Страница 20 из 25
Вот почему Сталину нужно было обязательно показать фашистам, что он, уяснив их якобы реальный замысел, стал активно укреплять резервами советские войска, которые занимали рубежи на Западном и Калининском фронтах, а также планирует дальнейшие наступления под Ржевом с целью ликвидации ржевского выступа и последующего захвата Смоленска, Вязьмы, Великих Лук и других населенных пунктов. Более того, советскому Верховному главнокомандующему нужно было убедить Гитлера еще и в том, что у Красной армии действительно стало не хватать резервов для успешного обеспечения обороны Москвы, Кавказа и Сталинграда одновременно. Поэтому он и бережет личный состав Красной армии, не вступает в решительные сражения с частями вермахта на юге (по примеру русского полководца 1812 года князя Михаила Кутузова), смирился с тем, что фашисты развивают наступление, а СССР претерпевает огромные трудности по защите своей страны. Наступала пора основной операции фашистов – «Блау», – которая планировалась на начало лета, но в действительности началась только 28 июня 1942 года.
Теперь доподлинно известно, что по задачам этого нового плана предусматривался разгром советских войск на ослабленном южном фланге советско-германского фронта в два этапа. Прежде всего предполагалось достичь успеха на воронежском направлении: для этого предназначались курская и волчанская группировки фашистских войск, которые наносили удар по стыку Брянского и Юго-Западного фронтов, более уязвимых как фланги, – а затем продолжать наступление на Сталинград и Кавказ.
Глядя на карту, где стрелы фашистского наступления показывают основные цели плана «Блау», убеждаешься в том, что Воронеж в директиве № 41 был определен как один из важных пунктов. Но дальше Воронежа, чтобы, например, окружить Москву как бы с тыла, перерезая пути снабжения Красной армии из восточных районов Советского Союза, никаких стрел… не было. Становилось еще более понятным, что в таком случае цели операции «Кремль» – абсолютная фальшивка. Ведь главный план наступления «Блау» совсем не предусматривал движения частей вермахта для окружения советской столицы с северо-востока. Как видно по той же карте, силы частей вермахта, ее группы армий «А» устремляются к предгорьям Кавказа и Баку. А вторая немецкая группа армий «Б» нацелилась строго на Сталинград.
Действительно, в начале июля 1942 года обходной путь на Москву через Воронеж Гитлером был «забыт». Пауль Карель в своей книге «Гитлер идет на Восток (1941–1943)» так описывает обстановку в районе Воронежа: «К тому времени даже в ставке фюрера начали понимать, что обстоятельства развиваются не в соответствии с планом. Русские быстро отходили к Дону. А если они смогут перейти реку, пока 4‑я танковая армия наступает на Воронеж? В этом случае вся первая фаза операции «Блау» летит ко всем чертям. Угроза нешуточная. Нельзя терять ни минуты. Осознав ситуацию, Гитлер 3 июля пришел к совершенно верному заключению, что, продолжая ставить на первое место взятие Воронежа, он подвергает опасности провала всю операцию «Блау». Поэтому во время короткого, как вспышка молнии, посещения штаба фон Бока фюрер сказал генерал‑фельдмаршалу: “Я более не настаиваю на захвате этого города, Бок, как и вообще не считаю это необходимым. Пожалуйста, если считаете нужным, можете сейчас же наступать на юг…”». (Выделено мной. – В. М.) [21]
Теперь у автора появляется вопрос по поводу возможностей недоучившегося семинариста: мог ли Сталин рискнуть создать глубокий стратегический замысел на 1942 год, а управление им взять в свои руки? Дальнейшие действия советской Ставки ВГК показали, что да, смог! Разработку такого плана подтверждает ряд других исследователей Великой Отечественной войны. Так, например, доктор военных наук, профессор Михаил Хетчиков, а вслед за ним крупный историк, писатель Алексей Исаев уже несколько лет отстаивают тезис о наличии у Верховного командования Красной армии собственного стратегического наступательного плана кампании 1942 года, целенаправленно проводимого в жизнь и ставшего основой успехов Красной армии под Сталинградом, Ржевом и на Кавказе. [22]
