Страница 20 из 124
Эления
На какое-то мгновение в глазах темнеет, и я всё-таки хватаюсь за чашку. Высший, явно угадав мои намеренья, накрывает мою руку своей, слегка сжимая пальцы. Вздрагиваю от этого прикосновения и спешу отдёрнуть руку, даже (на всякий случай) завожу её за спину. Пока действительно чем-нибудь в него не швырнула.
— Меня не интересуют ваши прелести, Эления. Только знак принадлежности.
— Там ничего нет, — отвечаю, чувствуя, как к щекам приливает кровь, и они начинают гореть.
— Так не бывает, — щурится Хорос и добавляет резко, как будто приказывает: — Я настаиваю.
Оглядываюсь на дверь спальни, цепляюсь взглядом за входную дверь, за которой его дожидается охрана, и с силой сжимаю руки в кулаки. Мы одни, но раздеваться перед ним… Да лучше обнажиться перед всем Кадрисом, чем перед этим матёрым хищником!
— Поверьте, я…
— Я не стану верить на слово Светлой, едва не превратившей мою невесту в марионетку, — жёстко обрывает меня Хорос. — Раздевайтесь, Эления. Или я могу передумать и сделать то, что собирался сделать этим утром, — передать вас полиции.
Мне следует быть ему благодарной, за щедрое предложение оплатить операцию, но вместо этого в сознании пульсирует одна единственная мысль: как же сильно я его ненавижу.
— Отвернитесь, — сдаюсь, мысленно проклиная Тёмного.
— Ложная скромность! — пренебрежительно фыркает Хорос, но всё-таки отворачивается.
— Если у меня есть ребёнок, это ещё не значит, что я вела разгульный образ жизни и обнажалась перед каждым вторым мужчиной!
— Я не каждый второй мужчина.
— Вы хуже!
Чувствую, что нервы начинают сдавать, и спешно стаскиваю с себя пиджак. Чем скорее он удовлетворит любопытство, тем скорее уйдёт. Дрожащими пальцами расстёгиваю одну за другой пуговицы блузки. Прохладный шёлк соскальзывает с плеч, с мягким шелестом оседая на бёдрах. Схватившись за поясок юбки, немного её приспускаю, позволяя крыльям раскрыться, и говорю своему мучителю:
— Можете смотреть.
Поворачиваюсь к нему спиной, каждой клеткой своего тела ощущая пристальный, жадный взгляд высшего. Слышу его шаги, каждый перекликается с ударами моего сердца, и тихо сглатываю, почувствовав прикосновение его пальцев.
Хриплый шёпот:
— Отречённая…
Он не спешит оставлять меня в покое, обводит пальцами, едва дотрагиваясь, то место, где когда-то серебром растекалась по коже родовая метка, а теперь вместо неё уродливый шрам, оставленный сильным ожогом.
Тёмный не отнимает руки, а я не нахожу в себе силы даже пошевелиться. Чувствую тяжесть его ладони и горечь стыда, комом осевшую в горле. Ещё никто не видел меня такой.
— Вы закончили? — наконец прорезается голос.
Секунда, вторая, и обжигающее прикосновение исчезает. Бесшумно выдыхаю, складываю крылья, и спешу натянуть блузку обратно. Вот только пальцы не слушаются, и у меня никак не получается справиться с пуговицами.
— Вы лишились покровительства рода из-за ребёнка?
— Да.
Не стану его разубеждать. Пусть лучше думает так, чем продолжает копать.
Прежде чем Тёмный успевает задать очередной каверзный вопрос, оборачиваюсь и спрашиваю:
— Как долго я должна буду находиться с вашим братом?
— До выборов. После этого вы с ним порвёте или сделаете так, чтобы он порвал с вами.
— А если он не обратит на меня внимания?
— Такого быть не может, — с задумчивой усмешкой произносит Хорос.
Тьма в его глазах становится непроницаемой, ноздри трепещут, раздуваются. Сейчас он похож на хищного зверя, готового к нападению. Для него я что лакомая добыча. Он чувствует меня, мой запах, и он ему нравится.
Вот это-то больше всего и пугает.
— Уже поздно, — говорю тихо. — Мне уже давно пора было отпустить няню и уложить Литу спать.
Взгляд Тёмного светлеет, становится почти осмысленным. Он отворачивается и под мой вздох облегчения берёт в руки пиджак и галстук.
— Вам пришлют договор, сонорина Лэй, — говорит уже совсем другим голосом, без хриплых, таких пугающих ноток. — Изучите его и подпишите. Если возникнут вопросы, свяжетесь со мной по номеру, который уже внесён в ваш сейт.
Обалдеть.
Такое чувство, будто вся моя жизнь в одночасье стала достоянием этого сноба.
— Завтра вы обедаете с Фелисией в «Альвите», — натягивая пиджак, продолжает он инструктаж. — По счастливой «случайности» я с братом тоже буду там. Моя невеста представит вас ему, а дальше уже всё будет зависеть от вас. И да, — Хорос бросает по сторонам взгляд, — вам придётся переехать. Девушка Ксанора Хороса не может жить… здесь.
В этом «здесь» звучит столько пренебрежения, словно мы находимся на какой-нибудь свалке или застряли в выгребной яме.
С силой, до боли закусываю губу. Спокойно, Эления, сейчас он уйдёт. Дашь волю чувствам, когда за ним закроется дверь, а сейчас молчи и терпи.