Страница 28 из 28
Глава 10
Вспышка и снова темнота. Опять вспышка и опять темнота. Меня что — везут в скоростном метро? Что это за чередующиеся полосы?
Вспышка…
Я в новом мире? Неужели опять переместился в какие-то ебеня? Надеюсь, не мхом-ягельником, а то такое ощущение, что меня перетирали зубы лося. Тело ныло и стонало. Из носа текла то ли кровь, то ли вода, то ли и то и другое вместе.
— Изаму, не вздумай умирать! У тебя ещё лосось не разделан! — раздался возмущенный голос сэнсэя Норобу.
Нет, это всё те же знакомые ебеня, где меня ждал неразделанный лосось и мозговыносящий нудеж старого колдуна. Меня трясли за плечо и шлепали по лицу. Такое ощущение, что шлепали ракеткой для пинг-понга. Да ещё и намочили её… зачем-то…
Я открыл глаза. Тут же закрыл их.
Не очень хотелось видеть довольную рожу моего мудрого сэнсэя. Лучше так полежу… в холодке, в теньке и беззаботности…
— Эй, оставайся в сознании, нам ещё пулю вытаскивать! Не хочу, чтобы ты умер на территории достопочтенной семьи Окамато.
Моя щека снова приняла удар ракетки. Вот же занудливый старик, не дает отдохнуть спокойно…
— Он будет жить? — раздался голос Мизуки.
— Ага, я не позволю так просто ему смыться. Над кем же я тогда издеваться буду? Эх, видела его рожу, когда я чуть подтолкнул ветром под локоть, а он опрокинул столик с мандалой… А когда моя белоглазка просыпала соль в рис? Да такого чудного танца под луной я никогда не видел. Изаму ещё назвал его «Ламбадой»…
— Старик, ты чудовище! — вырвался из моей груди сип.
А ведь я чувствовал подставу. Чувствовал, но только ничего не мог предъявить…
Я открыл глаза. Возле левой ключицы порхало знакомое синеватое свечение. Норобу водил ладонями почти по самой шее. Его черное кимоно закрывало обзор, но краем глаза я всё-таки зацепил циновку с кровавыми потеками, на которой лежал. Лежал на правом боку, голова покоилась на чьем-то снятом и свернутом пиджаке.
— Я знаю, Изаму. То ли ещё будет… Мастер Нагаи, вы готовы?
— Да, мастер Норобу, я её нащупал, — раздался ещё один старческий голос.
На этот раз голос звучал со спины.
— Чего он там нащупал? Эй, не надо там ничего щупать. Я девочек люблю, а не мальчиков…
— Молчи, дурак, а то мастер Нагаи может пулю чуть ниже опустить. Тогда я на твоей урне с прахом напишу, что ты был самым отъявленным мальчиколюбом, — прошипел Норобу.
— Мертвые сраму не имут, — просипел я в ответ.
— Не слушайте его, мастер Нагаи. Приступим же…
В районе лопатки неимоверно зажгло. Там словно медленно вкручивали раскаленную арматуру. Медленно, смакуя каждую секунду боли. Я стиснул зубы, чтобы не застонать, потом начал загонять боль в подсознание. Туда, где она не побеспокоит, где не помешает выздоровлению.
Где-то мне попалось утверждение, что боль — неприятное сенсорное и эмоциональное переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения. Заумное разъяснение того, что нервные окончания орут мозгу о своих повреждениях. Эмоциональная боль другая, но от неё труднее избавиться. Зато и ту, и другую боль можно приглушить отвлечением.
Я начал разглядывать драконов на кимоно Норобу и представлять, как они сначала неторопливо разделывают старика на огромном блюде, а потом также со смаком пожирают. Боль отошла на второй, а потом на третий план.
— Вот она. Ух, еле достал, — раздался голос позади. — Теперь можно исцелять…
— Отличная работа, мастер Нагаи. Всегда восхищался вашим искусством.
Неужели Норобу кого-то похвалил? Вот уж точно где-то панда сдохла.
