Мой чужой ребёнок

— Спасибо большое. Обещаю, что обращусь к Варваре Петровне, если возникнет такая необходимость, — принялась кивать я, лишь бы мама Максима перестала беспокоиться и не опоздала на «свидание».

Вот только я не доверяла малышку никому. Я с трудом отходила от неё… Казалось, что уйду, а сон развеется, и я больше никогда не увижу её, больше не услышу родное сопение, не вдохну её запах. Я боялась утратить ту нить надежды, что связывала нас, словно являлась невидимым продолжением пуповины, через которую принцесса питалась девять месяцев.

Василиса спала. Витя потихонечку играл рядышком со мной, двигая машинки по дивану. Он то и дело поглядывал в кроватку, наблюдая за безмятежным сном малышки.

— Мам, а почему ты сразу не сказала, что у меня будет сестрёнка? Ты боялась, что мне не понравится дядя Максим? Он хороший.

Такой маленький, а такие взрослые вопросы задаёт… Поднимает такие животрепещущие темы… В этом был весь мой сын.

— Нет… Было слишком много вопросов и сложностей. Вить, ты пока ещё очень маленький, но когда ты подрастёшь, я тебе всё обязательно расскажу. Я люблю тебя, солнышко!

— И я тебя люблю! — Витя обнял меня, и я растаяла от умиления. — Мам, а когда я к папе пойду? — вдруг спросил он, и тошнотворные спазмы скрутили живот.

— Милый, папа уехал сейчас на работу. Когда вернётся, он даст нам знать, и вы встретитесь, но пока я бы не хотела, чтобы вы оставались наедине. Мне страшно.

— Боишься, что папа заберёт меня у тебя?

Я честно кивнула в ответ на его вопрос. Я боялась, что он попытается отнять у меня сына… А ещё боялась, что Стас начнёт пить, потеряет контроль над собой и начнёт поступать неадекватно.

— Не бойся, мамочка!

Я услышала, как в коридоре Максим что-то спрашивал у домработницы, и сердце сжалось. Он вернулся, как и обещал. Максим вёл себя как самый настоящий отец. Мне даже Стас никогда не помогал столько с Витей… Правда, там другая ситуация была. Я настолько заигралась в сказку, выдуманную для собственного сына, что невольно начала чувствовать всех нас одной большой дружной семьёй: Васю своей дочерью и сестрой Вити, а Максима… Его мне хотелось назвать своим мужчиной. Вот только он всё ещё не принял никакого решения касаемо своей жены. И это всё тормозило. Иногда мне даже начинало казаться, что ничего не изменится, что Максим не сможет оставить Галю и после выписки привезёт её в дом, а меня попросит уйти из его жизни.

— Привет, — заглянул он в комнату и прошёл с большим букетом роз нежного персикового цвета в руках. Мне стало чертовски приятно. Я даже дар речи потеряла. Витя вернулся к игре в машинки, а я встала на ноги и взяла букет, выдавив из себя негромкое: — Спасибо.

— Может, попьём чай? Витя, сможешь выполнить ответственное поручение?

— Какое? — у сына загорелись глаза.

Он любил, когда с ним обращались, как со взрослым и с радостью брался за «важные задания».

— Последи за Василисой, и если она проснётся, то прибегай на кухню, чтобы позвать нас с мамой. Хорошо?

— Ладно! — принялся кивать он.

— Попьём чай? — снова спросил у меня Максим. — Я хотел бы поговорить с тобой…

— Конечно. И цветы нужно в воду поставить, — кивнула я и направилась следом за ним на кухню, наклоняя голову к цветам и втягивая в себя их приятный сладковатый аромат.

Если он подарил мне цветы, значило ли это, что разговор будет приятным и поможет нам выбраться из лабиринта непонимания, в который мы загнали друг друга недосказанностью?!

Глава 20. Одна жирная точка

Поговорить у нас с Олей так и не вышло, потому что едва она поставила цветы в вазу, а я налил чай, прибежал Витя и сообщил, что Василиса проснулась и начинает плакать.

Вечером домой вернулась мама. Она рассказывала о своём однокласснике с таким воодушевлением, что я понял — он ей нравится. И она ему судя по разговорам тоже. И я искренне радовался за маму, однако подобрать слова для того, чтобы рассказать Оле о своих чувствах, я так и не смог. Это должны быть как-то иначе, эмоциональнее, что ли… А у меня пока просто в голове были вопросы и собственные желания.

