Малышка со шрамами

Она учила меня всем женским хитростям, о которых не рассказывали другие преподавательницы, считая низостью манипулировать другими людьми и недостойным поведением для воспитанных леди. Изоль только смеялась, обвиняя их в чопорности и закостенелости взглядов, и нежелании принимать тот факт, что только хитрость и уловки помогут женщине в нашем обществе стать чем-то гораздо большим, чем приятным покорным аксессуаром.  Она научила меня пить вино и не пьянеть, громко смеяться и не казаться при этом деревенщиной, демонстрировать и подчеркивать свои плюсы так, что никто ни смел обвинить в пошлости и разврате, а только подтирали бы текущую по губам слюну вожделения.

Я пользовалась ее советами и настолько в этом преуспела, что даже преподавательницы пансиона попадались на мои уловки, не питая такой рьяной брезгливости как в сторону мой покровительницы.

«Ты превзошла меня! – Смеялась она, изящно держа бокал с вином в пальцах украшенных женственными перстнями. – Меня эти старые мегеры так и не простили, за ту вереницу мужчин, что перебирались через ограждение пансиона, по утрам убегая со своих караульных постов под моими окнами!»

Она не злилась, нет. Изоль была удивительно чиста душой и мыслями, она искренне восхищалась мной, позволяя поверить в себя, в свои действия и чувства. До самого последнего дня незабываемая Бантир была моей «названной сестрой», взяв покровительство и личное обучение на себя. Мне было тепло и уютно рядом с ней, и когда, в последний день обучения я обнаружила на своей подушке надушенное письмо из нежно розовой бумаги, у меня не возникло сомнений в том, что это своеобразное прощание для нас.

«Дорогая Анна.

Вчера, за бокалом великолепного элийского я пришла к выводу, что наша жизнь не стоит на месте, и если нам удается создать вокруг себя определенный ореол, то нужно пользоваться этими преимуществами.

Я слишком надолго задержала свою жизнь в этом месте и сегодня, со спокойной душой отпускаю тебя моя гордая пташка в твой, теперь уже самостоятельный полет. Сама же я, не поверишь, уезжаю с герцогом Анарийским! Как оказалось, мужчина более других упрям и все же уговорил меня последовать за ним. Пожелай мне счастья, Анна! Ведь я желаю тебе всего самого лучшего! Помни мои слова, но не забывай слушать сердце!

Твоя Изоль»

Ее красивый витиеватый почерк с элегантными завитушками вызывал у меня только искреннюю улыбку, мысленно желая этой великолепной женщине все, чего будет хотеть ее горячее страстное сердце.

Я же собирала свои вещи в ожидании кареты, которая вернет меня домой. Домой, где есть тот, из-за которого я продолжала жить, не пытаясь идти наперекор, позволяя ему расслабить крепкие напряженные плечи, словно опускаясь на них своими ладонями нежно оглаживая загорелую за жаркое лето кожу кончиками пальцев, усыпляя его бдительность. Моя ненависть, которая приобрела очертания черствости и бесчувственности, мирно жила со мной все эти годы, становясь зрелой, продуманной и злой. Она обрела четкие очертания, вырастая из простой чернильной кляксы в груди после того дня, и теперь превратилась в мою тень, всюду ступающую следом. Шаг в шаг. Шаг в шаг.

Я плавно покрутила головой, разминая затекшие мышцы, напоминая себе об изящности движений, которыми я должна была завоевать всеобщее внимание, всех тех, кто остался в крепости. Я должна была покорить их, смести все сомнения о моем очаровании тараном и навсегда поселится в сердцах ярким теплым огоньком, который бы ярче разгорался каждый раз, когда бы речь заходила обо мне.

Я должна была вновь стать там своей.

- Мы почти на месте, леди! – Крикнул слуга, вырывая меня из вороха мыслей, которым я успела укрыться за время поездки.

Стараясь украсть последние мгновения, я примкнула к окну, вглядываясь в посеревший  пейзаж, вбирая морозный воздух, пытаясь вспомнить и понять, что я испытываю к этому месту. Тосковала ли? Грустила? Но стоило перед глазами промелькнуть серой каменной стене, я одернула себя и отвела глаза, не позволяя случайным взглядом заметить мое любопытство. Нас пропустили на полном ходу, даже не вынуждая сбавить скорость. Тревога трепетала в груди, сбивая дыхание, словно это я несущаяся запыхавшаяся лошадь, тащившая на себе карету, а не кроткая леди сидящая внутри. Только кружево перчаток и так пострадавшее от моих волнений, убедило не продолжать пересчитывать кости в своих пальцах, и, уложив руки на коленях, я вновь распрямила спину.

- Труу! – Голос погонщика остановил лошадей и те, не успевшие приготовится к концу скачки, возмущенно вспарывали копытами комья грязи под ногами.

Дверь дилижанса открылась так быстро, что я не успела подавить испуганный вздох, встречаясь с глазами цвета ореха.

Глава 3

- Анна… - Выдохнул молодой и красивый мужчина, с волосами цвета пшеницы, собранными в короткий хвост на затылке. Он смотрел на меня, вбирая каждую черточку, каждое едва заметное движение ресниц и губ, словно оголодавший близости зверь. Его яркие ореховые глаза лучились нескрываемой радостью и предвкушением, согревая своим теплом даже не смотря на расстояние между нами.

Его расстёгнутый, наспех наброшенный поддоспешник демонстрировал матовую крепкую грудь с заметным рельефом мышц, крепкого тренированного тела. Сквозь вуаль я рассматривала его лицо с чувственными пухлыми губами, улавливая знакомые и пахнущие родным черты.

- Анна! – Уже более уверенно выдохнул он и протянул свою руку, ожидая, когда я вложу в нее ладонь, как истинная воспитанная леди, не переставая при этом так игриво и сладко улыбаться, словно у него есть от меня секрет, до которого я еще не доросла. Не доросла….

- Леон?! – С улыбкой сказала я, чувствуя, как от нетерпения огонь ходит под кожей, прожигая плотную ткань моего приталенного ученического жакета. – Леон!

Мужчина засмеялся, подтверждая мои догадки, я с детским радостным смехом вывалилась из кабинки, обхватывая его шею своими  руками. Леон, обхватив мою талию, закружил в воздухе, не переставая радостно смеяться.

- Давай-ка перенесем тебя подальше от грязи. Как видишь, чистотой двор не отличается. А тебе больше не по статусу бегать по грязи. – Не опуская на землю, мужчина по-хозяйски перенес меня на деревянный помост одного из крылец, и вернулся за чемоданами, принимая их из рук облегченно выдохнувшего слуги. – Ты и представить не можешь, как я рад видеть тебя, малышка Анна.

Леон улыбнулся широкой белозубой улыбкой и развернулся ко мне, укладывая чемоданы у моих ног.

- Ты так выросла. Я помню тебя неуклюжей нескладной жердиной…

Закончить я ему не позволила, дружески стукнув кулачком по ребрам.

- Прекрати немедленно! Я никогда не была жердиной!

- Ах, да! Как я мог забыть! Ты же была низкорослым коротышкой, который с трудом мог добраться до верхней полки шкафа!

Я с улыбкой смотрела на подтрунивающего мужчину, и качала головой.

- Столько лет, столько лет, а ты до сих пор не научился привлекать к себе внимание более мужественным способом, чем издевки.

- Это только дань памяти, Анна. – Не обиделся он, смотря мне прямо в глаза. – Сейчас способов покорить девушку я знаю больше чем один.

- Два? – Усмехнувшись, уточнила я, чуть игриво закусывая край губы и тут же отпустила, замечая вспыхнувший взгляд.

- Три, если быть точным. – Медленно проговорил он, и все же смог оторвать свой взгляд от моих губ. – Еще вкусно накормить и прокатить на коне.

Мы дружно рассмеялись, и неожиданно рука Леона опустилась на мое плечо, надежно обхватывая и прижимая к крепкому горячему и все же частично обнажённому боку. Мужчина казалось, совершенно не замечал морозца и моей неловкости, стоило нашим телам соприкоснуться в невинном, дружественном жесте и продолжил:

- Ты подросла, Анна. Настоящая красавица, или как там у вас принято говорить? Леди? Да, настоящая леди.

Вторая рука опустилась рядом с первой, и я оказалась зажата в надежном, но не давящем объятье.

Лишь на секунду я позволила себе удивленно приоткрыть рот, но в голове прозвучал удивленный и встревоженный голос Изоль, которая с грозным окриком «Анна!» вывела меня из ступора.