Страница 6 из 8
Главное, гонор свой прятать куда подальше, к парням приглядываться, да на вечеринках не сидеть в темном углу бирючкой; себя показывать, улыбаться и разговоры разговаривать. Всё это мать втолковывала, собирая Берту в путь-дорогу. Вот в этом мешке пироги, сало, лепешки. Тут теплые носки, платок красивый, платье… не вздумай мне помять! Даже медью ссудила – скупо, наказав без крайней нужды не тратить. Ага, согласилась Берта, нетерпеливо поглядывая в окно, а еще лучше обратно привезти! Наскоро прижала к себе вздумавших реветь сестренок, пообещав с ярмарки леденцов-гостинцев, кивнула топтавшемуся тут же деду и потащила мешок с жалким своим товаром к уже ожидавшим на дороге саням.
Правда, пришлось задержаться, вернуть назад отправившегося за хозяйкой Тура.
– Охраняй дом, понял? Домой!
Враз поникший пес громко заскулил вслед.
Гутрун откинула навстречу подружке меховую полость.
– Залезай, поехали!
Соловая лошадка тронула с места так резво, словно ползимы ожидала поездки в Высокое. Берта только и успела оглянуться на свой дом, быстро исчезнувший за придорожными сугробами. Пристроила ноги среди мешков с товарами, поплотнее укуталась и принялась рассматривать проносящиеся мимо заснеженные деревья, словно никогда их до этого не видела, то и дело отвечая на улыбку оживленной Гутрун. Уехать вдаль от дома аж на целую неделю, увидеть ярмарку, замок Пограничников! Да и может – Берта поспешно запихала тайную мысль подальше – с Эрином встретиться; говорил же, как раз к Зимовороту вернется. За оставленную семью можно не волноваться – подружкины родители обещали навещать через день. Да и кузнец вниманием не оставлял; может, как раз что и сладится в отсутствие старшей дочери: Берте казалось, что немногословный Рёрик ее побаивается. Привыкла она после смерти отца быть не только кормильцем, но и зачастую главой семьи, даже мать бранилась на нее куда меньше…
И зимняя дорога в большой компании уже не страшила: к полудню они догнали обоз из трех саней, выехавший с Краинки еще затемно.
…Шагнув в двери постоялого двора, Берта даже приостановилась: нижний зал был переполнен, все ели, пили, говорили, обменивались приветствиями и ругательствами одновременно.
– Чего стала? – проворчал Моди, старший старостин сын, отталкивая ее с прохода. – Вот же корова, не обойдешь ее, не объедешь!
– Сам ты… телок безрогий, – беззлобно отругнулась Берта. Прошлым летом Моди сильно ей докучал, но сейчас, после зимнего безлюдного кукования на хуторе, надоесть пока не успел. Да еще от длинного стола махала Гутрун – той каким-то чудом удалось заполучить не только местечко на лавке, но и большую миску супа. Берта приткнулась с краю, с удовольствием уминая горячую похлебку и послушно глядя, куда указывала подруга: то на пригожего парня, то на девицу разряженную…
По говору вокруг было ясно, что в Приграничье селился народ из самых разных мест: иные и беседовали меж собой на своем наречье, переходя на общий язык лишь ради обслуги или соседей по столу. И одежки, даром, что все теплые меховые, украшены и сшиты по-разному; платки и платья с незнакомыми узорами. Серьги и височные кольца посверкивали и позванивали, притягивая взгляды. Некоторые проезжие еще и одежду расстегивали чуть не до исподнего – не от жары, а как бы невзначай показывая свои цветастые мониста да гайтаны.
Молодежи было немало. Видно, многие отцы-матери рассуждают, как Бертина родительница: деревень в Приграничье наперечет, стоят они друг от друга вдалеке, а потому где же знакомиться и приглядывать молодым себе пару, как не на праздниках всеобщих, ярмарках?
Сытая и согревшаяся Берта прислушивалась и к торговым разговорам: тут же били по рукам скупщики и промысловики; договаривались о цене, ниже которой «ни-ни» продавцы; похвалялись рукоделием умельцы… У нее самой тоже было, что продать – утаила несколько шкурок от глаз вездесущего старосты. Шибко дешевой была цена, которую тот за меха назначал, да и брал как бы нехотя, губу выворачивая и пофыркивая с пренебрежением – как ей казалось (не казалось?), притворно. Вот и решила Берта продать сама, но опасалась продешевить или, наоборот, слишком большую цену назначить, придется тогда возвращаться не солоно хлебавши. Надо сначала по рядам пройтись, прицениться, а потом уж свое предлагать…
Ночевали тут же, в общем зале, потому что верхние комнаты были уже заняты более расторопными, выехавшими раньше. Сон был так себе: то душно, то холодно, кто-то храпит оглушительно, кто в дреме вскрикивает или разговаривает; еще и хозяева начали огонь разжигать и котлами греметь задолго до рассвета. Так что следующие полдня пути Берта, считай, и не заметила: проспала в санях, укутавшись до самого носа.
