Страница 15 из 26
– Признаюсь вам, Джеймс, визит к Биллингсу меня совсем было доконал, – сказал он. – Но с тех пор я посмотрел кое-каких моих пациентов, и все они быстро идут на поправку. Удивительно бодряще это действует. Разрешите, я вам налью?
Он достал бутылку из шкафчика над каминной полкой, налил джин в две стопочки и благодушно посмотрел на брата, который занимался уборкой гостиной.
Тристан усердствовал вовсю: елозил щеткой по ковру, расправлял подушки, обмахивал тряпкой все, что подвертывалось под руку. Он вздыхал и покряхтывал – ну прямо верная старая служанка. Для довершения иллюзии ему не хватало только чепчика и передничка с оборками.
Мы допили джин, и Зигфрид погрузился в «Ветеринари рикорд», а из кухни повеяло аппетитными запахами. Около семи Тристан просунул голову в дверь.
– Ужин на столе!
Мой патрон отложил газету, встал и с наслаждением потянулся.
– Отлично. Очень есть хочется.
Я пошел за ним в столовую и чуть было не натолкнулся на него – так внезапно он остановился, ошеломленно глядя на супницу в центре стола.
– Что, опять чертовы сосиски с пюре? – взвыл он.
Тристан помялся.
– Ну… да. Это же очень вкусно.
– Вкусно! Мне эта дрянь уже по ночам снится. Неужели ты не можешь приготовить что-нибудь еще?
– Но я же тебя предупреждал! – Тристан сделал обиженное лицо. – Я же тебя предупреждал, что умею готовить сосиски и пюре.
– Да, предупреждал! – рявкнул его брат. – Но ты не сказал, что умеешь готовить только сосиски и пюре!
Тристан неопределенно пошевелил рукой, и Зигфрид бессильно опустился на стул.
– Ну ладно, – вздохнул он. – Накладывай, и да сжалится над нами Господь!
После первого же глотка Зигфрид прижал руку к животу и испустил тихий стон:
– Нет, это отрава! После недели на такой диете я уже никогда не стану прежним!
Следующий день начался весьма эффектно. Я только что встал с кровати и протягивал руку к халату, когда дом потряс оглушительный взрыв. По коридорам и комнатам, дребезжа стеклами, промчался ураганный ветер, после чего наступила зловещая тишина.
Я выскочил на площадку и столкнулся там с Зигфридом. Он посмотрел на меня выпученными глазами и кинулся вниз.
В кухне на полу среди хаоса кастрюль, тарелок, битых яиц и кусочков грудинки лицом вверх лежал Тристан.
– Что тут происходит? – рявкнул Зигфрид.
Тристан посмотрел на него снизу вверх с легким интересом.
– Право, не знаю. Я затапливал плиту, и вдруг что-то ухнуло.
– Затапливал плиту?..
– Ну да. Я каждое утро мучаюсь. Никакой тяги. По-моему, надо прочистить дымоход. В таких старых домах…
– Это мы знаем! – перебил Зигфрид. – Но что произошло, черт подери?
Тристан приподнялся на локте и сел. Даже в эту минуту, среди мусора на полу, с перепачканной физиономией, он сохранял невозмутимое достоинство.
– Ну, я решил принять меры. – (Его деятельный ум вечно выискивал новые способы сохранения энергии.) Намочил кусок ваты эфиром и бросил в плиту.
– Эфиром?
– Ну да. Он же легко воспламеняется, верно?
– Воспламеняется! – Глаза Зигфрида вылезли на лоб. – Он хуже динамита! Еще счастье, что ты не взорвал весь дом!
Тристан поднялся на ноги и отряхнул брюки.
– Ну ничего. Сейчас займусь завтраком.
– Не надо! – Зигфрид испустил долгий судорожный вздох, подошел к хлебнице, достал булку и начал ее кромсать. – Вон он, на полу, твой завтрак. А к тому времени, когда ты все это уберешь, мы уже уедем. Обойдетесь хлебом всухомятку, Джеймс?
Мы уехали вместе. Зигфрид попросил Кена Биллингса отложить кормление телят до нашего приезда, чтобы мы могли при этом присутствовать.
Ничего хорошего нас там не ждало. Оба теленка сдохли, и на лице фермера было написано глубокое отчаяние.
Зигфрид стиснул зубы, но тут же сделал рукой приглашающий жест.
– Начинайте, мистер Биллингс. Я хочу поглядеть, как они едят.
