Страница 101 из 124
— Здравствуй, Ленни! — приветливо машет мне Фелисия. — А мы уже тут, присматриваемся. Если честно, у меня глаза разбегаются.
Чего нельзя сказать о Тёмном. Они у него не разбегаются, а смотрят прямо на меня, в упор, провоцируя во всём моём теле дрожь. Хоть никакая это не дрожь, а самое настоящее мурашковое столпотворение. Хочется закрыться от этого взгляда или убежать куда подальше.
— Сонорина Сольт, да вы лучше не присматривайтесь, а пробуйте, — выставляя перед высшим и его невестой ещё несколько тарелочек, улыбается сонора Бланка.
Это невысокая, взбитая и очень приятная в общении женщина. Видно, что она обожает своё дело и свою маленькую «Сладкую жизнь».
— Иди скорее сюда, Ленни, будем пробовать вместе, — подзывает меня Фелисия, в то время как высший пересаживается на стул, освобождая мне место на диванчике, и я оказываюсь зажата между ним и его избранницей.
Чувство такое, будто в капкан попала.
— Доброе утро, сонорина Лэй, — вежливо здоровается со мной Тёмный.
С такой интонацией в голосе и с таким выражением лица, будто решил поприветствовать вон тот холодильник с пирожными. От этого чувства, будто я для него нечто неодушевлённое, предмет интерьера — не больше, кровь приливает к щекам. Становится жарко, поэтому я стаскиваю с шеи шарф и, стараясь отвлечься от всех своих волнений, обращаюсь к невесте:
— Что-нибудь понравилось?
— Мы ещё даже не начинали дегустацию. Тебя ждали.
— Попробуйте вот этот, с ванильным муссом, — переложив опустевший поднос на соседний столик, советует хозяйка кондитерской.
Фелисия погружает в воздушное лакомство вилку, а потом подносит её к губам. На миг прикрывает глаза, явно наслаждаясь непревзойдённым вкусом угощения, после чего передаёт тарелку Тёмному.
— А как называется вон тот торт? — указывает она на витрину, в которой красуются произведения кондитерского искусства. — Выглядит очень эффектно и аппетитно.
— Это «Шоколадная страсть». Вот, я отрезала вам кусочек. — С этими словами Бланка пододвигает к будущей новобрачной другую тарелочку, а я невольно ловлю на себе взгляд Хороса.
— Слышал, на этих выходных вы летали в горы, — говорит он ровно, почти отстранённо, пока хозяйка «Сладкой жизни» рассказывает Фелисии, как создавался рецепт «Шоколадной страсти».
Меня это слово, страсть, если честно, раздражает. Так, что на кусок шоколадного бисквита даже смотреть не хочется. А ещё меня раздражает Хорос с его невозмутимой физиономией. Вот зачем сюда прилетел? Испортил такой приятный день.
— Да, это была идея Ксанора.
— И как, понравилось?
Теперь мне в его голосе отчётливо слышится насмешка. Или откровенное издевательство… Сам подложил под брата, а теперь ещё и насмехается. Интересно, как бы «Шоколадная страсть» смотрелась на лацканах его идеального пиджака? Уверена, что неплохо! Добавила бы красок скучному деловому образу.
— Всё было замечательно. Лита в восторге, и у меня от этого путешествия остались только самые приятные впечатления.
Скосив в сторону взгляд, замечаю, как Хорос хмурится, а его глаза — серебро, перемешанное с ядовитой тьмой — опасно сужаются. Опасно для меня. В этом я даже не сомневаюсь.
— Надеюсь, мой брат хорошо себя вёл?
— Вам не о чем волноваться.
— Эления, это не ответ, — не то шепчет, не то рычит этот зверь.
По-другому и не назовёшь. Я себя с ним, что в клетке с саблезубым ирсом чувствую.
Короткий вдох, за ним тихий выдох, и я отвечаю:
— Сонор Хорос, я чётко следую условиям нашего договора, если вас это беспокоит. За минувшую неделю не нарушила ни одного пункта. Наоборот, старалась соблюдать каждый и подходить к выполнению своих обязанностей со всей ответственностью и энтузиазмом.
Я знаю, что мои слова звучат двусмысленно, и знаю, что он это понимает. Наверное, если бы рядом не сидела Фелисия, он бы испепелил меня своей тьмой к йорговой бабушке. Присутствие соноры Бланки ему бы точно не помешало. А если продолжу в том же духе, то и невеста мешать перестанет. И придётся тогда Фелисии искать себе новую распорядительницу.
— Милый, попробуй вот этот. С ягодным суфле. Безумно вкусно! — Слова Фелисии немного разряжают обстановку (ключевое слово — немного). Она протягивает жениху тарелку с тортом, и ему приходится переключить своё внимание с меня и допроса на сладкое, которое он терпеть не может.
Значит, по идее, и ко мне должен испытывать нечто похожее. Нетерпение. Я ведь сладко пахну, а его величество, как известно, сладкое не переваривает.
Тогда что это такое? Какая-то форма мазохизма?
— Разумеется, я могу создать какое угодно оформление, — тем временем говорит сонора Бланка, и Фелисия с удовольствием подхватывает:
— Знаете, я бы хотела…
И они принимаются обсуждать оформление.
У меня же сердце едва не останавливается от вопроса, который Тёмный произносит так, будто крошит зубами каждое слово:
— Что между вам было? — его пальцы, словно наручники, смыкаются на моём запястье.