Страница 53 из 60
В развитом воображении и изобретательности ни Асе, ни Сан Санычу отказать было нельзя, поэтому первый же “день рабства” занял у них всё свободное время. Рабом провозгласил себя он. Ася тут же объявила себя “дочерью убитого индейского вождя”, а Сан Санычу приказала стать её алчным, беспощадным и похотливым “завоевателем”. Он мгновенно вошёл в роль: расправил плечи, набычился, сделал страшное злорадное лицо, схватил свою жертву, повалил наземь, наступив ногой на грудь:
– Ааа! Ты дочь проклятого вождя! Я видел, как ты подавала ему отравленные стрелы, чтобы сразить моих воинов! Ты умрёшь! – он занёс над её головой воображаемый меч. – Нет!
Пожалуй, я оставлю тебе жизнь ещё на несколько мучительных часов, ты страданиями своими заплатишь мне за гибель моих солдат! Вот тебе! – и он с размаху “ударил” её по голове рукоятью воображаемого меча.
Она “потеряла сознание”. Злорадно рыча, он сорвал с неё одежду и привязал за растянутые руки и ноги к крючьям в стене, “плеснул” в лицо водой:
– Приходи, приходи в сознание, чтобы видеть свои муки, – он “со всей силы” стал хлестать её верёвкой по груди и животу. – Этот бич – ещё только лёгкое прикосновение мотылька по сравнению с тем, что тебя ожидает…
Она извивалась и мучительно стонала, подыгрывая ему. Потом он “жестоко” насиловал её. Она, закрыв глаза, “кусала губы” и рвалась как раненая птица.
– Дело продолжит этот раскалённый железный прут, – он взял черенок лопаты, долго “калил” его, затем стал прикладывать его к нежным частям тела “жертвы”. – Аромат палёной плоти ласкает мне ноздри, а крики и стоны волнуют мне кровь. Ещё не все мои рыцари отмщены!
– О боги! Спасите меня! Пошлите мне смерть! – рыдая, молила девушка.
– Нескоро ты умрёшь – не раньше, чем насытишь мою похоть, – злорадно смеялся над её мученьями “насильник”, раз за разом овладевая её прекрасным трепещущим телом.
– Как жаль, что я сама не пронзила тебя своей отравленной стрелой, презренный бледнолицый! – её рыдания сменились гневом.
– Такая ты лишь больше возбуждаешь мои страсти! Как высоко вздымается твоя пленительная грудь! Мои собаки голодны. Я отсеку твои соски на корм моим собакам. Смотри ж, как славно режет меч… гляди, гляди, дерутся псы, кровавой рады пище, зубами рвут на части твои груди!.. Теперь мой меч, проливший реки вашей крови, познает и тебя!
Жестокий завоеватель медленно, толчками “вонзает меч” во чрево истязаемой жертвы.
– Я погибаю в страшных муках, но и ты подохнешь, злой поработитель! Я отравила своё тело медленным ядом! Смерть твоя неминуема, а муки неутолимы! Я отомщена!
– Ой, ой, огонь терзает моё жало, пылают руки! За что, за что все эти муки ада? – насильник корчится в “адских муках” и хватается за свой “меч”. – О, похотливый член, исчадье ада, основа всех людских страданий! Я отсеку тебя… и руки…
Драматическая развязка прерывается. По закоулкам крепости раздаётся призывный голос Зои, дежурящей на камбузе:
– У-жи-нать!
“Конкистадор” осторожно отвязывает свою “жертву”, а та чмокает его в плечо:
– Сначала – в душ, мой верный раб. Ты мне понравился сегодня!
За ужином Сан Саныч и Ася всё время молчали, не поднимая друг на друга глаз, то ли воскрешая в памяти сладостные минуты, то ли стесняясь и стыдясь своих переживаний. Это не осталось незамеченным окружающими, но подать виду никто не решился.
Потом, после вечерних работ, уже в постели, обнимая тихо посапывающую Асю, Сан Саныч долго раздумывал, почему же так нравится людям наслаждаться мученьями других людей, почему истязаниям чаще подвергаются самые красивые и здоровые, почему так болезненно изощряются над детородными органами, почему животные и прочие твари, не наделённые разумом, не мучат и не убивают друг друга понапрасну. Нет, в это чудовищное свойство человека разумного природа наверняка вложила какой-то смысл.
Ася приоткрыла глаза и произнесла сквозь сон:
– А у нас гости.
Сан Саныч встрепенулся, вскакивая с койки.
