Я без тебя не могу

Только вот подруга не учла, что меня никто из этой клетки, кроме как попить и в туалет, не выпустит. Да и грязные намеки охранника вызывали неприятную дрожь. Танцевать было не самой большой проблемой, хотя к таким выкрутасам, которые выделывали профессиональные танцовщицы, я морально не была готова. Спортивная гимнастика предполагает не только силовые упражнения. В рамках подготовки я множество часов посвятила балету, посещала танцевальные студии, поэтому попробовала перенять их па. Не была уверена, что делаю это достойно, но я здесь не за этим.

Попив воды, я вновь вернулась в клетку, но что-то изменилось во мне. Танцуя, постоянно чувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Он исходил из ВИП-зоны уровнем выше. Я не видела того, кто смотрит на меня, но хорошо ощущала. Странная бредовая мысль закралась в голову, мне вдруг захотелось танцевать именно для обладателя этих глаз. На какое-то мгновение я забыла, зачем нахожусь здесь, просто слушала музыку и отдавалась ей, позволяя мелодии вести мое тело в танце, отрешившись от того, кем я была на самом деле – скромной журналисткой, не любившей ночные клубы.

Мои мысли вдруг стали вязкими, тягучими, а в животе закрутилась тугой спиралью нарастающая похоть. Несколько раз я останавливалась, понимая, что со мной что-то не так, мои трусики промокли от горячего желания немедленно заняться сексом, между ног просто пекло. Я бросила взгляд на секьюрити, который следил за мной, стоя неподалеку от моей танцевальной зоны, хотя в его обязанности это не входило. Мне вдруг показалось, что мое состояние может быть как-то с ним связано. Черт! Мне так нужно было кончить, но я совсем себе не доверяла. Сознание затуманилось, а телом владела единственная потребность.

Моя маленькая тюрьма начала опускаться, и когда мужчина, по которому несложно было вычислить хозяина этого заведения, предложил мне выйти из клетки с просьбой пройти в ВИП-ложу, я почему-то даже не удивилась. Еще раз посмотрела на охранника – вот от кого точно нужно держаться подальше. Спрашиваю, что от меня требуется, понимая, что ко мне подошли неспроста.

– Ничего из того, что ты сама не захочешь, – ответил татарин, хмыкнув, словно вариант, что мне не захочется всего, он даже не рассматривает.

Я поняла, кто передо мной, как только увидела его, сидящего в тени. Осознание этого немного прочистило мой одурманенный мозг. Смотрела и не верила собственным глазам. Может, это всего лишь иллюзия?

Только вот он меня не узнал. Да, моё лицо спрятано под плотной маской, но почему же я узнаю его, не видя лица, только по одной этой позе: с разведенными ногами и руками, вольготно, по-хозяйски раскинутыми на спинке дивана? Сколько же у него было женщин после меня, если память обо мне оказалась полностью стертой?

Моя тоска по нему поднялась из самого дальнего уголка сердца, куда я её спрятала, чтобы сейчас испытывать ни с чем не сравнимую боль. Столько лет прошло; казалось, я уже сумела справиться с этими чувствами и даже пытаюсь как-то жить. Но вот увидела его и поняла, что до этого момента не было у меня жизни. Ела, дышала, спала, что-то делала, копошилась, создавая для окружающих видимость того, что у меня все окей, а на самом деле, оказавшись на дне десять лет назад, я так оттуда и не вернулась.

Услышала его голос, от которого по телу волной прошла дрожь, и захотелось согнуться от боли в три погибели. Я так скучала по нему, он мне ночами снился и звал, а я просыпалась от кошмаров, потому что найти его не могла.

Желание вновь напомнило о себе, и мой воспаленный разум вдруг решил, что мне представился не самый плохой вариант избавиться от сковавшего меня вожделения. Главное, чтобы теперь он не узнал, кто перед ним.

Он касается моей кожи, и я перестаю дышать. Клим совсем рядом, и в то же время нас разделяет огромная пропасть, сотканная из времени, лжи и ненависти. Мне бы только почувствовать, что это действительно он, что это не мираж. И, окунаясь в темную бездну его глаз, словно домой возвращаюсь. Мне хорошо с его демонами, они мне рады. Они принимают меня, ласкают, просят больше не покидать их.

