Накануне

"Глаза загорелись".

– … Создать экспортно-импортную компанию в Штатах и её филиал, скажем в Мексике.

– Когда?

– Как можно скорее. Ты, Питер, будешь посредником. Можешь работать за процент от суммы сделки, о котором договоримся позднее. Если захочешь сам договариваться с поставщиком и с транспортниками – это тоже возможно. О кредитах на ведение бизнеса можешь не беспокоиться, гарантом выступит уважаемый французский банк. Ещё тебе надо будет принять на работу в филиал в Мексике двоих-троих моих людей.

– Но…

– Не волнуйся, устроишь их официально…. а деньги им на зарплату за год получишь от меня наличными.

– Всё-таки, хотелось бы узнать поподробнее – Питер тянется за сигарой. – чем я буду торговать? Нет ли чего запретного?

– Всё легально. Вот первое дело: нужно купить в Бельгийском Конго три тысячи тонн руды для лако-красочного производства и продать его одной испанской компании из Барселоны.

– В Испанию? – Кончик сигары летит в пепельницу. – Там же идёт война…

– Компания-покупатель имеет филиал во Франции, а у продавца, "Юнион Майнер дю О-Катанга" из Бельгии, есть филиал в Нью-Йорке. Всё что нужно сделать – это съездить в Париж и заключить контракт. Покупатель согласен платить сто американских долларов за тонну руды с содержанием не менее пятидесяти процентов двуокиси урана…

– Стоп! – МакГи откладывает сигару и лезет в карман за блокнотом. – Я запишу.

– … за сорокопроцентную руду – восемьдесят долларов и так дальше по убыванию. Урановая руда является отходом производства радия, её много скопилось в отвалах. Транспортировку оплачивает покупатель. Что скажешь, Питер?

– Звучит заманчиво, – коммерческий директор с удовольствием выдыхает ароматный дым. – дайте мне подумать пару дней, мистер Че.

– Конечно, думайте, Питер, сколько сочтёте нужным, но учтите, что я буду в Штатах до Рождества. Да, забыл сказать, четверть суммы контракта выплачивается при его подписании, остальное – при погрузке на судно в одном из портов Атлантического побережья Африки.

На секунду на лице коммерсанта возникло мечтательное выражение, но он его с трудом подавил.

– Всё понятно, мистер Че, – заторопился вдруг он. – как я могу с вами сязаться, если возникнет необходимость?

– Звоните сюда на рабочий… – записываю номер телефона в блокнот коммерсанта. – и ещё, давайте не будем афишировать наши встречи.

– Понимаю…

"Основательно всё сделано".

С сопровождающим из дирекции попадаю в святая святых сборочного цеха радиоприёмников: длинные монтажные столы, с одной стороны монтажники (в основном молодые женщины, никаких халатов или униформы, работают в своей одежде), с другой – ковейерная лента. Высокие потолки, с которых над каждым рабочим местом свисают яркие лампы под металлическим абажуром. С конвейера радиоприёмники без корпуса попадают в специальные комнаты, пол, потолок и стены которых обиты листовой медью: здесь происходит настройка изделия "окончательным инспектором", дипломированным радиотехником: пиджак костюма висит на спинке стула, он – в галстуке, жилетке, соророке с засученными рукавами, на голове наушники, в руках отвертка, которой он подкручивает подстроечные конденсаторы и катушки. Все генераторы и измерительные приборы встроены в стену, на столе только аллюминиевый остов приёмника и его компоненты.

"Вот так всё точь-в-точь у нас и повторим: от добра добра не ищут".

– Товарищ Чаганов, – на выходе из цеха меня ждёт один из наших, всего на заводе в Камдене сейчас советских двадцать человек. – вас ожидает на проходной товарищ Швецов.

– Обедали, Аркадий Дмитриевич? – Миновав проходную, идём мимо заводской столовой.

– Не успел… – На меня изучающе смотрят голубые умные глаза.

"Простое, открытое лицо, высокий лоб, соломенные волосы, смешные оттопыренные уши. На вид лет сорок пять. Так вот вы какой: будущий доктор наук, генерал и герой социалистического труда и настоящий главный конструктор авиазавода в Перми"…

Берём подносы, проходим мимо длинной стойки, слизанной с заводских столовых моей молодости, получаем столь же знакомый комплексный обед (суп, мясная котлета с картофельным пюре и компот из сухофруктов) и садимся за столик у окна в опустевшем зале.