Я с горечью ухмыльнулся, понимая, что никогда не умел говорить красиво. Возможно, потому Галя и не чувствовала себя любимой… Я не справился с задачей мужа, не смог построить настоящую семью.

Ночью я, как и обещал, сидел с Василисой, но под утро Оля подменила меня, сказав, что она выспалась.

Мне удалось поспать сном младенца несколько часов, пока не зазвонил будильник. Я завёл его на всякий случай на одиннадцать, чтобы поехать в больницу и узнать, как чувствует себя Галя.

Оля дремала на диванчике, и я не стал её будить. Мама уже готовила завтрак, потому что Варвара Петровна отпросилась на неделю, так как у неё заболел внук, оставить которого было не с кем. Я пообещал, что скоро вернусь и весь выходной проведу с семьёй.

В больницу приехал быстро. После общения с отцом Гали я хотел снова поговорить с психологом, хотя, наверное, ничего нового я ему и не сказал бы. Лечащего врача жены в кабинете не было. Мне сказали, что в выходные можно подловить где-то дежурного, но обычно он уже после одиннадцати уходит в другой блок, где найти его будет очень непросто. Я взял на заметку, что договорюсь с Иваном Фёдоровичем о переводе моей жены если не в другую клинику, то хотя бы в ВИП палату, где за ней будут осуществлять должный уход. Она Баринова, хоть и частично уже бывшая.

Когда я заглянул к ней, Галя уже не спала. Снова смотрела в потолок и не реагировала ни на что, словно провалилась в собственные грёзы.

— Привет! — негромко сказал я, опасаясь напугать её и потревожить мысли.

— Привет, — отозвалась Галя. — Я не думала, что ты снова придёшь. Ты меня любил, да? Так настойчиво возвращаешься, хоть я тебе и не помню…

— Любил… Но в последнее время у нас были не самые лучшие отношения, и мы собирались развестись, — честно признался я.

— А почему ты тогда приходишь сюда? Мог бы развестись… Я ведь тебя не люблю. Я люблю другого человека. И мне деньги твои не нужны больше. Я не знаю, получилось ли у меня отомстить, но… Наверное, план провалился. Да?

— Почему ты так говоришь? — спросил я. — Ты успешно справлялась со своим планом.

— Мне звонила она… — хрипловатым голосом ответила Галя и всхлипнула. — Она требовала деньги. Она хочет много денег и угрожает рассказать мужу правду! Но ты же всё знаешь! И мы уже без того собрались развестись. Да?

— Кто она? — спросил я осторожно, а когда телефон на тумбочке Гали начал вибрировать, я взглянул на экран.

«НЕНАВИЖУ».

Не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, кого она могла подписать вот так. Я нажал кнопку ответа и поднёс телефон к уху.

— Я тебе больше повторять не стану! Если денег не будет до завтрашнего утра, то я твоему муженьку всю тебя раскрою! Мне деньги нужны! Понимаешь ты? Срочно! Если сегодня не переведёшь…

Голос матери Гали больше напоминал шипение змеи. Не зря она показалась мне неприятным человеком, когда увидел её впервые, но я даже не догадывался тогда, какая она ничтожная.

— Послушайте! — начал я, но женщина, явно испугалась и сбросила вызов.

Я взглянул на Галю. Она снова начала уходить в себя. С её губ сорвался истерический смех. Меня без ножа кромсало это поведение, разрывая душу. Я понимал, что отчасти виноват в том, что с ней происходит, но уже не мог никак помочь.

Я взял Галю за руку и постарался успокоить.

— Я разберусь с твоей матерью. Обещаю! Я заставлю её перестать звонить тебе. Она больше не потревожит.

— Спасибо, — ответила Галя и легонечко сжала мою руку в ответ. А потом снова начала нести какой-то бред… И я понял, что пора уходить, пока я окончательно не обвинил себя в том, что не уберёг семью и не разрушил то, что начало строиться в новой…

Мне всё-таки хотелось думать, что Оля и Витя уже стали моей семьёй, пусть пока неофициально, но я надеялся, что она, Ляля, хочет того же, чего и я.