Девочка для капитана

Все неделю я проходила курсы психотерапии вместе с Любовью Степановной. Она очень мне помогла. Мое психическое состояние постепенно приходит в норму. Я уже не вздрагиваю при каждом шорохе или скрипе. Еще немного и можно будет вернуться к полноценной жизни. О, как бы я хотела выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, пообщаться с друзьями... Яна! Я плохой друг. Я пыталась узнать у отца, но он категорически отказался разговаривать на эту тему, ссылаясь на мое психическое состояние. Он боялся за меня. Я его понимаю, но моя душа была неспокойна. Ведь я до сих пор не знаю, как она и что с ней? Единственное, чего я добилась: мне сказали, что она жива. Она — живая, Боже, спасибо тебе за это! Не знаю, как бы я жила, узнай, что она не выжила, или монстр покалечил ее...

Единственные люди, с кем я общалась все это время, — мой психиатр, отец и врач. Они оградили меня от внешнего мира и переживаний. Мне все говорили «нужно потерпеть, еще слишком рано...». Хоть мое физическое и душевное состояние приходит в норму, Любовь Степановна настаивает на том, чтобы после лечения я сменила обстановку. Возможно, она права. С учебой у меня не сложилось. С работы меня, скорее всего, уволят. А с личной жизнью... Каждый день я находила у себя букет цветов, какую-нибудь игрушку или вкуснятину. Вчера была корзина фруктов. Мы с малышом наелись от пуза. А сегодня были пирожные. Мамочки, я так скоро не влезу ни в какие штаны, если буду, есть столько вкусного. Самое печальное, что он ни разу не дождался моего пробуждения... Только подарки и миленькие записки.

«Маленькая, я надеюсь, ты любишь вкусняшки? Громов»

«Принцессе, все самое лучшее, Громов»

«Малышка, выздоравливай, Громов»

«Скучаю! Громов»

Я довольствовалась только этими крохами. На просьбу дать телефон мне отказали. И отец сказал «никого телефона». Чувствовала себя маленькой девочкой, которую держат взаперти. От досады и обиды хотелось просто выть!

— Пап, ну, почему я не могу получить телефон? Я же просто хочу пообщаться. Узнать, как дела.

— Дочь, я разговаривал с твоими врачами, потерпи. Они со мной согласны, еще слишком рано. Ты же знаешь, тебе нельзя сейчас никаких переживаний.

— Пап, да что может случиться?

— Я сказал нет!

— Пап... я хотела с ним поговорить. Он должен знать! Он же отец моего ребенка...

— Алиса, он знает все, что должен знать.

— Ты сказал ему?! Он знает? Что он сказал? Пап?

— Вот, про это я и говорил! У тебя поднимается давление! Пульс участился, посмотри на монитор. Все, закрываем тему! Мы вернемся к ней, но чуть позже, когда врачи скажут, что опасность для твоего здоровья миновала.

— Пап, ну послушай…

— Дочь! Ты сейчас должна думать в первую очередь о своем малыше. Никуда твой Громов не денется! Я уж точно знаю. Вон, как забросал всю твою палату игрушками, цветами! Так что даже не забивай себе голову глупостями! А теперь давай, ложись-ка, отдохни и выпей лекарства.

— Пап, извини, возможно, ты прав. Наверное, уже гормоны дают знать. Спасибо тебе, что ты рядом сейчас со мной. Тебя, наверное, уже потеряли твои «коллеги».

— Ой, глупышка моя. Ты же моя единственная дочурка. И важнее тебя у меня ничего и никого нет. И не переживай, у меня все схвачено.

— Люблю тебя, пап!

— И я солнышко, отдыхай, я зайду к тебе позже.

‍