– Признаюсь, товарищ Швецов, не ожидал встретить земляка в Америке… Какими судьбами здесь оказались?

– По-соседски, товарищ Чаганов, – улыбается конструктор. – я тут в командировке на заводе "Райт" в городке Патерсон… под Ню-Йорком. Дай думаю, съезжу к вам… сто миль всего, на поезде пара часов.

– Гостям всегда рады… – начинаю энергично работать ложкой. – Что слышно?

– Тут такое дело, Алексей Сергеевич, – Швецов ест не спеша, с расстановкой. – наш завод оформил лицензию на авиадвигатель Циклон-9 в 1933 году и заключил договор с компанией "Кёртис-Райт" на техническую поддержку. Срок договора истекает в этом году, но где-то с середины лета нашим инженерам перекрыли доступ в цеха. Проведут экскурсию раз в две недели и всё: ни тебе чертежей, ни технологических карт.

– А японцам перекрыли? – Заканчиваю кукурузный суп и перехожу к котлете.

– Да, японцам тоже…

– Судя по всему, японцам из-за войны в Китае, а нам попало за компанию: дирекция перестраховалась.

– Думаете так? – Кивает головой Швецов. – Вот и Михаил Васильевич так считает…. Хруничев – наш новый нарком…

– Контракт заключали через Амторг? – Как лев глотаю крупные куски. – Вот и теребите их…

– Неповоротливые они, пока раскачаются договор и закончится. – Швецов расстроенно откладывает ложку. – Хотел я в рамках действующего договора купить пяток их новейших двухрядных воздушников – Циклон-14-ых, да видно не судьба…

"Ничего не говорит мне название, но это моя проблема потому, что"?…

Вопросительно смотрю на конструктора.

– … Правда Михаил Васильевич посоветовал обратиться к вам, – Швецов напряжённо смотрит мне в глаза. – если у вас есть свободные средства…. то мы вам всё потом компенсируем.

"Ясно, срочно нужны деньги, вся надежда на дядю Лёшу, он от сотенной прикуривает. К чему только эта история о недопуске инженеров в цеха? А-а понял, Амторг – нехороший, не чешется и денег не даёт".

– Сколько вам надо? – Берусь за компот, без третьего я не могу.

– Пять моторов, по двадцать тысяч долларов каждый… – в глазах Швецова зажглась надежда. – двигатель экспериментальный, это поэтому так дорого.

– Это без чертежей и инженерной поддержки так, Аркадий Дмитриевич?

– Да, без… – улыбается он. – но нам сейчас это не особо и нужно: всё равно в метрическую систему переводить сделаем свои чертежи.

– А продадут нам? – Не разделяю оптимизма конструктора.

– Должны, но тут бы лучше на вашем уровне, наркомовском с руководством компании поговорить.

"М-да, "дайте, дяденька" воды попить, а то так есть хочется, что переночевать негде"… Ладно, для дела же человек просит, не для себя, тем более что если Макги согласится, то распечатывать саквояж придётся: триста тысяч на уран, сто тысяч – на авиадвигатели. Так и так, надо просить Москву".

– Ну если уж вы, товарищ Швецов, записали меня в исполняющие обязанности наркома авиационной промышленности, – расправившись со своей едой, усилием воли отвожу взгляд от полных тарелок конструктора. – то просветите коротенько, пожалуйста, что происходит у меня на хозяйстве.

Коротко правда не вышло, через полчаса от начала ликбеза нас попросили из закрывающейся столовой и мы переместились в кафетерий и ещё через час картина советского авиационного двигателестроения, честно написанная Швецовым крупными мазками, стала постепенно оживать у меня перед мысленным взором. На текущий момент на поле обозначились четыре основных игрока: "москвич" Александр Микулин, начавший свою линейку моторов с водяным охлаждением с лицензии на двигатель "БМВ"; Владимир Климов "из Рыбинска", оттолкнувшийся от франко-швейцарской "Испано-Сюизы", также с водяным охлаждением; "запорожец" Меркулов, ведущий свою линию от французского "Гнома" с воздушным охлаждением и сам Швецов из Перми, оседлавший "американскую лошадку", также воздушную.