Страница 17 из 21
– Почему нет? Надо только соблюдать осторожность. На дне любой чашки будет отстой, но пить его не обязательно.
– Ты, как я понимаю, для себя уже решил, что отправишься в ад, если согрешишь.
– Это честнее, чем пролезать на небеса через черный ход, становясь праведным, когда ты слишком стар, чтобы грешить.
– Я согласен с тобой. Едва ли кто будет уважать человека, который подается в монахи потому, что его преследуют неудачи.
Я увидел, что Джулия одна, и воспользовался возможностью заговорить с ней.
– Джулия, – позвал я, подходя к ней.
Она смотрела на меня в недоумении, казалось, не могла вспомнить, кто я такой.
– Ах, мессир Филиппо! – воскликнула она, словно память наконец-то подсказала ей правильный ответ.
– После нашей последней встречи прошло не так много времени, чтобы ты забыла меня.
– Да, я помню, что в последний раз, оказав мне честь и посетив меня, вы повели себя крайне грубо.
Я молча смотрел на нее, не зная, что и ответить.
– Ну? – Она улыбалась, глядя мне в глаза.
– И тебе больше нечего мне сказать? – спросил я, понизив голос.
– А что бы вы хотели от меня услышать?
– Ты такая бессердечная?
Она вздохнула, посмотрела в другой конец зала, словно надеялась, что кто-то подойдет и прервет этот надоевший ей разговор.
– Как ты могла? – прошептал я.
Несмотря на самоконтроль, на щеках Джулии проступил румянец. Какое-то время я рассматривал ее, а потом отвернулся. Теперь уже я не сомневался в ее равнодушии. Покинув дворец Моратини, я отправился бродить по городу. Встреча с Джулией пошла мне на пользу. Я окончательно убедился, что моя любовь отвергнута. Остановился, топнул ногой и дал себе слово, что больше не буду ее любить, забуду эту презренную, злобную женщину. Гордость не позволяла мне пресмыкаться перед нею.
Я даже жалел, что не убил ее. На этой прогулке я решил, что должен собрать волю в кулак и покинуть Форли. Вдали от города у меня возникнет множество дел, и очень скоро я найду другую женщину, которая займет место Джулии. Она не единственная женщина в Италии, и уж точно не самая красивая и не самая умная. Пройдет месяц, и я сам буду смеяться над своими душевными терзаниями…
В тот же вечер я сказал Маттео, что собираюсь покинуть Форли.
– Почему? – изумленно спросил тот.
– Я живу здесь уже несколько недель, – ответил я. – Нельзя злоупотреблять гостеприимством.
– Чушь. Ты знаешь, я буду рад, если ты останешься здесь на всю жизнь.
– Ты очень добр, – рассмеялся я, – но дом-то не твой.
– Это не имеет никакого значения. Кроме того, Кеччо очень привязался к тебе и, я уверен, хочет, чтобы ты как можно дольше жил в его доме.
– Разумеется, я знаю, что ваше гостеприимство не знает границ. Но мне уже хочется вернуться в Читта-ди-Кастелло.
– Почему? – В голосе Маттео слышалось сомнение.
– Приятно, знаешь ли, приехать на малую родину.
– Ты провел вдали от Кастелло десять лет. И я не понимаю, с чего такая спешка.
Я уже собрался запротестовать, но тут вошел Кеччо, и Маттео прервал меня:
– Послушай, Кеччо, Филиппо говорит, что хочет нас покинуть.
– Но он же не хочет, – рассмеялся Кеччо.
– Я действительно должен, – ответил я без тени улыбки.
– Да нет же, – покачал головой Кеччо, – нам не обойтись без тебя, Филиппо.
– Для спешки с возвращением в Кастелло причин у тебя нет, – заявил он, когда я изложил свои доводы, – и я уверен, что скоро ты нам очень понадобишься. Крепкий меч и храброе сердце никогда не бывают лишними.
Я пожал плечами:
– Здесь все спокойно, как на кладбище.
– Внешне – да, но это лишь видимость. Я уверен, это затишье перед бурей. Не может Джироламо и дальше так себя вести.
Его долги растут с каждым днем, и соответственно связанные с ними проблемы. Он должен что-то предпринять. Любая попытка поднять налоги вызовет волну возмущения, а потом всякое может случиться.
Меня начала раздражать их настойчивость, и я ответил излишне резко:
– Нет, я должен ехать.
