Страница 25 из 29
– Слушайте! Слушайте! Слушайте! Его королевское величество Мелиот, король Перадора, повелитель Бергамора, Марралора и Парлота…
– Нет! Нет! Нет! – взревел король. – Погодите начинать! Где наша дочь? Где эта несносная девчонка? Эй, кто-нибудь, ведите её сюда. И если она ещё не закончила свой туалет – всё равно ведите! Мы больше не можем ждать.
Сэм уже давно не находил себе места, а тут он заметил, что среди фрейлин, которые, подобрав юбки, со всех ног побежали разыскивать Мелисенту, Нинет не было. Не было видно и Мальгрима.
А вдруг они замыслили что-нибудь недоброе? Марлаграм, конечно, знает, в чём дело, но и его тоже нет.
– Несите факелы, – приказал король. Было уже поздно, и за окнами почти стемнело.
Фрейлины прибежали назад, размахивая руками и визжа:
– Ваше величество, ваше величество, принцессы Мелисенты нигде нет! Она исчезла!
– Исчезла? Вздор! Обыщите замок. Обшарьте всё. – Король Мелиот повернулся к своим советникам. – До чего ж похожа на мать! Сначала так и рвалась выйти замуж за этого типа, а теперь, когда мы дали своё согласие, исчезла перед самым сговором. Ну, вылитая мать!
– Государь, – внушительно начал главный советник, – я всегда считал, что женщины…
– И мы тоже, и мы тоже! – прервал его король. – Но найдите её, найдите, обшарьте весь замок. А где волшебник? Если не можете найти нашу дочь, найдите хоть кого-нибудь из волшебников.
Сэм подошёл к Планкету и Энн Датон-Свифт.
– Вы не видели старого Марлаграма? Нет? Ну, тогда все мы погорели, можете мне поверить. Десять против одного, что Мальгрим и Нинет снова что-то затеяли. Марлаграм! – крикнул он. – Где вы? Что с Мелисентой? Как мне её найти?
– Ступай в темницу, в самый дальний угол.
Голос, тихий, но отчётливый, донёсся словно издалека.
– Это вы, Марлаграм?
– Хи-хи-хи!
– Старик, ну ясно же, это он, – сказал Планкет. – Давай иди в темницу.
– Только смотри, Сэм, не испорть свой чудесный костюм, – сказала Энн.
– Да пропади он пропадом! Мне нужен факел. Ну, до скорого.
С факелом в руке Сэм протолкался через толпу, бурлившую вокруг него, бегом спустился по длинной лестнице и, задыхаясь, влетел в темницу. Торопясь пробраться в дальний угол, он забыл, какой здесь скользкий пол, шлёпнулся на спину и, болтая ногами в воздухе, заскользил куда-то вниз. С рёвом налетел ветер. Вокруг были огни, шум, толпы людей. Он с трудом поднялся на ноги в своём родимом мире – лучшем из миров, с позволения сказать. Встать ему помогли две девушки.
– Вот, Эдна, та самая расцветка, о которой я тебе говорила, – сказала одна из них. – Зелёная. Правда, миленькая?
– Где я? – спросил Сэм. – Что здесь происходит?
– Бросьте, кого вы хотите одурачить? Да ещё в этом костюме!
– Он, наверно, из павильона консервированного горошка, – сказала Эдна. – Такой павильон в виде средневекового замка, помнишь?
– Послушайте, никого я не хочу одурачить. Наверно, когда я упал, у меня отшибло память. Где я, и что тут такое? Похоже на «Олимпию»[6].
– Непременно наберу себе такой материи, – сказала Эдна. – Так вот, если вы действительно всё позабыли, это выставка консервированных и свежезамороженных продуктов тысяча девятьсот шестьдесят первого года.
– Большое спасибо, – сказал Сэм. – А теперь мне нужно разыскать одну мою знакомую. Раз я здесь, значит, и она должна быть где-то поблизости. Привет!
К его облегчению, костюм его не привлекал особого внимания, если не считать улыбок нескольких девушек и кривых усмешек мужчин. Он задержался у палатки, где пухлая женщина демонстрировала моментальное приготовление сбитой яичницы по методу миссис Милкин. Как только она, перевернув сковороду, выложила дымящуюся яичницу на тарелку, шестеро зрителей, собравшихся у палатки, начали расходиться. Пухлая женщина неприязненно поглядела им вслед.