Орехи подсыпались в кормушку все время, но мы внимательно смотрели, как фермер разлил молоко по ведрам и как телята принялись пить. Бедняга-фермер явно уже смирился с неизбежным и не возлагал на эту затею Зигфрида никаких надежд.
Собственно, и я тоже. Но Зигфрид бродил по телятнику, как леопард, словно готовясь к решительному броску. Он нагибался над телятами, и они поворачивали к нему белые от молока мордочки, но дать ответ на загадку могли не больше, чем я.
Мой взгляд скользнул по длинному ряду станков. В них еще оставалось тридцать с лишним телят, и меня охватило жуткое предчувствие, что таинственная эпидемия скосит их всех. И тут Зигфрид ткнул пальцем в ведро.
– А это что?
Мы с фермером нагнулись и увидели, что в молоке плавает черный кружок.
– Грязюка какая-то, – буркнул мистер Биллингс. – Сейчас вытащу. – И он протянул руку к ведру.
– Нет, позвольте мне! – Зигфрид осторожно выловил черный кружок, стряхнул молоко с пальцев и принялся внимательно рассматривать свою находку.
– Это не просто грязюка, – пробормотал он. – Поглядите, он вдавлен, словно чашечка. – Большим и указательным пальцем он потер край кружка. – Я вам скажу, что это. Это струп. Но откуда?
Он оглядел шею и голову теленка, потрогал один из роговых бугорков и вдруг замер.
– Видите ранку? Теперь понятно, откуда этот струп. – Он примерил черную шапочку, и она плотно прилегла к бугорку.
Фермер пожал плечами:
– Это-то понятно. Я недели две назад их всех обезрожил.
– А как, мистер Биллингс? – мягко спросил Зигфрид.
– Тут мне одну новинку продали: просто мажешь на бугорки – и дело с концом. Куда проще, чем с квасцами возиться.
– А бутылку вы сохранили?
– Угу. Она в доме. Сейчас принесу.
Когда он вернулся, Зигфрид прочел этикетку и протянул бутылку мне.
– Треххлористая сурьма, Джим. Теперь все понятно.
– Но… чего вы нашли-то? – с недоумением спросил фермер.
Зигфрид сочувственно поглядел на него.
– Сурьма – смертельный яд, мистер Биллингс. Да, рога она выжжет, можете не сомневаться. Но если попадет в корм, то…
Фермер широко раскрыл глаза.
– Понятно! А когда они суют голову в ведро, эти штуки туда и сваливаются!
– Вот именно, – согласился Зигфрид. – Или они сдирают струп о стенку ведра. Но давайте займемся остальными.
Мы обошли всех телят, удаляя смертоносные корочки и выскребая бугорки, и когда наконец уехали, то твердо знали, что мучительный, хотя и краткий эпизод с телятами Биллингса остался позади.
Зигфрид положил локти на рулевое колесо и вел машину, подпирая подбородок ладонями. Это была его обычная поза, когда он погружался в задумчивость, но я никак не мог к ней привыкнуть.
– Джеймс, – сказал он, – я никогда ничего подобного не видел. Тема для статьи.
Он был прав: теперь, изложив эту историю тридцать пять лет спустя, я сообразил, что ничего подобного с тех пор не случалось.
В Скелдейл-хаусе мы расстались. Тристан, явно стараясь загладить утреннее происшествие, орудовал шваброй в коридоре с рвением матроса парусного флота. Но едва Зигфрид уехал, как в доме воцарился полный покой, и, когда, собрав все необходимое для предстоящих визитов, я заглянул в гостиную, Тристан возлежал там в своем любимом кресле.
Я вошел и с удивлением увидел на углях в камине кастрюлю с сосисками.
– Что это? – спросил я.
Тристан закурил сигарету, развернул «Дейли миррор» и положил ноги на соседнее кресло.
– Готовлю обед, старина.
– Здесь?!
– Вот именно, Джим. Хватит с меня этой раскаленной плиты. И на кухне даже присесть толком негде. Не говоря уж о расстоянии до нее.
Я смерил взглядом разлегшегося повара.
– О том, что в меню, спрашивать смысла нет?
– Ни малейшего, дружище. – Тристан оторвался от газеты и одарил меня ангельской улыбкой.
Я уже собрался уйти, но в недоумении остановился.
– А где картошка?
– В камине.
– В камине?
– Ну да. Я положил ее печься в золу. Вкус удивительный!
– Ты уверен?