Страница 7 из 29
Прежде чем обдумать вопрос, в каком наряде ей встречать Сэма, Нинет позволила себе коротенькую передышку и горячо поздравила самое себя с успехом. Она почувствовала, что сейчас изречёт чеканный афоризм.
– Заговор, – с наслаждением сказала она, – поднимает голову.
Глава 4. В «ВОРОНОМ КОНЕ»
«Вороной конь» на Пикок-плейс – крохотный оазис в пустыне из кирпича и штукатурки, что простирается между станцией метро «Саут-Кенсингтон» и Фулхем-роуд. В то утро в тихом маленьком баре «Вороной конь», закрытом для непосвящённых, было особенно мирно и тихо – здесь не было ни души, кроме толстого пожилого посетителя и тощей пожилой буфетчицы. Их беседа над пинтою смеси лёгкого пива с горьким, стоявшей перед посетителем, была довольно обычной в этих стенах, но отнюдь не являла собою образец природной смекалки, народной философии и меткой критики существующих порядков, которыми искони славится английская пивная.
– Нет, – говорила тощая буфетчица с полнейшим безразличием, – он заходил во вторник – мистер Сандерсон, значит.
Толстяк обдумал это сообщение.
– Гм. А мне сказал – в среду.
– Может, и в среду, – поразмыслив, согласилась буфетчица. – А всё-таки, сдаётся мне, во вторник.
Толстяк был тоже человек учтивый.
– Может, он обчёлся, когда сказал «в среду»?
– Что правда, то правда, – отозвалась буфетчица. Последовало долгое молчание. Где-то тикали часы. Луч солнца заблудился между бутылками с ликёром над головой у буфетчицы. – Но разве я не могла ошибиться, когда сказала «во вторник»?
– Что правда, то правда, – сказал толстяк. Он прислушался к жужжанию огромной синей мухи, словно у той могло быть особое суждение касательно действий мистера Сандерсона. – Как ни верти – всё равно: либо вторник, либо же среда.
– Что правда, то правда, – сказала женщина.
В бар влетел Сэм Пенти.
– Доброе утро! Доброе утро!
– Утро доброе, – равнодушным голосом сказала женщина за стойкой. – Погодка-то опять разгулялась.
– Да, да, разгулялась. Будьте добры, двойной джин и стакан горького. – Буфетчица отвернулась от стойки, чтобы налить пиво и джин, а Сэм поглядел на толстяка, который уставился в свою кружку с таким вниманием, словно рассчитывал обнаружить на дне мистера Сандерсона. – Да что там, второго такого тридцать первого июня и не припомню. А вы?
– И я тоже, – сказал толстяк. Но вдруг забеспокоился, извлёк из кармана записную книжку, насупившись, принялся её изучать и наконец бросил подозрительный взгляд на Сэма, который в этот миг получил свой заказ и расплачивался.
– Спасибо, – сказал Сэм буфетчице. – Ну, а как у вас… вообще?
– Да всё тихо-спокойно, – отвечала она. – А только, сдаётся мне, мистер Сандерсон заходил к нам во вторник.
– А я и не спорю, – с величайшею горячностью заверил её толстяк. – Но мне он сказал – в среду.
– Что правда, то правда, – согласилась женщина. И, немного подумав, добавила: – Но ведь он мог перепутать, как вы думаете?
– Мог. – Толстяк допил свою смесь. – А только и вы могли ошибиться, когда сказали, что был, дескать, во вторник, нет, что ли?
– Что правда, то правда. Может, оно и по-вашему – в среду.
– Ежели только не во вторник, – мрачно подытожил толстяк. – Ну, мне пора. Адью.
– Пока до свиданьица!
– Всего лучшего, – весело сказал Сэм вслед толстяку. Он проглотил джин и пригубил пиво.
– Тихо-спокойно всю неделю, – уныло протянула буфетчица.
– А когда же всё-таки приходил мистер Сандерсон?
– Вы думаете, во вторник?
– Угу…
– Или, может, в среду, – прибавила женщина задумчиво.
– Угу, угу…
– А вы его знаете, мистера Сандерсона?
– Нет.
– И я тоже, знаю только, что он букмекер, – сердито бросила буфетчица. – Сроду его не видела, да и видеть не желаю. Вы, кажется, хотели что-то сказать?
В этот миг какой-то человек ворвался в бар так стремительно, будто вскочил в вагон отходящего поезда.