– Да это собаки, собаки прибежали, – ласково удержала его она.
– Откуда ты знаешь?
– Я просто вижу. Они у погреба с рыбой.
Сан Саныч встал, накинул одежду и поднялся на мостик, включил прожектор. У погреба, куда складывали заражённую рыбу, он увидел трёх собак. Две из них помельче, неопределённой породы, лапами пытались разрыть плотный снег. Третья, большая, чёрная и мохнатая, ждала в сторонке. От луча прожектора две первые с лаем бросились врассыпную, а большая собака молча сделала несколько шагов навстречу и села.
Сан Саныч выключил луч и спустился к Асе.
– Ася, а как ты узнала про собак? – с удивлением спросил он.
– Не знаю, я вроде вижу их. Две отбежали от луча, а чёрная лохматая не испугалась. Ты знаешь, я, кажется, в этой темноте ощущаю всё, что творится внутри нашей крепости и снаружи… как в полутьме, но совершенно отчётливо. Мне и раньше иногда это казалось, но сейчас это совершенно очевидно, – немного испуганным голосом проговорила Ася. – Все спят, и Юра на вахте… и эти собаки… и как скользит луч прожектора.
– Открылось ясновидение? Ты видишь всё насквозь?
– Не знаю… но вижу, что у тебя в карманах лежит, и в автомате на стене не хватает одного патрона в магазине. А собака эта очень умная и добрая, она, кстати, из России. Её зовут… Арна.
Точно Арна! Она спаслась с погибшей яхты.
– Я всегда считал, что ты – чудо! Ты – богиня, сошедшая на землю.
– Все мы боги, только этого не понимаем…
Сан Саныч проснулся поздно. Ася уже встала, оделась и вертелась перед зеркальцем, с особым старанием прихорашиваясь. Только она заметила, что он открыл глаза, бросилась к нему, опустилась на колени, простёрла свои нежные руки:
– О, повелитель! Приказывай своей рабе. Я истомилась от любви к тебе. Я исполню все твои самые сокровенные желания.
– Асенька, я не могу тобою повелевать, ты же…
– Давай, давай, Саныч, не отлынивай, для кого же я старалась, всю рожицу намалевала, сам же придумал. О, властелин мой, не гони рабу в порыве нежной страсти! Лучше убей!
Сан Саныч взглянул на Асю. Сон мгновенно слетел. На него своим испепеляюще-знойным взглядом смотрела незнакомая женщина ослепительной красоты. Необычно уложенные волосы с вплетёнными ниточками бус, короткая чёрная обтягивающая кофточка, не закрывающая живот, браслеты, серьги, перстни… тонкое чёрное трико.
“Вот женщина, которой должны поклоняться короли! – подумал Сан Саныч. – Надо стать королём, хотя бы на время.”
Он скинул с себя одеяло, оставаясь в одних плавках, развалился, подбоченясь, лёгким важным жестом разрешил к себе приблизиться, снисходительно взирая на свою “рабу”, поигрывая мышцами:
– Прильни ко мне, моя рабыня! В походах долгих и битвах кровавых мечтал я о тебе. Не забывал я твои ласки. И ты, я вижу, ждала меня, мне верность сохраняя. За это будешь ты моею первою женою, царицей всех моих владений.
– Мне только сердцем твоим владеть бы безраздельно – и счастлива была б твоя рабыня!
– За время странствий и в сраженьях я много понял. Что стоят все богатства мира в сравнении с твоей любовью! Один твой поцелуй… да за него и жизнь свою отдали б тысячи из тысяч воинов. Один твой взгляд повергнет страны к твоим стопам. Один твой нежный вздох усладой напоит получше влаги из хрустального кувшина. С тобою близость вожделенней рая. И суждено родить тебе героя!
– Ах, вместо б слов немного дела…
– Иди ж ко мне, моя царица!
Тела влюблённых сплелись в объятиях и страстных ласках, горячее желание постепенно достигло своего предела, захлестнуло жаркими волнами, прошило токами высокого накала и разрешилось буйством плоти.
Принимая душ, он мимолётно взглянул на себя. В отполированном листе дюраля, довольно сносно заменявшем разбившееся зеркало, он увидел спортивного вида мужчину, так не похожего на суховатого и сутуловатого кандидатишку, каким он был до встречи с Асей. Влияние любящей и прекрасной женщины преобразило его. Он делал многое, чтоб дотянуться до своей королевы, какой он видел Асю. Он должен был стать крепким, чтобы защитить её, любимую, несущую дитя.