Второй шанс-VI

По возвращении меня ждал приятный сюрприз. Оказывается, пока я гостил в Ленинграде, на «Мелодии» напечатали нашу пластинку (действительно, как и говорил Лене, со дня на день), и буквально вчера Инга умудрилась, отстояв очередь в музыкальном отделе «Первомайского», урвать экземпляр. Оказывается, ввиду ажиотажного спроса на новинку выдавали только по штуке на человека. А её подруга из университетской группы, с которой она по телефону сегодня общалась, сказала, что спекулянты у магазина «Мелодия» на Калининском проспекте из-под полы и вовсе толкают этот диск по четвертному. Хм, а что, нормальный бизнес, при отпускной-то цене винила два рубля с копейками.

Я с некоторым благоговением держал в руках пластинку, любуясь обложкой. Дизайн был в обязательном порядке согласован со мной, именно по моей задумке на обложке «Осеннего альбома» изображены вставшие в кружок четверо музыкантов, которые глядели вверх, на расположенную над ними камеру, а у их ног были рассыпаны красно-жёлтые листья. И самое главное – название ансамбля написано латиницей.

— Уже слушала?

— Два раза, — улыбнулась Инга. — Макс, я папе позвонила, он обещал в Пензе попробовать по своим каналам достать пластинку, а если повезёт, сразу несколько штук. Твоим родителям тоже надо будет подарить.

Я тут же позвонил домой, оказывается, мама с батей уже были в курсе, им позвонил Михаил Борисович, и они в этот выходной собирались обойти все пензенские магазины и отделы, где торгуют пластинками, в надежде, что им повезёт. Я со своей стороны тоже пообещал приложить усилия, дабы разжиться в Москве винилом ВИА «GoodOk».

Обзвонил следом Валю и Ленку, оба были пока не в курсе выхода пластинки, и новости обрадовались, как дети. А Юрке я сел писать письмо. Часть располагается не так далеко, за несколько дней дойдёт. Если получится, то и на его долю куплю пластинку, как-нибудь передам. А то вон Валька предлагает в часть наведаться, в гости, может и правда как-нибудь махнём на выходные. А если ещё и с диском – то вообще классно.

На следующий день раздался звонок от СБ – как я уже сокращённо про себя стал называть Сергея Борисовича. Сказал, что хотел бы вечерком после работы заехать в гости. Я не имел ничего против, Инга тем более. Уточнил только, во сколько именно, так как хотел после училища заскочить в спортзал. Козырев приехал аккурат к началу программы «Время», когда я уже вернулся и даже успел поужинать.

Сергей Борисович протянул мне пластинку нашей группы.

— Поставишь автограф?

— Ого! Где достали? Или там больше нет?

— Инга говорила, у вас вроде как есть пластинка?

— Так всего одна, а сколько друзей и знакомых! Тот же Юрка, наш барабанщик, где он диск возьмёт? А мы бы ему отвезли в часть.

— Ладно, может, парочку ещё смогу достать. Давай пиши уже.

На обложке пластинки я синим фломастером вывел: «Сергею Борисовичу с наилучшими пожеланиями!» Подпись и дата.

Инга тем временем успела накрыть в зале стол, почаёвничала с нами немного, после чего, поняв, что дядя не только ради пластинки зашёл в гости, ушла в другую комнату якобы учить «Историю рабочей печати в России». Про то, как съездил в Ленинград, я в общих чертах рассказал, ещё пока Инга сидела с нами. Насчёт поездки в Комарово тоже упомянул, но без лишних подробностей.

— А теперь расскажи, что ты там за скандал устроил в этом самом Доме отдыха и творчества? — с чуть заметной усмешкой предложил Козырев. — Писательская элита Ленинграда до сих пор в шоке.

— Да уж вам наверняка доложили всё в подробностях, — тоже усмехнулся я.

— Есть такое, сам же знаешь, у нас везде свои глаза и уши. Догадывался, что в этой бильярдной засланный казачок? Вижу, что догадывался. Смело ты себя повёл, но я бы на твоём месте лишний раз не высовывался. В который раз поражаюсь, вроде мозги-то взрослого человека…

— А инстинкты молодого парня? — парировал я.

— Да, с этим не поспоришь… А с ленинградскими литераторами, похоже, придётся провести разъяснительную работу.

— Может, не стоит в преддверии Олимпиады начинать никаких «Ленинградских дел»? А то ведь западным дерьмократам только дай повод за что-нибудь уцепиться. Сразу же начнётся вонь, что в СССР попирают права человека, глядишь, и в этой реальности без бойкота Игр не обойдётся.

— Думаешь, у нас там, — мотнул головой он куда-то в сторону и вверх, — дураки сидят? Мы тоже всё прекрасно понимаем, и до окончания Олимпиады никого трогать не станем. Тем более что писатель, который там про Гитлера вякал, на следующий же день, то есть вчера спозаранку явился в «Большой дом» на Литейном.

— Каялся?

— Ещё как, — хмыкнул Козырев. — Здорово ты его напугал. Вопрос с его членством в писательской организации пока на рассмотрении. Вчера же, кстати, на Литейный и Гранина и Германа вызывали, провели соответствующую беседу. Первый как мог отбрёхивался от диссидентства, мол, и в мыслях не держал. Сделали ему последнее китайское предупреждение. Герман в позу встал, насчёт него будем решать. Ну и секретарю писательской организации Ленинграда Чепурову выговор светит, распустил, понимаешь…

— Ах да, чуть не забыл… Чепуров, между прочим, знает о нашем с вами знакомстве, и что вы дядя моей невесты.

— Откуда? — сразу же подобрался Сергей Борисович, отчего стал похож на почуявшую добычу борзую.

— Не признался, но обещал сказать вам, если вы соизволите с ним встретиться тет-а-тет. Очень настаивает на личной встрече.

— Даже так? А по какому вопросу, не говорил?

— Говорил, — вздохнул я, с трудом сдерживая улыбку. — Уверен, что в литературных кругах Ленинграда зреет жидомасонский заговор.

— О как!

СБ, как мне показалось, с огромным трудом сдержался, чтобы не прыснуть со смеху. Сделав глубокие вдох и выдох, махнул рукой.

— Ладно, разберёмся с этим славянофилом. А я вот, собственно, по какому поводу зашёл… Помнишь, — понизил он голос чуть ли не до шёпота, — я тебе говорил про возможность поработать со специалистами, которые помогут тебе вспомнить что-то важное, что ты мог забыть?

— Что, время пришло?

— А ты готов?