— Благодарю, мастер Норобу, вы тоже ни на грамм не растратили своё умение. Я наслаждался видом вашей работы.
— Ну что вы, Нагаи-сан, я лишь жалкое отражение вашей мудрости.
— Вы наговариваете на себя, Норобу-сан. Я искренне завидую вашему мастерству.
Вот уж прямо как в басне Крылова: «Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Ох уж эти церемониальные восхваления. Вот наши хирурги в курилке после трудной операции что скажут? «Семен Валентинович, всё заебись». «Да уж, не хуёво!» — подтвердит второй и оба затянутся сигаретами.
— Вы ещё поцелуйтесь, — прошептал я тихонько.
Недостаточно тихо, так как в моё ухо прилетела ракета «земля-дурная голова». На целых полминуты я оглох.
За это время меня подняли на руки два здоровенных охранника и куда-то поволокли. Кимоно Норобу сменилось красивым потолком беседки, потом чистым небом, а затем деревянным расписным потолком. Уже здесь меня положили на пол, аккуратно раздели до набедренной повязки и велели не двигаться.
Я и не двигался. А куда мне было спешить? После пулевого ранения особо не набегаешься. Правда, надо было что-то решить с Окамото — узнать, что с Масаши? И вообще — я же не поклонился, придется извиняться или нет?
Повернул голову и скосил глаза на циновку, на которой лежал — крови не было. Похоже, что два старика сумели достать пулю и заживить рану. Молодцы какие…
Через пять минут лежать без движения надоело и я решил чуть оглядеться. Принесли меня в небольшую пустую комнату с традиционными раздвижными стенами. На рисовой бумаге стен красивой каллиграфией выведены мудрые изречения и цветистые хокку. Я чуточку почитал, проникся и попытался сам что-нибудь этакое сочинить.
У меня получилось только вот это:
Тихонько с гейши
Слез довольный самурай:
— Банзай! Не проснулась!
Хрень какая-то в голову лезет при пулевом ранении. Никогда стихи не сочинял, а уж тем более хокку.
— Как тут наш герой? — раздался знакомый голос. — Тебе нужно полежать полчаса, а потом можешь идти на все четыре стороны. Так как у тебя дела?
В поле зрения попался пухлый старик с венчиком седых волос на голове и унылой козлиной бороденкой. Похоже, что это и был мастер Нагаи. Он принес поднос, на котором стояло семь пиал с порошками различного цвета. Ещё парочка пустых пиал и мерная ложечка находились чуть обособленно.
— Да вроде бы нормально. Как там Окамото-младший?
— С ним всё хорошо. Он…
— Мастер Нагаи, позвольте мне задать несколько вопросов этому юному хинину? — в комнату вошел Окамото-старший.
— Да, он полностью пришел в сознание и готов отвечать, — с легким поклоном проговорил старик.
Сам мастер взял пустую пиалу и опрокинул в неё четверть ложечки красного порошка. Интересно, что это такое?
Окамото сел возле меня на колени и уставился немигающим взглядом. Я посмотрел в ответ. Через минуту игры в «гляделки» я моргнул. Возможно, у «императора» было больше опыта в таких играх.
Мастер Нагаи зачерпнул тем временем зеленый порошок и желтый. Начал их размешивать с видом игрока в шахматы, думающего над победным ходом.
Молчание затягивалось. Я лежал. Окамото смотрел. Нагаи мешал. Все были предельно заняты.
— Введите стрелка! — скомандовал Окамото-старший спустя три минуты тишины, нарушаемой только легким скрипением песка в пиале.
Тут же одна из дверей с рисовой бумагой отъехала в сторону. Два охранника ввели в комнату невысокого щуплого человека. Я бы сказал азиата, но раз уже сам азиат и свыкся с тем, что кругом одни азиаты, то назову его просто человеком.
Вошедший был одет в светло-коричневую с зелеными лоскутами одежду. С плеч свисала мохнатая накидка из тонких зелено-коричневых полосок. Что же, весьма неплохо для того места, которое он выбрал для стрельбы — на верхушке сосны сливался со стволом.
Конец ознакомительного фрагмента.