Страница 50 из 96
Когда Яна забеременела, первая мысль, посетившая её голову, звучала так: «Что скажет муж?» Собственная радость приутихла от ожидания недовольства со стороны супруга. Павел не удивил, когда предложил повременить с ребёнком и подумать об аборте. Яна твердо решила родить, но целый месяц увиливала от прямого разговора, обещая «разобраться с этой проблемой». Ещё месяц понадобился ей, чтобы уверенно заявить: у них будет малыш. Павел довольно быстро смирился, а когда узнал пол ребёнка — неподдельно обрадовался.
Яна всегда придавала большое значение мнению окружающих. Она и раньше старалась выглядеть «как все», не раздражать своим видом и поведением людей. Во время беременности эта черта характера обострилась и превратилась в мнительность. Сначала её волновало, что на ранних сроках она мало напоминала даму в интересном положении, скорее располневшую, запустившую себя женщину. Когда же выпуклый живот спутать с лишним весом было уже невозможно, Яна наконец-то осознала, что прежняя спортивная фигура исчезла года на два. Неспособность самостоятельно надеть обувь и выбраться из душевой кабинки пугали её, но ещё больше ужасала мысль, что всё это видит муж. Она боялась, что перестала быть стройной и сексуальной, а превратилась в неповоротливого, вечно уставшего бегемота.
С восьмого по девятый месяц Яна полностью уверилась, что беременность не красит женщину и тот, кто сказал: «беременная женщина не может быть некрасивой», нагло соврал. По доброте или по глупости. Может, просто никогда не видел даму на сносях. Нос превратился в картошку, губы — в валики, пальцы — в сосиски. Радовало только то, что Яна так и не столкнулась с токсикозом, даже первый триместр не приходилось сгибаться над унитазом.
Обручальное кольцо перестало надеваться на палец в начале седьмого месяца. Яна молча страдала от сочувственных, а порой и осуждающих взглядов прохожих и случайных собеседников. Ей казалось, что все только и думают о том, что она мать-одиночка и провожают пристальными взглядами.
Яна так сильно зависела от чужого мнения, что, даже разговаривая по телефону при посторонних, говорила о близких с уточнением их статуса относительно неё самой, чтобы тем, кто стал случайным свидетелем разговора всё было понятно. Если наступали на ногу или толкали — молча сносила оскорбления, если обсчитывали в магазине — неловко улыбалась, но опять же молчала. Ей не хотелось, чтобы думали о ней плохо, считали её склочной или грубой.
День, когда Яна впервые вышла на улицу в мятой одежде и оскорблением ответила на оскорбление, совершенно стерся из памяти. Она словно превратилась в другого человека, обросла защитным панцирем, потеряв чувствительность к волнениям и перипетиям мира. Мелкие повседневные раздражители стали настолько незначительными, что даже многократные увольнения она воспринимала, как неудобства и не более. Теперь Яна легко выделяла для себя важные вещи, а остальные просто отметала, не тратя нервы и эмоции.
Раньше она бы никогда не позволила себе отпуск из-за простуды, боясь подвести кого-нибудь из коллег или накопить дела. Теперь же, получив от Арсения Павловича добро на отгул до конца недели, Яна принялась самозабвенно болеть. С чистой совестью куталась в халат и валялась на диване, периодически делала вылазки на кухню за чаем и супом.
Уже в среду Яна отправилась на утреннюю пробежку и выкатила из-под шкафа гантели. Насморк её не слишком беспокоил, главное, что самочувствие стремительно улучшалось. Воспользовавшись свободным временем, она выучила десяток новых слов на японском, пришила все оторванные пуговицы, наконец-то вымыла окна и побродила по просторам интернета.
Так Яна узнала название цветов, что принёс Демьян. Оказывается, мелкие белые цветочки — это фиалки и на языке цветов их подношение значит: дай мне шанс, ярко алые цветы в букете — азалии, их значение не менее трогательное: позаботься о себе ради меня. Яна сильно подозревала, что Демьян прекрасно осведомлён о тайном смысле преподнесённого букета. Сам же даритель после понедельника ни разу о себе не напомнил. Яна несколько раз брала телефон, пристально рассматривала номер Демьяна и откладывала трубку в сторону.
В четверг мобильник разрядился, и она благополучно забыла о связи с внешним миром. На следующий день, ближе к вечеру, она всё-таки поставила телефон на зарядку.
Яна планировала навестить непутевую мамашу Шалюкову и убедиться, что с ребёнком всё в порядке. Она уже обулась и взялась за ручку двери, когда услышала пиликанье, возвещающее о пропущенных звонках. На мгновенье она задумалась, потом опустилась на колени и, задрав стопы поползла в комнату на четвереньках. Отсоединив зарядку, Яна тем же способом вернулась в коридор и только там посмотрела на экран. Телефон злобно подмигивал пропущенным звонком от Демьяна. Яна раздражённо фыркнула, стукнула кулаком по двери и вышла на лестничную площадку.
Она спускалась по лестнице, прижимая трубку к уху. На первом этаже с досадой обнаружила, что сердце колотится вовсе не от быстрой ходьбы. Наконец, в телефоне что-то щелкнуло, знакомый низкий голос прозвучал, словно через слой ваты:
— Добрый день, Яна. Нужно иногда заряжать телефон.
Она не успела ответить и вышла из подъезда и замерла: прямо перед ней стоял Демьян. Она от неожиданности отступила назад, потом шумно выдохнула и спрятала телефон в кармане.