Только знаю, что надо бежать от него. Чем дольше я нахожусь в такой близости к нему, тем хуже будет потом. Он, как топь, как болото, затягивает в свою темную бездну, выбираться из которой не хочется, но и оставаться в ней смерти подобно.

С его губ срывается грубость, и это отрезвляет меня, но не настолько, чтобы уйти прямо сейчас, и я веду себя так, чтобы соответствовать его словам. Только денег за свое удовольствие брать не буду. Когда кончила, это немного уняло ноющую боль, терзавшую тело в химически вызванном желании, и я смогла мыслить несколько более ясно.

– Куда собралась, красавица? – спрашивает тот самый охранник, пугая меня до ужаса, сжав мое запястье в грубом захвате. Есть категория мужчин, которым ничего не стоит причинить боль тому, кто слабее, и он относится именно к ним.

Мы стояли на выходе, где было достаточно людей из светской тусовки, но всем было плевать на танцовщицу в маске. Они затягивались сигарным дымом и с любопытством поглядывали в нашу сторону, должно быть, приходя к выводу, что я сама виновата. Но, по крайней мере, здесь я хотя бы в относительной безопасности.

Чувствую, что, если сейчас откажу и начну вырываться, он попытается взять свое силой и увести меня куда-нибудь. Судорожно размышляю, как выпутаться, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть хотя бы одного человека, способного заступиться за меня. Увы, окружающие мужчины в коротких штанишках и с ухоженными бородками вряд ли будут пачкать руки, они лишь в неловкости отводят глаза.

Замечаю, как к нам уверенным шагом направляется мужчина. Судя по этому отутюженному костюму и кипенно-белой рубашке, сшитым по лекалам шкафа, он тоже секьюрити, только в отличие от того, что сейчас сжимает мою руку, этот явно уровнем выше и старше на десяток лет. В глазах обнаруживается ум, а лицо кажется смутно знакомым.

– Отпусти её.

Пальцы тут же разжимаются, и я, не теряя времени, запрыгиваю в припаркованное неподалеку такси.

Добравшись до дома, словно примерная девочка после слишком бурной вечеринки, выпила абсорбент с большим количеством воды. Завтра, когда проснусь, это будет всего лишь сном – сладким ночным кошмаром, не имеющим ничего общего с моей действительностью. В моей реальности больше не было мужчин, подобных Самгину, от которых я могла зажечься, как спичка, и истлеть до основания за секунды.

Никто из тех, кто встречался на моём пути, не шел ни в какое сравнение с ним. Первое время меня воротило от каждого, кто приглашал на свидания или даже смотрел в мою сторону. Я не планировала себя хоронить или, как сказала Марина, вести жизнь отшельника, но заводить отношения с мужчинами, которые не вызывали во мне интерес, мне претило. Мне казалось, что куда приятнее провести время с друзьями или в одиночестве.

Клим имел множество разных качеств, которые пробуждали во мне бурю эмоций – от всепоглощающей ледяной ненависти до горячей, как июньское солнце, любви. Обычные же парни могли вызвать только раздражение. Если отбросить тот тонкий момент, что Самгин способен очаровать своей порочной улыбкой даже престарелую девственницу, посвятившую свою жизнь работе в библиотеке, которая будет готова расстаться с невинностью, если он попросит. Мужчины же в моей текущей реальности редко способны меня даже просто рассмешить, не то что возбудить.

Помню, как пришла с Мариной и другими сокурсниками в бар на последнем курсе университета и решила, что прошло уже достаточно времени и я должна зашлифовать болезненные воспоминания о Самгине другим парнем. За мной ухаживал симпатичный молодой человек с нашего потока, и мне показалось, что если я буду в достаточной мере пьяна, то смогу заняться с ним сексом. Он был такой же высокий, как Клим, с такими же темными волосами, но больше сходства между ними не было.

Его ласки меня не волновали, губы, касаясь меня, оставляли лишь влажный след, который хотелось стереть. Я стоически терпела, когда он толкался членом внутри меня, не испытывая никаких эмоций, кроме омерзения. К себе. Оттого, что намеренно выпила лишнего и позволила, не испытывая ровным счетом ничего к человеку, прикасаться к своему телу. Всю ночь проплакала в подушку, чувствуя себя грязной, запятнанной, хотелось смыть под водой с тела и из памяти эту нелепую ночь.