждого своего аборигена обретение настоящего, а не надуманного счастья. Ибо то счастье, которое представляет себе абориген западного мира, построено на отвержении естества бытия, и направленно в мифические пределы собственной фантазии, увенчанное понятием «как должно быть, черпающая свою «воду» по преимуществу из колодцев заблуждения. Метастазирующий страх, стремление прочь от собственного естества, построение трухлявых заборов, и воздушных замков, стремление не к счастью, но к покою, за которым неминуемо следует деградация тела и духа. Но убеждённость запада в единственно возможной правильности собственного пути, убеждённость, что это восточная пантеокультура плавает в мифических пределах собственной фантазии, что это она наиболее далека от реальности, не оставляет ей ни одного шанса, пока она не переломит собственные заблуждения, словно «сноб фашина».
Восточная пантеокультура, строится не на боязни этого мира, не на отвержении собственных глубинных инстинктов, не на поношении тела и всех его стремлений, но на принятии всего как оно есть, и развитии на этом цветущем поле своих собственных «деревьев совершенствования». Плагины достойные её стремлений находятся внутри, но не снаружи. Она строит внутренние города и цивилизации, для совершенствования которых нет предела.
Когда я пишу: «Восточная пантеокультура», я ни в коей мере не причисляю сюда нынешнюю азиатскую, по большей части своей арабо-мусульманскую пантеокультуру. Ибо это среднее между западом и востоком культурное явление, уже давно переживает свою стагнацию, так как всякое чрезмерное увлечение консерватизмом, так же пагубно, как и чрезмерное увлечение модернизмом, кстати сказать, присущего нынешней Европе. И там, и там ждёт неминуемый хаос и постепенное разложение. Европа, с её нынешним увлечением свободой во всех мыслимых и немыслимых направлениях, неминуемо приведёт её к коллапсу всего уклада жизни. Старая Европа постепенно уходит в прошлое, выхолащиваясь на ветрах демократического плюрализма, и обманывающей собственную природу терпимости. Ибо всякая разнузданность, (а наступление таковой необходимо с увлечением свободой), ещё более опаснее скованности. Чрезмерный модернизм в поведении и взаимоотношении, гораздо фатальнее консерватизма. Всякая цивилизация разрушалась, как только в ней начинали расцветать сады неограниченной свободы, неминуемо переходящей во вседозволенность. Мир – без порядка, – необходимо погибает. А что, как не разрушение порядка, который зиждется, не столько на государственных монопольных законах, сколько на аспектах морально-этического и психологического ограничения, происходит всякий раз, когда свобода гипертрофируется, и превращается в самоцель. Настоящие консоли, удерживающие всякую цивилизацию на плаву, скрыты в глубинах архаического устоявшегося менталитета личности. И попирание этих древних консолей, подтачивание их агрессивными водами разнузданности и вседозволенности, приводит к разрушению, сначала отдельных пантеокультур, а затем и цивилизации в целом. Закон бытия гласит: «Только паритет сил сохраняет целостность как личности в частности, так и цивилизации в целом…» И всякое отклонение от паритета, преднамеренное или непреднамеренное, необходимо приводит к разрушению и гибели.
Так вот, этот паритет, как правило, губится именно тем убеждением, будто человек знает; как «должно быть». Будто его инстинкты ошибаются, и даже намеренно вводят его в заблуждение. Его «разумность», дошедшая до маразма и собственной гордыни, укоренившаяся в убеждении, что именно её форма нравственности самая правильная, и самая достойная царица мироздания, что природа способна ошибаться, и что люди могут и даже должны поправлять её ошибки, в своём чрезмерном самовосхищении и апломбе, ведёт человечество к разочарованию самой жизнью. И это было бы довольно смешно, если бы не было так грустно.… Как отдельный человек, обуреваемый собственной «разумностью» и возомнивший себя богом на земле, вызывает лишь саркастический смех соплеменников, так «общая разумность» отдельной пантеокультуры, приведённая к тому же абсурду, вызывает улыбку, и понимание того, что такому одержимому своей «разумностью» субъекту, надо просто-напросто дать как следует по шапке, чтобы его надуманная «картонная корона» слетела с головы, и он, припав к матушке-земле коленом, вынул голову из висящего над поверхностью тумана, почувствовал своё колоссальное заблуждение, и пока не поздно одумался, и направил векторы своего мышления к настоящим плагинам мироздания и собственной жизни.