Сон и Пепел

Вдруг раздались ругательства.

— Люций! Да чтоб тебя тьма побрала! Сожрали твои же вороны! — отплевываясь, поносил его Рафаиль. Он продолжал ругаться и ворчать. И говорить что-то про хорошее настроение, которое Морану некуда направить.

— Он не всерьез, — доверительно сообщил мне теневой.

— Я не была бы в этом уверена, — ответила скептически. Слова Руньяна звучали очень уж убедительно.

— Когда-то давно мы заключили пари. Обычно играем до трех. Кто первый попадется три раза, тот проиграл, — поведал див.

— И какой приз?

— Он всегда разный, — таинственно прошептал Люций. — Если желаешь узнать, то сыграй со мной.

— Нет, спасибо, — не задумываясь отказалась я.

За эту ночь ловушка сработала дважды. Ступеньки вновь исчезли, и в этот раз уже тот, кому она и предназначалась, ласточкой полетел вниз.

На мокром полу подрагивали отражения свечей. Рафаиль рывком подтянулся и выбрался на каменный берег. Потряс головой точно животное.

Моран, поднявшись, сел в позе лотоса, не спеша скрываться от разгневанного дива, а я кое-что вспомнила.

— Он же боится тесных помещений, коридоров и тем более пещер. Тогда почему…

— Боится. Поэтому много лет назад Рафаиль изучил весь план подземелья, продумал несколько способов выбраться, если какой-нибудь ход обвалится, и лишь тогда смог спуститься. В Академии Снов он воспользовался тем же способом. Уметь справляться со своими страхами очень важно, не так ли? — с многозначительным видом выдал Люций.

— Вновь ты за свои… — Рафаиль замолчал, наконец-то заметив меня, и застыл на полушаге.

Я все еще сидела на полу. Раньше я бы себе этого не позволила. Но какой прок в чести, когда тебя столько лет считали мертвым и ты находишься в другом теле?

И все же, не став рассиживаться, я медленно поднялась, обдумывая недавно услышанное. Лоуз Прауд. Кто бы мог подумать?..

Когда все началось и в светлой башне разрушили изваяние, он был первым преподавателем, явившимся к нему. Потрясение на его лице казалось таким настоящим. Если он и притворялся, то делал это с завидным мастерством.

Но…

Перед глазами вновь предстала картина того, как мы с наставником стояли около осколков статуи. Когда я подошла к нему, даэв отшатнулся от меня. Неужто испугался, что я прочту его чувства?

Сейчас я не могла найти ни одного воспоминания со старших годов обучения, в котором присутствовал бы Лоуз Прауд. Конечно, моя дырявая память — не то, на что следовало полагаться. Но пока рассказ Люция выглядел правдиво.

Учитель всегда вел себя крайне осторожно, зная, что я могу прочитать отголоски эмоций и без прикосновения, он тщательно за собой следил.

Прикосновения… Когда я лишь начинала развивать свой дар, то не могла обойтись без них. И поменялась телами с Майей, как раз когда она держала меня за руку. Совпадение?

Неожиданно взгляд уперся в собственное отражение в практически глянцевом полу — облик пухленькой девушки весьма контрастировал с внешним видом Люция и Рафаиля. Белые волосы Морана будто светились, создавая ореол вокруг его головы, словно у божественного создания. Рафаиль же, будучи в ярости и желая мести, выглядел воинственно.

Я совсем не ощущала гнева Руньяна. Но зато знала, что Майя сейчас сладко спит в своей постели, — ей даже снилось что-то приятное.

— Я слишком стар для подобных причуд.

— Что ты. Ты, наоборот, слишком молод.

— Не сравнивай меня с собой, — процедил Рафаиль.

— А куда делся Коэн? Он же всегда ходил следом за вами, — бесцеремонно встряла я.

Повисла краткая тишина. Оба дива тяжело переглянулись.

— Он умер, — низким голосом сообщил Люций. — И кстати, Лоуз Прауд тоже.

Рука Рафаиля постоянно касалась стен подземного хода. Если его пальцы и отнимались от твердой поверхности, то лишь чтобы с плохо скрываемой поспешностью вернуться обратно после нового шага.

Запах гнили, ранее полностью захвативший подземные коридоры, куда-то испарился. И теперь единственным его источником была я. Мне стоило бы вновь окунуться, но я решила не лезть в ледяные воды в человеческом теле. Ведь, даже несмотря на мою сущность, велик шанс подхватить воспаление легких.

Стоило только спросить про Коэна, как между мной и теневиками воцарилось нерушимое молчание.

Я никогда не испытывала симпатий к этому диву. Скорее наоборот. В его поклонении Морану было что-то настораживающее, немного даже отвратительное, ведь то обожание было безвозвратно отравлено завистью. Но все равно… умер? И наставник тоже? Когда это случилось? Пока я спала или до?

За размышлениями я едва осознала, что мы с Рафаилем разминулись.

— Приятно видеть, что хоть что-то неподвластно времени, — заметила я, когда мы остались с Мораном наедине. — Руньян все еще верен тебе.

Семья Рафаиля испокон веков следовала за главами Северного ордена. И если последние всегда являлись советниками короля Акракса, Руньяны исполняли ту же роль для глав ордена. Еще в академии, какое бы наказание ни получал Люций, его друг всячески ему помогал. Хотя и обратное происходило нередко.

— Это да. — Теневой слабо улыбнулся.

— Куда мы идем?

— Да так. Хочу кое-что показать. Не пойми превратно, раньше я собирал эти вещи для коллекции.

Уже некоторое время ход вел вверх, и мы приближались к поверхности. Теперь коридор укрепляли деревянные палки, изборожденные глубокими трещинами. В углах, на стыке укреплений, совсем не стесняясь, сплели свои паутины колонии больших черных пауков.

Один из которых внезапно свесился вниз прямо перед моим лицом.

Протянув руку, Люций убрал его прежде, чем это сделала я.

— Почти на месте, — предупредил он.

Стоило пройти еще несколько метров, и мы уперлись в стену. Нашарив рычаг, Люций нажал на него, раздался щелчок, и дверь открылась. Я едва ли разглядела огромную картину, за которой эта дверь скрывалась, — то, что находилось внутри, полностью захватило мое внимание.

Круглое помещение оказалось полностью заставлено разномастными фигурками, картинами, тряпичными куклами, как теми, что могли восхитить искусной работой мастера, так и простыми, сшитыми из первой попавшейся под руку ткани, с глазами-пуговками, а у стены пылились пергаменты, сваленные в кучу на кушетке.

Это было поистине потрясающее зрелище, ведь лучшие экспонаты позволяли узнать, кому именно посвящались все эти предметы. Мне. Какие-то были красивы, какие-то уродливы. Почти всегда в моих руках находился клинок.

На картинах я боролась против лишенного облика сгустка тьмы. Одна же глиняная статуэтка и вовсе пошла дальше всех — она показывала двух даэвов, где один стоял прямо, а другой — перед ним на четвереньках. Нога первого была согнута в колене и в унизительном жесте опиралась на чужую спину.

Статуэтка была грубой работы, но учитывая тематику собранных тут экспонатов, не оставалось сомнений в том, кого именно она изображала. Меня и Люция.

Я обомлела.

— Моя коллекция. Отправляясь в светлые земли, я всегда привозил оттуда сувениры, — поведал Моран, проходя вглубь, с задумчивым видом подошла к стопке свитков и развернул один. — О, подойди. Это я нашел в одной из деревень. Прекрасная работа.

Я приблизилась, ожидая увидеть что-то наподобие фигурки из глины, но нет. На коричневом, с темными вкраплениями, листе одними чернилами были нарисованы два силуэта, от которых, будто вырываясь из самих тел, устремлялись навстречу друг другу вороны и бабочки. В отличие от остальных экспонатов, целью этой картины не было превознести одного и очернить другого.

— Видишь, я не соврал тебе про храмы. Большинство этих предметов из них.

— Это… — Я оглянулась. Я все еще не могла поверить в то, что видела. Все эти лица… — Ужасно.

Моя оценка повеселила Морана. Может быть, я и была слишком резка, но увиденное поразило меня.

Люций подошел, облокотился на бюст, изображающий меня.

— Итак, ты уже заметила, что на многих картинах ты пронзаешь меня мечом? — Не дождавшись ответа, продолжил: — Считается, что ты, жертвуя собой, проткнула мое тело клинком и утянула меня вместе с собой в портал. Мы оба умерли, а потом я возродился из тьмы и вернулся в этот мир. И кстати, я ничуть не удивлюсь, если, когда новость о том, что ты жива, распространится, появится продолжении истории: Святая Сара вернулась, чтобы навсегда избавить мир от ужасной тьмы. Тобишь от меня.