– Не знаю, как вам здесь понравилось, – сказала она Сэму, принимая его за одного из своих, – а только по мне они хуже дохлых кошек. Всё говорили: «Вот погодите, приедем в Лондон». Ну вот мы и в Лондоне, верно? Нет уж, лучше Манчестер и Бирмингем. Заелись они здесь, вот что. Не хотите ли закусить, дружок?
– С удовольствием, – сказал Сэм. – Я голоден.
– Тогда сделайте одолжение, съешьте вот это. Каждую минуту может подойти наш коммерческий директор, так пусть думает, будто кто-то пробовал яичницу.
Сэм взял вилку, а женщина тем временем круто посолила и поперчила свою стряпню. Когда она протянула ему тарелку, на лице у него, должно быть, отразилось сомнение.
– Берите, яичница не так уж плоха. Правда, жидковата и малость припахивает, но у нас бывало и похуже. Если хотите запить, у меня под прилавком есть бутылка пива, только пейте быстро.
– А кто эта миссис Милкин?
– У неё фабрика яичного порошка в Нью-Джерси, дружок. Да ещё вторая такая же строится в Портленде, штат Орегон. Сейчас достану пиво.
– Я ищу свою девушку, – сказал Сэм, расправившись с яичницей и быстро проглотив пиво. – Её зовут Мелисента. Она блондинка, не крашеная, а настоящая и потрясающе красивая…
– Вот здорово!
– Она должна быть в средневековом костюме, как и я. Вы её не видели?
– Сегодня за весь вечер я не видела ни одного симпатичного человека, дружок. – И она обратилась к женщине, которая в палатке напротив рекламировала консервированный омлет. – Что это с ними сегодня? Куда они все тащатся? Ах да, на конкурс тортов из полуфабрикатов. – Она повернулась к Сэму: – Вы бы лучше поискали её на конкурсе тортов, дружок. Она, верно, где-нибудь там.
За павильонами у помоста с занавесом и двумя громкоговорителями по бокам толпился народ. Стоя поодаль, у самых павильонов, Сэм мог лишь смутно разглядеть четырёх девушек на помосте – должно быть, участниц конкурса; против них сидели в непринуждённых позах ещё человек пять-шесть – вероятно, жюри. Телевизионные камеры поворачивались во все стороны; из громкоговорителей сыпались милые шуточки, вроде сообщения о том, что наступил Судный день; то и дело раздавались дурацкие аплодисменты, без которых не обходится ни одно подобное зрелище. Голос распорядителя показался Сэму знакомым. Нет, это просто невероятно! Но сомневаться не приходилось – это был… Мальгрим.
– А теперь леди Нинет объявит решение жюри, – говорил он. – Леди Нинет, прошу вас.
И конечно, снова аплодисменты.
Нинет словно всю жизнь только этим и занималась. Она держалась и говорила именно так, как требуется.
– Дорогие друзья, наше авторитетное жюри поручило мне огласить своё решение. Мы все до глубины души восхищены новым небывалым подъёмом нашего кондитерского искусства и рады сообщить вам, что первая премия единогласно присуждена Мелисенте Перадор!
Снова аплодисменты.
– Благодарю вас, леди Нинет! – сказал Мальгрим. – Итак, по единогласному решению жюри, Мелисента Перадор объявляется Королевой Ореховых Тортов тысяча девятьсот шестьдесят первого года!
Приветственные крики, аплодисменты, свистки и рёв фанфар, который изобразили три гвардейских трубача. Остолбеневший Сэм увидел, как Мелисенту, которая двигалась, словно во сне, подтолкнули к микрофону.
– Поздравляем вас, Мелисента. Вы – Королева Ореховых Тортов тысяча девятьсот шестьдесят первого года. А теперь скажите, чего бы вы хотели…
– Вы знаете, что я хочу, – сказала Мелисента. – Я хочу к Сэму.
– Я здесь! – крикнул Сэм и рванулся вперёд. Но тут, по воле злобной судьбы, дорогу ему преградил павильон замороженных рыбных филе Фергюсона.
– Эй, куда тебя несёт? – крикнул выскочивший из-за прилавка здоровенный грубый субъект, вероятно, рыбак с траулера. – Погляди лучше, какие филе.
– Пустите! – Сэм оттолкнул его. И тут они сцепились. Палатка качалась, куски замороженного филе градом сыпались Сэму на голову. Сэм уже подумывал о том, что неплохо бы врезать этому наглецу хороший хук левой, как вдруг сзади его схватили за руки, кто-то огрел его по голове, и он потерял сознание.
6
Выставочный зал в Лондоне.