В интервью тверской газете «Караван» «Победу мы не отдадим» профессор М. Хетчиков делает справедливый вывод: «Говоря о цели операции “Марс”, ее нельзя рассматривать изолированно, в отрыве от целей двух других операций. Одновременно подготовленные и проведенные по единому замыслу Ставки ВГК три стратегические операции – “Уран”, “Сатурн” и “Марс” – были объединены единой целью: перехватить у немецкого командования стратегическую инициативу. И эта цель была достигнута. – И что можно сказать об итогах “Марса”? Операция была провальной? – Ни в коем случае. Конечно, всех поставленных задач выполнить не удалось, но основные все‑таки были решены. В тяжелых оборонительных боях (под Ржевом – В. М.) “завязли” крупные силы германской армии, что не позволило немецкому командованию перебросить танковые соединения под Сталинград. Более того: немецкое командование вынуждено было усиливать не группировку Манштейна под Сталинградом, а 9‑ю полевую армию на Ржевско‑Вяземском выступе (почти вдвое). Манштейн не получил ожидаемые танковые соединения с этого выступа и вынужден был отложить начало операции “Зимняя гроза” (операция по деблокированию сталинградской группировки), а затем нанести удар не с двух направлений, как планировалось, а с одного, из‑за того, что сил не хватило». (Выделено мной. – В. М.) [23] (Вот тебе и «напрасные» сражения под Ржевом! – В. М.)
Такое стратегическое противостояние особенно отразилось на боевых действиях под Ржевом. Именно под аккомпанемент активных атак против фашистов Западного и Калининского фронтов одновременно с другими советскими фронтами, в основном под Сталинградом, решались громадные комплексы сложнейших военно-стратегических задач. С одной стороны, это были планы по сковыванию и постепенному перемалыванию значительной части войск вермахта на западном направлении с целью удержать их от искушения вновь «рвануть» на Москву, с другой – происходило провоцирование группы армий «Юг» на все большее втягивание вглубь России (за нефтью).
Это предпринималось советской Ставкой ВГК в основном за счет не контролируемого холодным рассудком азарта преследования фашистскими войсками советских дивизий, уклонявшихся по указанию той же Ставки ВГК от всяких решительных столкновений с врагом и постепенно отходивших к Волге. На южных рубежах обороны советские войска, в противовес быстрому наступлению немцев по плану «Блау» в июле 1942 года, начали «кутузовское» отступление, то есть заманивали фашистов вглубь страны.
Это был настолько неожиданный тактический прием со стороны советского командования, что даже главный официальный источник информации нацистов, газета «Фелькишер Беобахтер» («Народный обозреватель», печатный орган НСДАП. – В. М.), с нескрываемым удивлением описывала эту новую странную войну на Востоке, отличную от скоротечных и победных войн на Западе: «Русские, которые до сих пор сражались упорно за каждый километр, отошли, не сделав и выстрела. Наше наступление замедляется только разрушенными мостами и авиацией. Если же советские арьергарды все же настигались, то отступавшие советские части занимали позиции, позволяющие им продержаться до темноты… Обескураживающим является вторжение в этот огромный район, когда ты не встречаешь и признака своего противника». (Выделено мной. – В. М.) [24]
В истории войн утвердилось мнение, что такой прием – отступление для победы – был исконно русским. Это была давняя тактика князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова против французских войск Наполеона. Хотя Гитлер как-то сказал своим генералам: «Я не повторю ошибку Наполеона. Когда пойду на Москву, я выступлю достаточно рано, чтобы достичь ее до зимы…». [25]
Однако выполнить свое обещание оказалось делом далеко не простым. И план «Барбаросса» у фюрера был сорван, и зимовать фашистским воякам пришлось, и в 1942 году нужно было поступать так же, как это делали войска Наполеона, – догонять русских воинов, чтобы провести одно, но «последнее и самое решительное сражение». Не вышло…