Мой чужой ребёнок

Получается, что эти деревенские сплетни правда… Отчим действительно издевался над Галей… И она родила от него нежеланного ребёнка. Многое начало проясняться, в том числе тот факт, почему жена похоронила живую мать. Но я всё равно не мог объяснить её эту маниакальную тягу выделиться, стать частью элиты… Я ведь окружал её любовью, пытался дать всё необходимое. Почему её тянуло туда? Почему она не пыталась сохранить семью, где её ждали и любили?

— А знаешь что, Баринов? Пошёл ты со своими деньгами и подачками! Я сама от тебя ухожу! Не любила я тебя! Ты прав! Позволяла себя любить, потому что видела твои эти млеющие взгляды на меня… Надоело! Живи, как знаешь. Вот только… Ты никогда не будешь счастлив, потому что таких, как ты, не любят, а используют!

Галя выплеснула на меня весь свой яд, подскочила на ноги и принялась собирать вещи, а я стоял на месте, словно вкопанный, и слова ответить не мог, потому что язык прилип к нёбу. Я рассчитывал, что хотя бы поначалу наши отношения были настоящими, а на деле получилось совсем по-другому. Так обидно мне никогда ещё не было… Вся жизнь оказалась фальшью.

Я пытался не обращать внимания на слова Гали, но они ядом проникали в душу, выжигая в ней: «таких, как ты, не любят, а используют».

Конечно же, я понимал, что Оля не из таких девушек, но всё равно ничего не мог с собой поделать: внутри порождались различные страхи.

Утром я проснулась в чудесном расположении духа и занялась приготовлением завтрака. Я успела сходить в магазин у дома, пока Витя спал, и приготовила яичницу с беконом, а на десерт оладьи с варёной сгущёнкой. Сама решила питаться максимально полезной едой, поэтому сварила себе гречневую кашу на молоке.

— Мама, как всё вкусно! — восхищённо произнёс Витя, присаживаясь за стол.

— Ты мой маленький заспанный котёнок! — погладила я его по голове.

Настроение было чудесным. Разговор с Максимом и встреча с ним помогли мне настроиться на волну позитива. Мне казалось, что я парю в небесах, словно птица, за спиной которой два огромных крыла.

— Мама, ты такая красивая, — вдруг сказал Витя, и на моих губах заиграла улыбка.

Когда в двери позвонили, я подумала, что Максим или кто-то из его ребят приехали за молоком, но на пороге стоял Стас со спортивной сумкой в руках.

— Я понял, что не хочу никуда уходить! — сказал он. — Вы с Витькой моя жизнь! Я без вас сдохну где-нибудь под забором. В квартире я прописан, значит, права на неё имею такие же, как и ты, являясь родителем Вити, на которого она переписана.

Я принялась хлопать глазами, ничего не понимая. Решил он, значит? Вот так просто взял и спросить не подумал. Впрочем, он всегда так поступал.

— Нет! Ты не будешь жить с нами, Стас! Посмеешь зайти в квартиру, мы с Витей уедем, — твёрдо ответила я, не пропуская его внутрь.

— А ты за сына не решай, Ляля! Он уже взрослый мальчик! Может сам выбирать, с кем ему жить. Ты уже ему сказала, что сестрёнку его продала?

От Стаса разило алкоголем. Его язык заплетался, и я поняла, что выпил он немало, чтобы набраться смелости и совершить такой поступок.

— Убирайся, — процедила я сквозь зубы, полыхая от ярости, что он посмел сказать такое…

— Это правда? — послышался голос Вити из-за спины. — Ты, правда, продала мою сестрёнку?

— Господи! Витя! Нет! Ты всё не так понял! — всхлипнула я и снова зло посмотрела на бывшего мужа. — Убирайся! Неужели тебе доставляет удовольствие причинять мне боль, и теперь вот ещё ребёнку? Уходи!

Я громко хлопнула дверью у него перед носом, не позволяя сделать шаг вперёд, и закрыла её на все засовы.

— Витюш, понимаешь, жизнь она сложная штука, — принялась оправдываться я, сделав шаг вперёд к сыну.

— Ты продала мою сестрёнку? — переспросил он, отступая от меня.

— Нет! Я никого не продавала! — ответила я дрожащим голосом.

Я не знала, можно ли рассказать ребёнку о том, что есть такое понятие, как суррогатное материнство, ведь он был ещё совсем маленьким… Ни к чему ему подобными мыслями голову забивать.

