Страница 2 из 11
Но и в Европе время империй в начале XX века неумолимо приближалось к двенадцати. Потребности экономического развития, определяемые крупными корпорациями, требовали все большей интернационализации рынка цивилизованных стран, ликвидации политических барьеров, препятствовавших хозяйственной деятельности. С этой точки зрения идеальными представлялись не громоздкие многонациональные империи, а компактные национальные государства. Именно такие национальные государства, как США, Англия и Франция, а также более слабая Италия в результате Первой мировой войны спровоцировали распад Австро-Венгерской, Османской и Российской империй и отторгли от Германской империи почти все территории с преимущественно негерманским населением и колонии. Произошел ли бы распад этих государств-империй без войны в столь короткие сроки – большой вопрос. Что касается Оттоманской империи, то «больной человек Европы» скончался бы довольно быстро и без Первой мировой войны. А вот Австро-Венгрия имела шанс уцелеть, преобразовавшись в триединое государственное образование конфедеративного или федеративного типа. В этом случае в составе Дунайской монархии к Австрии и Венгрии добавилась бы либо Чехословакия, либо Югославянское королевство в составе Хорватии, Словении, Боснии и Герцеговины и сербских земель Венгрии. Германия в случае, если бы сараевский кризис не разразился войной, имела все шансы сохраниться в прежних границах и с прежними колониями на довольно долгий срок. Перспективы Российской империи не кажутся столь радужными, но все-таки и у нее были шансы уцелеть, возможно, поступившись Финляндией и этнически польскими землями. Однако вероятность того, что противостояние блоков в Европе 1910-х годов не завершилось бы мировой войной, представляется чрезвычайно малой. Агрессивная политика Германии, непоколебимое стремление Франции к реваншу, решимость Англии не допустить появления опаснейшего конкурента на морях, равно как и противоречия России и Австро-Венгрии на Балканах оставляли не много надежд на мирное урегулирование споров.
Главным архитектором, подлинным создателем Германской империи был «железный канцлер» князь Отто фон Бисмарк, подлинно великий государственный деятель, чье наследие отразилось в законах и принципах построения нынешней Федеративной Республики Германии. А могильщиком Германской империи стал фюрер Адольф Гитлер, человек тоже, безусловно, великий, но с огромным знаком минус. Как справедливо заметил американский историк Уильям Ширер, «Адольф Гитлер, вероятно, последний из великих авантюристов-завоевателей, действовавших в духе Александра Македонского, Юлия Цезаря и Наполеона, а Третий рейх – последняя из империй, решившая вступить на путь, ранее пройденный Францией, Древним Римом и Македонией. Занавес был наконец опущен на данной исторической стадии в результате создания водородной бомбы, баллистических ракет и ракет, способных достичь Луны». Что же касается кайзера Вильгельма II, немало сделавшего для того, чтобы Германия ввязалась в Первую мировую войну в самых невыгодных для себя условиях, то из-за своей волевой, нравственной и интеллектуальной ничтожности он сегодня не воспринимается в качестве какого-либо значимого символа и целиком принадлежит истории. Бисмарк же и Гитлер и сегодня остаются политически актуальными фигурами: первый – для национально ориентированных консерваторов, сторонников законности и порядка, второй – для ультраправых радикалов, ненавистников инородцев, верящих в величие германской расы.
Часть первая
Рождение империи
«Железом и кровью»: накануне
Борьбу за объединение Германия вела как революционная социал-демократия, так и монархи двух крупнейших германских государств – Пруссии и Австрии. Вплоть до 1860-х годов предпочтительным считался вариант Великой Германии – с включением в ее состав германских земель Австрийской империи, которая должна была занять в новом государственном образовании господствующее положение. Лишь поражение Австрии в австро-прусской войне 1866 года привело к реализации варианта Малой Германии – объединения германских государств вокруг Пруссии и без участия Австрии.
