Мой чужой ребёнок

Инвалидность Гали может стать приговором для наших отношений с Максимом. Для отношений, на которые я и не рассчитывала особо, но надеялась после нашего поцелуя. Глубоко в душе.

Он взял меня за руку, а взгляды переплелись, затягивая в хоровод чувств и эмоций. Нервно дыша, я смотрела на Максима и не знала, что ему сказать, потому что растеряла все свои мысли. Он действовал на меня, как громадный магнит, сбивая все полюса и направления.

— Максим, мне надо идти… Если Василиса проснётся.

— Ну разумеется, но… Скажи, что ты понимаешь меня?! Мне так нужна твоя поддержка! — выдохнул он.

— Понимаю, — ответила я, выдавливая улыбку.

Конечно, понимала. И готова была принять любое его решение. В конце концов поцелуй ни к чему не обязывает. Мы просто оба не смогли держать эмоции при себе. Так получилось… Но всё равно мне чертовски хотелось спросить — а кто поймёт меня?!

Гром, ударивший за окном внезапно, заставил нас с Максимом прильнуть друг к другу. Я уткнулась носом в его грудь и засмеялась, а он бережно положил руки мне на лопатки, прижимая к себе ещё теснее.

Я прикрыла глаза на секунду, а затем подняла голову. Наши взгляды снова пересеклись, вызывая внутри самый настоящий пожар. Тепло начало разливаться по всему телу. Я облизнула пересохшие губы, приподнялась на носочках и потянулась к его губам.

Ещё секунда…

Наши губы встретились, сливаясь в поцелуе, ведомом страстью. Дрожь била по телу, заставляя дышать чаще. Возбуждение нарастало. Я целовала Максима, скользя ладонями по его плечам, чуть сжимая пальцами ткань рубашки.

— Мы должны остановиться! — прошептал Максим мне в губы, разрывая поцелуй и возвращая с небес на землю.

Ещё секунду назад я парила, а теперь ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. Я кивнула и отступила от него на шаг назад.

— Оль, всё слишком сложно… Но я не смогу сдерживать себя. Не так должны начинаться наши отношения. Не так. Ты прости меня. Я пойду спать. С утра в больницу и на работу. Постараюсь приехать пораньше, чтобы ты смогла отоспаться, Вася же не даст сейчас, — начал сбивчиво тараторить он.

Я опустила взгляд и выдавила наигранную улыбку.

— Спокойной ночи! — произнесла негромко и поспешила уйти, пока мы снова не наступили на те же грабли…

Глава 17. И снова не самые приятные новости

Я плохо спал ночью. Всё вертелся, думал, пытался понять, как быть дальше — как вести себя ввиду сложившихся обстоятельств. Чувство вины начало постепенно отпускать меня. Я даже начал думать, что если бы с Галей случилось это уже через год после развода, я не был бы обязан снова жениться на ней… Просто следовало переступить через психологический барьер. Я не отказывался помочь ей финансово, но стать поддержкой не мог из-за Оли…

Да даже не только в ней было дело…

Мы с Галей уже давно пытались удержать равновесие в браке, балансировали на краю пропасти и сорвались с неё. Даже если бы Оля не появилась в моей жизни, мы бы всё равно развелись с женой. Я вспомнил, с какой ненавистью она смотрела на меня и говорила, что такого невозможно любить.

Немного подремав, я встал по будильнику и поспешил на кухню, чтобы выпить стаканчик кофе. По пути заглянул в комнату дочери. Она сладко спала в кроватке, а Оля свернулась калачиком на раскладном диванчике. Она выглядела такой милой. Я потихонечку приблизился и укрыл её пледом. Немного поёрзав, она продолжила сладко спать, а я осторожно вышел из комнаты.

Взбодриться кофе не помог, а вот встреча с лечащим врачом Гали — да. Я чуть было не свалился со стула, когда он произнёс:

— У вашей супруги амнезия. Мы не знаем, вспомнит ли она хоть что-то из своего прошлого. Остаётся надеяться, что всё постепенно вернётся на свои места… Однажды.

— Как долго может длиться реабилитация?

— Долго, Максим Викторович. Ваша жена может никогда не вспомнить себя.

