Страница 9 из 12
Дверь не заперта, поэтому я без труда попадаю в офис. Дама испуганно поднимает на меня глаза, когда я вваливаюсь в комнату.
– Халло!
– Бла-бла-бла? – нервно спрашивает дама.
Я понимаю её реакцию. Сам бы испугался, если ко мне в офис поздно вечером внезапно ворвался бы, тяжело дыша и вращая глазами, насквозь промокший незнакомец. К сожалению, я понимаю её реакцию, но не понимаю слов.
– Вы говорите по-английски?
Следует отрицательный жест.
– По-немецки?
Тоже мимо.
– По-русски?
– Немного говорю, – уже улыбается дама, глядя на Малыша, стеснительно просовывающего башку в дверь.
Объясняю даме свою ситуацию. Так, мол, и так: не могу найти улицу Врановскую, где меня ждут друзья, а мой мобильник не работает. Дама придвигает ко мне телефонный аппарат.
– Пожалуйста, звоните.
Набираю номер, полученный от Ульяны Сергеевны.
– Ой, Вадим! Ну, где же вы? В Праге? Замечательно! А почему не позвонили, я бы вас встретила?
Снова объясняю ситуацию.
– Не волнуйтесь, Вадим, – волнуется Ульяна Сергеевна. – Вы уже почти добрались до цели. Я сама в данную минуту нахожусь в центре с мастерами российской словесности, но в гостевом доме должен быть Валера.
– Кто такой Валера?
– Ой, Валерий Водостой – это очень известный рязанский поэт! Он вас встретит и устроит. Я ему сейчас же позвоню. Но учтите, Вадим, если вы хотите сегодня принять участие в ужине «У фландрского короля», то поторопитесь. Оставьте свои вещи в доме и с Валерой приезжайте на Вацлавскую площадь – по-чешски Вацлавске намести. Запомнили? Я с участниками фестиваля там буду вас ждать. Оттуда мы все вместе поедем на трамвае в ресторан.
– О’кей.
– Чудесно! Тогда до встречи!
– До встречи.
Пока я разговариваю с Ульяной Сергеевной, дама разворачивает на столе большую карту Праги.
– Вам нужно вернуться к «Райской заграде» и пойти в другую сторону. Улица Врановска от метро недалеко.
Дама показывает на карте пропавшую улицу.
– Запомнили?
– Да. И спасибо вам.
Дама улыбается:
– Двадцать лет назад я целый месяц жила в Киеве. Крещатик, Днепр… Это было чудесное время! С тех пор я обожаю Россию.
Тактично не напоминаю, что Киев давно уже не Россия. Зато обещаю себе непременно подарить этой добросердечной женщине коробку конфет. Топая сапогами, в офис заходят двое рабочих в грязных комбинезонах. Они недоумённо косятся на нас с Малышом. Ясно, что нам пора уходить.
– До свиданья, пани!
– До свидания, пан!
Ещё через четверть часа стоим с Малышом на крыльце ничем не примечательного двухэтажного дома, обнесённого невысокой оградой. Такие похожие друг на друга дома с елями, растущими на участках, и формируют местный ландшафт. Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает невысокий плотный седоватый мужчина.
– Здравствуйте. Вы, наверное, Вадим?
– Да.
Мужчина хватает меня за руку и сильно трясёт, словно проверяя, не отвалится ли она от меня.
– А я Валерий Водостой из Рязани. Можно просто Валера. Ульяна Сергеевна мне только что звонила. Да вы проходите.
Рязанский поэт впускает нас с Малышом в квадратную прихожую. От бульдога он опасливо отодвигается подальше.
– Хорошая собачка, хорошая…
Малыш поворачивает ко мне башку и вопросительно поднимает левую бровь – мол, куда нам теперь? Я успокаивающе киваю псу. Сейчас узнаем.
– Та дверь – в вашу комнату, – показывает Валера. – Ключ висит на гвоздике. Берите, открывайте, располагайтесь. Если что – туалет и кухня рядом.
Снимаю ключ с гвоздика, отпираю дверь. К счастью, комната находится на первом этаже. После инсульта лестницы стали моим проклятием. И зачем люди придумали эти опасные сооружения? Лестницы нужны только для того, чтобы постоянно с них падать.
Открываю дверь, осматриваю место, которое должно меня приютить на ближайшие дни. Ну, что я могу сказать? Помещение, разумеется, не апогей роскоши, удобства и барских размеров. Шкаф, стол, два стула, две узких кровати, телевизор на тумбочке. Окно без рольставней – в гостевом доме их нет. На подоконнике стоит горшок с какой-то органической жизнью. В целом – ничего лишнего. Чешский минимализм.