– Останься еще на месяц. Я думаю, решающая стычка произойдет раньше.
Я не видел разницы между месяцем и годом.
– Я неважно себя чувствую и думаю, что мне необходима смена обстановки.
Кеччо на мгновение задумался.
– Очень хорошо. Мне нужен надежный человек, чтобы поехать во Флоренцию и завершить одно дело с Лоренцо де Медичи. Ты обернешься за полмесяца. Если ты неважно себя чувствуешь, то эта поездка подбодрит тебя. Поедешь?
Я задумался. Полмесяца не такой уж длинный срок, но новые впечатления отвлекли бы меня, и Флоренцию мне хотелось увидеть. В общем, я решил, что этого времени все-таки хватит, чтобы излечиться от тоски.
– Поеду, – кивнул я.
– Отлично. И у тебя будет приятный компаньон. Я уже говорил насчет этой поездки с Шипионе Моратини. У меня и мысли не было, что ты захочешь покинуть Форли. Но возможно, это и правильно, отправить вас двоих.
– Если я поеду, то один, – возразил я.
Кеччо уставился на меня:
– Почему?
– С Шипионе мне скучно. Я же хочу в полной мере насладиться поездкой.
Я твердо решил, что ни один из Моратини мне не нужен.
– Как тебе будет угодно, – пожал плечами Кеччо. – Я скажу Шипионе, что он потребуется мне для другого дела.
– Спасибо.
– Когда ты поедешь?
– Тотчас же.
– Тогда пойдем, я тебе все расскажу и дам необходимые бумаги.
Глава 15
Наутро я сел на лошадь и отправился в путь вместе с Маттео, который вызвался меня проводить.
Но у городских ворот стражник загородил нам дорогу и спросил, куда мы направляемся.
– Туда, – коротко ответил я, двинувшись дальше.
– Стоять! – крикнул стражник, ухватившись за уздечку.
– Что это значит? – возмутился Маттео. – Ты знаешь, кто мы?
– У меня приказ никого не выпускать из города без разрешения моего капитана.
– Какие тут тираны! – вскричал Маттео. – Так какого черта ты здесь торчишь? Зови своего капитана.
Стражник махнул рукой другому солдату, который ушел в караульню. Сам он продолжал держать уздечку. А я в это утро пребывал в дурном настроении.
– Будь добр, убери руки, – буркнул я.
Судя по выражению его лица, он собирался мне отказать.
– Сделаешь, что тебе говорят?
Он колебался, и я двинул рукояткой хлыста ему по пальцам. Он тут же, выругавшись, убрал руку и, похоже, проткнул бы меня мечом, если б посмел. Мы нетерпеливо ждали, а капитан все не появлялся.
– Какого черта он не выходит? – спросил я, и Маттео, повернувшись к другому солдату, приказал:
– Пойди и скажи ему, чтобы он немедленно пришел.
В этот момент появился капитан, и мы все поняли, потому что перед нами появился Эрколе Пьячентини. Он то ли увидел, как мы подъезжали к воротам, то ли прознал о моей поездке, вот и решил поизмываться над нами. Мы оба пришли в ярость.
– Какого черта вы не поторопились, когда я по слал за вами? – спросил Маттео.
Он нахмурился, но не ответил. Повернувшись ко мне, спросил:
– Куда вы направляетесь?
Мы с Маттео переглянулись, потрясенные дерзостью Эрколе, и я взревел:
– С какой стати вы нас остановили?
– Я имею право отказать в проезде любому.
– Думайте, что говорите! – воскликнул я. – Клянусь, граф узнает о вашем поведении, а нынче у графа вошло в привычку делать все, как говорят ему д’Орси.
– Я ему это передам, – прорычал Пьячентини.
– Передавайте ему что угодно. Думаете, меня это волнует? Можете сказать ему, что я считаю его капитана грубияном.
– Вы не проедете, пока я не дам на то разрешения.
– Клянусь Богом, – воскликнул я вне себя от ярости, – я не могу разобраться с вами здесь, но если мы когда-нибудь встретимся в Читта-ди-Кастелло…
– Можете рассчитывать на любую сатисфакцию, – с жаром ответил он.
– Сатисфакцию! Я не собираюсь пачкать мой меч, скрестив его с вашим. Я прикажу своим слугам отхлестать вас плетьми в публичном месте.