– Здрасьте, здрасьте! – крикнул он. – Два двойных шотландских, детка… А ну, живо!
Это был высокий и грузный мужчина в слишком ярком и слишком тесном для него костюме. Красное, заросшее щетиной лицо напоминало переспелую ягоду крыжовника. Пока буфетчица отмеряла ему виски, он повернулся к Сэму.
– А вам что заказать, сэр?
У него был голос и повадки человека, который в любое время дня и ночи не то чтобы совсем пьян, но и не совсем трезв.
– Спасибо, пока ничего. У меня – вот. – Сэм показал на свой стакан.
– Ну тогда действуйте сами, старик, не стесняйтесь. Когда-нибудь занимались плоскодонками?
Сэм сказал, что не занимался.
– И не ввязывайтесь. Это чёрт знает что. Теперь вот с конца апреля всё накачиваюсь да накачиваюсь… всё больше в «Корнуолле». Ну и заведение, чтоб ему провалиться! Вы обо мне слыхали? Капитан Планкет.
– Кажется, нет, – сказал Сэм.
– Бросьте, старик. Вспомните то кино, насчёт рыбы, которая лазает по деревьям. Кто к нему говорит вступление? Пэт Планкет – старый шкипер. Так это я и есть! Спросите где хотите, кого хотите – вам все скажут: «Как же, как же, шкипер Планкет – миляга старик». – Он швырнул на стойку десять шиллингов. – Спасибо, детка. Сдачу оставь себе. – И единым духом опорожнил рюмку.
Сэм поглядел на него.
– Да кто же эти «все»? Кто именно скажет: «Шкипер Планкет, – миляга старик»?
Планкет торжествующе повернулся к буфетчице.
– Вот вам, пожалуйста! Что я говорил? Конечно, он меня знает. Меня всякий знает. Какое сегодня число?
– Тридцать первое июня, – без колебаний ответил Сэм.
– И со временем тоже зарез, – сказал Планкет. – Мне бы сейчас в Генуе быть – вот где. У меня там восемьдесят ящиков тухлого яичного порошка. Перекупил у одного парня в Барселоне. Парень был под мухой. Я тоже. Куда к чёрту девать тухлый яичный порошок?
– Сделать из него тухлую яичницу, так, наверно, – сказал Сэм задумчиво. – Знаете, что вам нужно? Хорошая реклама, вот что. «КАК?! ВЫ ВСЁ ЕЩЁ ЕДИТЕ ЯИЧНИЦУ БЕЗ ТУХЛИНКИ?!» Что-нибудь в таком роде. Попробуйте обратиться к мистеру Диммоку из агентства «Уоллеби, Диммок, Пейли и Тукс». Тукса можете не считать.
– Спасибо за идею, старина. Что скажете насчёт половинной доли в заброшенном маяке у португальского берега?
– Готов взять верхнюю половину, – сказал Сэм. – Но только как можно дешевле.
– Черкните мне пару слов недельки через две. На адрес «Олбенского спортивного клуба» – Олд-Комптон-стрит. Знаете этот клуб, старик?
– Нет, старик.
– Пакостная дыра. Как вы сказали вас зовут?
– А я не говорил. Но меня зовут Пенти, Сэм Пенти.
– Ну да, ну да. Знавал вашего брата в Найроби.
– У меня нет братьев.
– Значит, это был ещё кто-нибудь, – сказал Планкет. – До чего же, однако, тесен наш мир, дьявольски тесен, судите сами! – Он опорожнил вторую рюмку. – Где у вас телефон, детка?
– В коридоре за общим залом. Вам придётся выйти и зайти в другую дверь.
– Кто-нибудь знает номер панамской миссии? Никто? Ну да ладно. – Он двинулся было к двери, но вдруг круто повернулся и поманил к себе Сэма. – Что вы думаете насчёт такого дельца, старина? Я имею третью долю в ансамбле электрических гитар – если всё будет ладно, он прибывает из Венесуэлы в следующий четверг. И вот позавчера вечером встречаю в «Полперро» одного парня – где-то он уже малость поднабрался, – и он предлагает мне в обмен на эту третью долю тридцать процентов акций одной компании, которая выпускает сардины в масле. Вы парень дошлый – так что скажете, а?
– Я не люблю сардины в масле, – сказал Сэм. – Но, говоря по правде, электрические гитары я тоже не люблю. Да, кстати, а что бы вы сказали, если бы у вас перед глазами вертелся карлик в красно-жёлтом камзоле и штанах в обтяжку?