Осенью 1862 года, едва став прусским канцлером, Бисмарк сразу же заявил австрийскому посланнику в Берлине: «Наши отношения должны стать либо лучше, либо хуже. Я готов вместе с вами попытаться улучшить их. Если это не удастся из-за вашего отказа, то не рассчитывайте, что нас можно будет связать фразами о дружбе и союзе. Вам придется иметь дело с нами как с великой европейской державой; параграфы Венского заключительного акта 1815 года не в состоянии задержать исторического развития Германии». «Железный канцлер», за которым была военная и экономическая мощь Пруссии, дипломатически переиграл своих австрийских партнеров по всем статьям, сначала поманив Вену призрачной перспективой австро-прусского союза, а затем добившись ее изоляции. Но прусской дипломатии решающим образом помогло то обстоятельство, что Пруссия, получив в 1815 году промышленное сердце Германии – Рур и другие рейнские провинции, к 1860-м годам была самым развитым в экономическом отношении из германских государств. Экономическая мощь, учитывая давние милитаристские традиции Пруссии, легко трансформировалась в мощь военную. Прусская армия превосходила австрийскую по всем статьям: по численности, уровню подготовки личного состава и вооружению. К тому же прусская армия была почти монолитна в национальном отношении, за исключением сравнительно немногочисленного польского контингента, в надежности которого были основания сомневаться. Австрийское же командование не могло рассчитывать на безусловную лояльность чехов, словаков, итальянцев, румын, да и венгров, вместе составлявших более половины императорской армии.
Отто фон Бисмарк (1812–1898) на посту канцлера Германии, 1871 год
Бисмарк предлагал Вене для начала «по-братски» разделить всю Германию на сферы влияния: признать гегемонию Пруссии в северогерманских государствах, а Австрии – в южногерманских. Австрийцы эту идею отвергли, рассчитывая сохранить собственное доминирование в Германском союзе. Впрочем, пойди они на это предложение, Бисмарк, можно не сомневаться, нашел бы способ вытеснить ослабляемую межнациональными противоречиями и уступающую по военному и промышленному потенциалу бурно растущей Пруссии Австрийскую империю и из Южной Германии и вынудил бы Вену согласиться на создание Германской империи под прусским главенством. В дальнейшем, как известно, Пруссии удалось привлечь Австрию к войне против Дании за Шлезвиг, Гольштейн и Лауэнбург. Северная часть Шлезвига, присоединенного в конце концов к Пруссии, была населена преимущественно датчанами. Таким образом, в составе Германской империи оказалось немногочисленное датское национальное меньшинство в добавление к уже существовавшему в составе Пруссии польскому меньшинству. Позднее к ним добавились эльзасцы и лотарингцы, населявшие отторгнутые от Франции провинции. Однако в целом все упомянутые меньшинства не подрывали немецкий по преимуществу характер империи. Из них только поляки доставляли немало хлопот имперскому правительству в Берлине, активно отстаивая свою религию и культуру, сопротивляясь германизации и выступая за возрождение независимого Польского государства.
Для создания Германской империи под своим главенством Пруссии был необходим как минимум благожелательный нейтралитет России. Описывая свое посещение Петербурга в 1862 году, Бисмарк особо отмечал в мемуарах: «Для германского будущего Пруссии позиция России была вопросом первостепенного значения. Дружественное полякам направление русской политики благоприятствовало бы оживлению русско-французских связей, к развитию которых стремились при случае со времени Парижского мира и даже раньше; дружественный полякам русско-французский союз… поставил бы тогдашнюю Пруссию в затруднительное положение… Из доверительных бесед, которые я вел частью с князем Горчаковым, частью с самим императором, я мог заключить, что Россия сама не давала никаких гарантий относительно того, что не будет брататься с Польшей. Император Александр не прочь был тогда отдать часть Польши; он сказал мне это без обиняков, по крайней мере – по поводу левого берега Вислы, причем, не делая на этом особого ударения, он исключил Варшаву, которая, как место расквартирования войск, имела для армии свою привлекательность и стратегически входила в укрепленный треугольник на Висле. Польша представляла, по его словам, источник беспокойства и европейских опасностей для России, а русификация ее неосуществима из-за различия вероисповеданий и из-за недостаточных административных способностей русских властей. Нам, немцам, удалось бы, по его мнению, германизировать польские области, у нас есть средства к тому, ибо немецкий народ культурнее польского. Русский же человек не чувствует того превосходства, какое нужно, чтобы господствовать над поляками; следует ограничиться тем минимумом польского населения, какой допускает географическое положение, т. е. границей по Висле и Варшавой, как предмостным укреплением».