— Папа, сказал, что продала! — закричал Витя и убежал в свою комнату, а прислонилась к стене спиной, чувствуя, как содрогаются плечи от нахлынувшей боли и беззвучного рыдания, рвущегося с губ.

Скатившись на пол, я уткнулась головой в колени и заплакала.

Мне было страшно, что ребёнок возненавидит меня за этот поступок… Он ведь ничего не понимал ещё, но слова Стаса могли пробудить внутри ненависть ко мне…

Что же делать?

Господи!

Когда чёрная полоса в моей жизни перекрасится?

Глава 12. Сумасшествие

Звонок телефона заставил меня подняться на ноги и пойти в комнату. Я боялась даже заглядывать к сыну, чтобы не встретиться с его презрением. Больше всего на свете я не желала, чтобы меня ненавидел собственный ребёнок. Я так умело скрывала беременность все девять месяцев, а Стас взял и всё испортил одним плевком яда.

Я посмотрела на экран, нажала кнопку ответа и поднесла телефон к уху. Из-за стены доносились громкие стоны. Стас специально пытался показать мне, что я выгнала, так Алиска приголубит? Вот же идиот.

— Доброе утро! — ответила я и подошла к окну, в которое заметила Стаса, сидящего на скамейке…

Значит, у соседки другие гости. Наверное, пытается доказать какая она востребованная.

— Оля! Ты прости, что я тебе раньше не позвонил… Я собирался к тебе приехать… с Василисой… Но тут такой скандал произошёл. Не могли бы вы приехать с Витей к нам?

Сначала я обрадовалась. Я увижу свою маленькую девочку. Крошку, которую так мечтала прижать к себе… Вот только я тут же вспомнила взгляд Вити и его обиду. Он никуда не поедет со мной.

— Прости, но я не могу, — ответила я негромко.

Мне не хотелось нагружать Максима своими проблемами. Он только что сказал о каком-то скандале, значит, там не обошлось без участия Гали, а мои проблемы только сильнее растревожили бы его душу.

— Да. Я всё понимаю. Ты прости. Я тогда постараюсь приехать сам за молоком в течение часа. Или отправлю маму на такси.

— Ладно… — ответила я безэмоциональным голосом и уставилась на Стаса.

Он сидел на сырой скамье, обхватив голову руками. Интересно было, до него хоть на секундочку дошло осознание того, что он сотворил? И думает ли он, как я теперь должна объясняться с ребёнком?

Я отключила телефон и приблизилась к комнате сына. Он сидел на кровати, обхватив ноги руками, и плакал.

— Витя, мы должны поговорить… — произнесла я негромко.

— Уходи! Я не хочу разговаривать! Ты продала мою сестрёнку! Ты и меня продать можешь! — закричал он, и эти слова прошлись ножом по сердцу.

— Ничего такого не было, — постаралась солгать я. — Твой папа выпил… Алкоголь затуманивает рассудок… Он не понимал, что говорит, вообще.

— Уходи! Ты мне врёшь! — продолжил кричать Витя, а у меня сердце сжалось.

Опустив голову, я кивнула и сделала глубокий вдох. Надо было совладать с собой, постараться унять эту горечь. Всё проходит. И это тоже пройдёт. Сын обязательно успокоится. Всё будет хорошо. Вот только ни черта эти слова не помогали.

Я взяла молокоотсос с кухни и чистую бутылочку и направилась в ванную. Страшно было, что от таких переживаний молоко может попросту перегореть. С ночи лежал сцеженный пакет, но это капля в море, если ничего не будет… На удивление, всё пошло хорошо, и я немного расслабилась.

Мне следовало стать немного жёстче. Возможно, я должна была как-то иначе говорить с сыном, но я не могла врать. Не умела. И он наверняка чувствовал мою ложь.

Сцедив молоко, я перелила его в пакет и убрала в холодильник. Я села за кухонный стол, опёрлась в него руками и спрятала лицо в ладонях. Слёзы текли по щекам непроизвольно. Мне хотелось, чтобы всё это оказалось кошмарным сном, чтобы Витя не смотрел на меня так, словно я предала его.

Со стороны улицы послышался шум. Я выглянула в окно, и сердце тут же прихватило. Пьяный Стас напал на Максима… И в его руке был нож. Чувствуя, что нервный ком вот-вот разорвётся в груди, я подскочила на ноги и бросилась на улицу. Как есть. В халате и домашних тапочках.