Ну вот!

Я только решил, что однозначно развожусь, и тут огорошили такой новостью. Как же я смогу бросить её теперь? Мне хотелось выяснить, помнит ли Галя хоть что-то… И постараться понять, не разыгрывает ли она меня.

Её перевели в палату, поэтому врач проводил меня туда, но попросил сильно не давить на Галю, чтобы не вызвать психологические атаки, которые могут загнать её в себя ещё глубже. И я пообещал постараться не делать этого.

Я вошёл в палату и обомлел, увидев её бледной, лежащей на больничной кровати с загипсованными шеей и рукой. Осторожно подойдя ближе, я придвинул стул и присел рядом. Галя устремила отрешённый взор в потолок.

— Мне сказали, что придёт муж, но я вас не помню, — сказала она.

Это был другой человек. Она даже говорила с иной интонацией. Голос был сдавленным, потерянным…

— Галя… — выдохнул я, понимая, что сердце сжимается от жалости к ней.

— Мне даже голос ваш незнаком, — сказала она.

— Ты помнишь хоть что-то? — осторожно поинтересовался я.

— Только как отец положил меня в клинику на лечение от наркозависимости… Я дальше ничего не помню… Совсем ничего, — ответила она холодным голосом.

Мне не хотелось копаться в её голове, но я понимал, что больше такого шанса не получу. Следовало выяснить у неё правду о прошлом.

— Ты помнишь свою дочь?

Галя сжала рукой простыней, впиваясь в неё пальцами до беления костяшек. Её взгляд наполнился яростью.

— Это не моя дочь, — прошипела она. — Я не желала её рожать. Я хотела избавиться от неё. И его убить за то, что прикоснулся ко мне… Мама его защищала. Всегда. Даже когда это случилось. Это не моя дочь. Она никогда не станет моей. Никогда! Это не моя дочь! Не моя! Я всё решила. Ещё в роддоме. Я решила, что сбегу от них, найду себе богатого мужа и заставлю их всех пожалеть о том, что сделали. Я хотела стать частью того элитного общества, где миром правят деньги, чтобы потом наказать виноватых… Всех их!

Я поднялся на ноги, понимая, что у неё начинается истерический приступ. Следовало позвать врача. В этом случае, наверное, необходимо ставить капельницу или что-то ещё…

— Прости, — прошептал я. — Прости, что потревожил тебя.

Я приблизился к дверям и уже хотел выйти, когда Галя истерически засмеялась.

— А ты из этих? Из элиты, да? Ты прости, я не помню, какими были отношения у нас, но ничего личного. Мне нужны были деньги, чтобы больше никто не посмел сделать больно!

Её слова резали ножом по сердцу. Я вышел, ничего не ответив, потому что не имел понятия, как говорить с человеком, который находится на грани истерики. Я не знал, что сказать Гале, как успокоить её.

Я вышел из палаты и прислонился к ледяной стене, пытаясь перевести дух. Врач покачал головой, глядя на меня, а медсестра вошла в палату с каким-то лекарством в руках и шприцом.

— Я просил вас не тревожить её… Сейчас любое потрясение может негативно сказаться на её психике… Даже если ваша жена встанет на ноги, её придётся долго лечиться в психиатрической клинике, если…

— Я думаю, что это «если» уже наступило, доктор… Уже давно. Моя жена многое не говорила мне, но мы собирались разводиться… И я нанял детектива. Я узнал столько всего о ней…

— Возможно, вам следует всё рассказать нашему психологу, Максим Викторович. Если есть шанс помочь вашей супруге, следует воспользоваться им.

Я кивнул. Конечно, я опаздывал на работу, но я хотел сделать для Гали всё, что было в моих силах. Если разговор с психологом, который будет заниматься её лечением, поможет, то я готов рассказать всё, что мне стало известно.

— Мама, почему Василиса так много спит? — спросил у меня Витя, которому не терпелось сказать «доброе утро» сестричке.

— Потому что она ещё маленькая. Когда ты был таким же маленьким, ты спал ровно столько же, — улыбнулась я.

— Все малыши спят долго, — услышала я голос матери Максима и повернула голову в её сторону. — Доброе утро!

— Доброе, — ответила я.