Малыш первым входит в комнату, пробегает, оставляя мокрые следы, к одной из кроватей и хлопается на коврик.
– Ваша собачка угадала. Эта кровать свободна, а другую занимает Закарлюка, – сообщает мне Валера.
– Что за Закарлюка такая?
– Василий Закарлюка – сибирский пчеловод и автор рассказов о жизни в сельской глубинке.
– Не слышал.
– Ну, вот и познакомитесь. Вы едете в ресторан, Вадим?
– Да.
– Тогда я с вашего позволения быстренько переоденусь, и мы тронемся.
Валера уходит. Я тоже решаю сменить мокрую одежду. Достаю из чемодана костюм, рубашку, галстук в тон. Вытряхиваю из них утиные останки. Жирных пятен на одежде вроде нет. Переодеваюсь. У меня побаливают ступни. Снимаю носки, разглядываю. Мои недавние блуждания не прошли даром. Я сильно натёр пальцы ног. До пузырей. М-да, не надо было надевать новые туфли. Марина предупреждала, но я решил, что кроссовки с костюмом не пойдут, а тащить с собой две пары обуви не хотелось. Ладно, как-нибудь продержусь. С трудом всовываю ноги обратно. Обращаюсь к Малышу, внимательно следящему за моими действиями:
– А ты, Ппуко, можешь поужинать тем, что осталось от моей утки и ложиться спать. Меня не жди. Я вернусь поздно. Хочу немного погулять.
Услышав «гулять» Малыш вскакивает с места, но не тут-то было.
– Нет-нет! Тебя это не касается, – строго говорю я псу. – Вечерняя Прага не для таких обжор, как ты. Ты остаёшься здесь караулить мою постель.
Малыш начинает жалобно поскуливать.
– И завидуй молча. Запомни: жизнь – это всего лишь череда встреч и расставаний.
Больше не обращая внимания на несчастного пса, вывожу себя в прихожую, запираю дверь, вешаю ключ на гвоздик. Валера уже ждёт меня у выхода. Он одет в дождевик, на голове кожаная кепка, в руках здоровенный портфель, в котором поместится целая деревня. Спускаемся с крыльца, и поэт с места берёт такой темп, размахивая портфелем, что я никак не могу за ним угнаться. Заметив, что я отстал, Валера дожидается меня под уличным фонарём, а когда я, наконец, догоняю его, сконфуженно произносит:
– Извините, Вадим. Я немного подшофе. Стоит мне выпить, как меня переполняет дурная энергия. Просто не могу усидеть на месте. Неудержимо хочется двигаться. Куда-то бежать, что-то делать.
– Бывает, – тяжело дыша, соглашаюсь я.
– Вообще-то я не пью. Это Чаркин сегодня на обеде уговорил меня выпить полбутылки пива за знакомство. Оказывается, у чехов очень пьяное пиво!
Я укоризненно молчу, наслаждаясь передышкой. Хотя поэты и склонны к преувеличениям, но, видимо, Валера действительно не пьёт, если его так колбасит с полбутылки. Кстати, укоризненно молчать я научился с Виолеттой, когда она ещё была просто женой, без обязательного прилагательного «бывшая», а отточил до блеска с Мариной. Своей укоризной мне удаётся слегка пригасить Валерину скорость, поэтому к «Райской заграде» мы прибываем почти одновременно. Заставив выслушать десять раз «Бла-бла-бла, двержесезавирайи!» метрополитен выпускает нас из вагона на станции «Мустек». Поднимаемся на поверхность. Мы на знаменитой Вацлавской площади. Вокруг шумит яркий рождественский базар. На другом конце площади перед величественным зданием Национального музея каменеет конная статуя святого Вацлава – небесного покровителя Чехии.
В отличие от угнетённых спальных районов, откуда после восьми вечера уходит всякая жизнь, здесь, в центре Праги, жизнь бурлит. Несмотря на моросящий дождик, по площади прогуливается масса народа. Светят неугасимые огни. Играет музыка. Слышна разноязычная речь, весёлый смех. Сверкают фотовспышки.
Оказавшись на оперативном просторе, Валера опять вырывается далеко вперёд. Бреду следом за ним; слышу громкий русский разговор, делаю поворот в сторону родного языка. Минуту спустя с трудом нахожу Валеру в группе русскоязычных. Стоя на продуваемом углу под дождём, участники фестиваля оживлённо обсуждают своё ближайшее будущее. Приближаю себя к ним, здороваюсь: