Строптивые фавориты

Наталия Николаевна Сотникова

Строптивые фавориты

Вместо предисловия

Когда занимаешься изучением материала о фаворитах, в первую очередь бросается в глаза присущая всем им ярко выраженная черта поведения: любимцы коронованных повелителей какими угодно средствами стремились сохранить свое привилегированное положение и, цепляясь за него из последних сил, были готовы на любые, самые отчаянные поступки. Вещь совершенно естественная, не правда ли? Иногда они в такие моменты пробуждали отвращение к себе – как, например, снедаемая чахоткой маркиза де Помпадур, собственноручно подсовывавшая в постель сладострастному Людовику XV юных девственниц, – или даже глубокое сострадание, как разлученная с детьми и со всем светом графиня фон Козель, тщетно пытавшаяся вырваться из полувекового заточения в крепости.

Но существовало небольшое число фаворитов, которые сочли неподобающим для себя находиться на вторых ролях и взбунтовались, стремясь сместить повелителя и обрести более достойное положение, соответствовавшее их незаурядным качествам. Пожалуй, самым ярким примером тому является история Анри д’Эффиа, маркиза де Сен-Мар (1611–1632). Будучи фаворитом французского короля Людовика XIII, этот гордый дворянин, сын маршала, красавец и франт, решился вступить в заговор с братом короля, герцогом Гастоном Орлеанским. Он ставил себе целью сместить первого министра, кардинала де Ришелье, и, поскольку жизнь хворого монарха явно клонилась к закату, после его смерти разделить с герцогом регентство при малолетнем Людовике XIV[1]. Для претворения своих планов в жизнь маркиз даже пошел на государственную измену, заключив тайный договор с испанским королем, предоставившим в его распоряжение значительные вооруженные силы. Благодаря бдительности кардинала де Ришелье этот замысел закончился для Сен-Мара самым печальным образом. Но в западноевропейской истории можно найти еще несколько личностей непокорных фаворитов, осмелившихся противоречить своим повелителям, что, конечно же, в свое время наделало немало шума.

Поздняя любовь королевы Бесс

Нелюбимое дитя

История английской Синей Бороды на троне, короля Генриха VIII, и его шести жен известна очень хорошо[2]. Он был неискоренимым женолюбом, но все его браки заключались с самой благородной целью: обеспечить королевство наследником мужского пола. Семь лет тщетных попыток избавиться от первой супруги, испанки Катарины Арагонской, привели к тому, что папа римский отлучил монарха от католической церкви. Но тот не впал в отчаяние, а учредил свою собственную, протестантскую англиканскую церковь. Во избежание раскола и появления чрезмерно рьяных церковников, чьи зажигательные речи могли бы угрожать стабильности его правления, он назначил главой этой церкви помазанника Божия на земле, т. е. самого себя. Естественно, что не всем в королевстве это понравилось, и оттого исторический ход событий в Англии еще долго нес на себе печать яростной борьбы между католиками и протестантами, тем более что пламя этой розни умело раздували исполненные самых благих намерений соседи, исповедавшие как католическую, так и протестантскую веру.

Когда Генрих VIII, наконец-то, смог законным образом обвенчаться с фрейлиной своей бывшей супруги Анной Болейн, уже пребывавшей в тягости, оба супруга были настолько твердо уверены в рождении сына, что декларация о его появлении на свет была заготовлена от имени спешно коронованной молодой королевы заранее. Когда же 7 сентября 1533 года на свет появилась девочка, то ли сам Генрих, то ли кто-то из придворных к слову «Prince» приписал букву «s», и оно превратилось в неграмотное «Princes», для второй буквы «s» просто не хватило места. Впрочем, невзирая на чрезвычайное огорчение монарших супругов, рождение отпраздновали при всеобщем ликовании, а крестины устроили с великолепием, достойным наследного принца. Девочку нарекли Елизаветой, по бабушкам: с отцовской стороны – Елизавете Йоркской, с материнской – леди Элизабет Болейн. Обе являлись совершенно бесцветными личностями, не оставившими сколько-нибудь заметного следа в истории.

Естественно, королева Анна не уделяла большого внимания обманувшей ее ожидания дочери, а сдала ее под надзор воспитательниц. Главной была дама Маргарет Брайан, которая семнадцать лет возглавляла детские покои старшей дочери короля от первого брака, принцессы Марии. Брайан приходилась сестрой матери Анны Болейн, но получила свое место при дворе не за родственные связи, а за хорошее знание своего дела. После казни Анны Болейн и сомнения, выраженного Генрихом в законности происхождения Елизаветы и подтвержденного соответствующим указом, девочка попала в опалу, но Маргарет Брайан, тем не менее, всегда с рвением отстаивала ее права.

Через одиннадцать дней после казни второй жены Генрих женился на ее фрейлине Джейн Сеймур, полном антиподе пикантной, остроумной и своевольной Анны. Джейн была идеалом жены того времени: знала свое место, не совала нос в государственные дела и не засматривалась на мужчин. Генрих был в восторге от нее, каковое состояние души стало еще более эйфоричным, когда молодая женщина в октябре 1537 года произвела на свет долгожданного сына. Счастье оказалось недолгим: Джейн скончалась от последствий родильной горячки, а вокруг безутешного вдовца, воспользовавшись его временной слабостью, сплотилась и обрела большую силу многочисленная семья Сеймуров. Память о безвременно усопшей молодой жене переросла у Генриха в крепкую привязанность к ее братьям.

Король часто высказывал презрительные замечания по адресу женщин, но это не касалось его дочерей. Он дал им то же самое образование, которое получил сам, – и это в те времена, когда оно считалось излишним даже для женщин-аристократок. Дочери начинали обучение в семь лет, их преподавателями были мужчины, которые спрашивали с них так же строго, как и с мальчиков. Кстати, они же обучали как старшую сводную сестру Елизаветы Марию, так и младшего брата Эдуарда. Главным наставником Елизаветы был мягкий и учтивый Роберт Эскем, также знакомивший ее с премудростями латыни, трудности же древнегреческого помогал преодолевать Джон Чик. С современными иностранными языками, итальянским и французским, королевских отпрысков знакомили изгнанный из Италии религиозный диссидент и беженец-кальвинист из Франции. Воспитание детей было строго протестантским. Впоследствии Елизавета любила прихвастнуть своими знаниями, и, когда разговаривала с иностранными послами на их языках, многие замечали, что королева умышленно повышала голос, дабы его слышали не только в помещениях дворца, но и в саду. Она сама составила свою книжку молитв на четырех языках и регулярно «забывала» ее повсюду для всеобщего обозрения. Изучение латыни и греческого оказало огромное влияние на стиль речи и письма Елизаветы, грешивший чрезмерной возвышенностью и витиеватостью.

Большой вклад в обучение принцессы внесла ее воспитательница Кейт Эшли, чрезвычайно образованная женщина, преподававшая ей практически все предметы и умение держаться по-королевски. Не было также упущено и физическое развитие: езда верхом, стрельба из лука и танцы. При этом Елизавета обожала музыку и ненавидела рукоделье. Не были забыты и совершенно практические вещи, с десятилетнего возраста принцессу обучали экономике ведения хозяйства ее небольшого двора. По-видимому, Генрих VIII сделал должные выводы из воспитания старшей дочери Марии. Король непомерно гордился ее умом и образованностью, но был неприятно поражен, когда, будучи вынужденной следить за своими расходами, она высокомерно заявила:

– Мне хотелось бы, чтобы мои отец и мать не вынуждали меня опускаться до хлебопечения и пивоварения.

Елизавета же без пререканий освоила это несложное занятие и в течение всей своей жизни проявляла крайне трезвый подход как к своим, так и к государственным расходам. Она знала истинную цену деньгам, была скуповата, хотя, подобно отцу, обожала пышность в одежде и при дворе. Королева очень не любила возвращать долги и никому их не прощала.

1

Более подробно об истории маркиза де Сен-Мар см. новеллу «Сердечные друзья короля» в моей книге «Любовь по-французски».

2

Ей посвящена новелла «Самая юная и ветреная» в моей книге «Что губит королев».