– Смотри-смотри! – говорила Гутрун, нетерпеливо расталкивая ее. – Да проснись же, соня, мы подъезжаем!
Берта выпросталась из своих одежек, села прямо, оглядываясь. Расчищенная от снега и деревьев широкая площадь на берегу реки была полна народу. Сани, всадники, а то и просто лыжники всё прибывали и прибывали. Охрипшие распорядители метались, командуя, куда выпрягать лошадей, куда ставиться, где какие будут торговые ряды. Уже спешно строились столы и навесы, раскидывались цветастые шатры: никак, акробаты да менестрели на ярмарку приграничную пожаловали? Берта зачарованно глазела на пеструю гомонящую толчею; давненько она не видела столько народу разом. А потом по кивку Гутрун поглядела вправо, и рот раскрылся сам собой: вот он, Замок!
…Черный, точно отполированный камень стен и башен, к которому и снег-то не прилипает, не припорашивает, а сдувается легким порывом ветра. Под стать самому черному Обсидиану, на крутом берегу которого он стоит. Сейчас-то река замерзшая, но люди сказывают, вода в реке именно такая: ни глубины, ни рыбины не различишь, а сам отражаешься в ней, будто в старом зеркале. Казалось, выстроен замок не людьми (как раз не́людью?), а вырос в незапамятные времена сразу вместе с темными речными откосами. Так изрезанные ветрами и временем горные скалы кажутся гигантскими жилищами древних великанов…
Но кто бы ни построил этот замок, сразу видно, просто так его не возьмешь. На месте тех – Берта глянула на далекий противоположный берег – она бы поостереглась в нем живущих и уж тем более штурмовать его. Не потому ли здешнее село Высокое так безбоязненно прилепилось к замковому холму? В случае чего жители всегда сумеют укрыться там от любого нашествия: людского или заречного чудовищного.
Но вот опять же, родителей Эрина они не защитили.
…Говорят, в незапамятные времена народу здесь было немеряно: полноводная река, богатые леса, нетронутая земля… До сих пор находишь в чаще остатки срубов, кумирни, провалы вырытых колодцев. Но однажды повалили с левого берега неведомые колдовские твари, пожиравшие скот, посевы, людей. Некоторое время с ними пытались бороться, приграничные Владетели высылали войска, но всё тщетно. Пришлось бежать, оставляя обжитые места, родные могилы, а то и вовсе не похороненных погибших: под действием злого колдовства мертвецы вставали и пытались вернуться в свои дома, скреблись и стучались ночами в двери… Начали пустеть и владения пограничных лордов: колдовская зараза пробиралась все дальше.
А потом тем же путем на правобережье Обсидиана пришли люди-волки. Пришли и почему-то остались, решив, что этот обезлюдевший берег – отныне их земля. Вгрызлись в новую родину зубами и когтями, отстроили на месте разрушенной сторожевой крепости каменный замок и встали живой преградой перед силами, идущими с заречного Хребта: вон он, синеет туманной махиной в далекой далека… Но не настолько далекой, чтобы твари из-за него не смогли добраться до Обсидиана. В первые годы поселенцам пришлось настолько туго, что число их изрядно поредело.
А люди в брошенные земли и нос боялись совать, из уст в уста передавая россказни о поселившихся там чудищах. Но мало по малу убедившись, что ни одна многолапая, крылатая или ползучая тварь больше не проникает дальше невидимой приречной границы, осмелели. Владетельный лорд Агвид, любопытный и бесстрашный, первым собрал обоз с продуктами в качестве дани-подарка и отправился знакомиться с новыми соседями. Встретили его безо всякой приветливости, скорее угрюмо и удивленно, но дары приняли и отпустили обратно целым и невредимым. Убедившись, что оборотни не пожирают всех подряд (по крайней мере немедленно), имеют человечью видимость и членораздельную речь, неугомонный лорд вынудил владетельных соседей отправить своим невольным защитникам такие же обозы с пропитанием и скотом, еще несколько раз навестил Пограничников, в конце концов вынудив тех заключить договор. Люди не заходят на оговоренную территорию новых поселенцев, отсылают им по очереди обозы со всем необходимым, а те обязуются, что никто из жителей окрестных владений не пострадает – ни от чудовищ, ни от самих Пограничников.