Сон и Пепел

Он был удивлен.

Я же встала на ноги, склоняя голову. Учитель приветствовал в ответ.

— Приятно видеть, что отпрыски больших орденов ныне имеют широкие взгляды, — сказал он, посмеиваясь. Его взгляд последний раз мазнул по нашему столу, задержавшись на корешках книг, и наставник ушел.

Некоторое время я, озадаченная, стояла не шевелясь. В голове крутились мысли. Не только в словах, но еще и в отголосках эмоций мужчины я уловила пренебрежение. Будто я делала честь теневым, сидя с ними за одним столом. Его улыбка — ложь, а смех — фальшь.

Да, они мне не нравились. Но это было лишь личным предпочтением. Почему-то я думала, что Прауд не такой. Считала мужчину слишком умным, чтобы усложнять и без того нелегкие отношения.

На самом деле, по словам брата, раньше происходящее в академии совсем не напоминало вражду, а скорее соревнования. Вне занятий, по вечерам, ученики двух направлений даже проводили вместе время, но с тех пор, как кто-то стал рушить статуи на этажах, отношения сильно накалились.

Я медленно повернулась, собираясь сесть, и инстинктивно посмотрела на Люция. Серые глаза потемнели, но на губах змеилась усмешка. Див понял, что я тоже заметила.

Я не успела занять свое место, как появился еще один знакомый, — Натан куда-то спешил между рядов, но, заметив меня, остановился.

— Сара! Ты тоже здесь. Уже видела списки патрулиро… — Светлый вдруг споткнулся и полетел вперед. Я поймала его, схватив за плечи.

— Хм-м, спасибо, — сконфуженно поблагодарил он, оглядываясь.

Люций же качая головой, поднимал свой меч. Ранее, тот стоял, прислоненный к сидению, и Натан его сбил. Наверное…

Я с подозрением взглянула на Морана.

— Ладно, я пойду. Увидимся позже, Сара, — с хмурым видом сказал Страйд и тоже покинул нас, несколько раз обернувшись.

— Какой неуклюжий, — невинно заявил тем временем теневой див. — Что? Это правда было случайностью.

Я не пыталась разобраться и вновь подошла к столу, закрывая хроники. Начинала болеть голова. Обычно в библиотеке было тихо, и едва ли за весь вечер я встречалась хоть с кем-нибудь. Но этот день, кажется, решил разрушить все стереотипы.

Я, не прощаясь, убрала книгу и ушла, уже за пределами читального зала, столкнувшись с Фредериком. Он искал меня — пришли письма из дома, и от нечего делать он отправился в библиотеку, чтобы отдать мне конверт. Мне оставалось лишь порадоваться, что я так вовремя покинула подземный зал.

Я часто просыпалась посреди ночи, вставала, иногда выходила на улицу подышать ночным воздухом. Глашатаи всегда кружили поблизости, льнули ко мне, опускаясь на плечи, руки, облепляя пальцы. И в подобные моменты крылья бабочек сияли чуть ярче — их пыльца мерцала, как сталь светлых клинков.

Айвен говорила, что я им нравлюсь. Смеялась над удивительной способностью привлекать насекомых. Но раз за разом мне казалось, что девушка не договаривала свои мысли.

Насекомых, а не людей…

Но несмотря ни на что, я никогда не чувствовала себя одинокой.

В этот раз, рассматривая темное небо, я вновь задумалась о своих снах. Почти каждую ночь мне снились кошмары, они так глубоко засели в моей голове, что никакой сомниум с ними не справится. Они проросли во мне корнями, опутали и ни за что не желали погибать.

— Ты снова не спишь? — Фредерик появился из ниоткуда — шел по тропинке, сжимая тонкие ручки двух дымившихся чашек, а из его рта вырывался пар.

Он поднялся на крылечко, одетый небрежно, в одну ночную рубаху и штаны, золотые волосы его лежали в беспорядке. Брат передал мне одну из чашек и ободряюще улыбнулся, спрашивая взглядом: «Не ждала меня, да?»

— Как ты их донес? — удивилась я, принимая чай. На душе стало теплее.

— Ловкость и аккуратность — это все про меня, — усмехнулся Фредерик, становясь рядом. Домик с кухонной утварью находился на другом конце лагеря, и он не поленился сходить туда в столь ранний час.

Улыбка против воли тронула мое лицо — немного, едва-едва. Но Фредерик это заметил. Мы несколько минут молчали. Пальцы крепко сжимали горячий фарфор, а бабочки, потревоженные приходом дива, летали вокруг, не спеша приближаться.

Брат посмотрел на них и покачал головой.

— В последнее время теневые совсем распоясались. Вещи пропадают, — произнес он серьезнее.

Я кивнула. Даже я уже слышала об этом. То и дело что-то исчезало из комнат. Это началось неделю назад, когда вновь разрушили статую в Светлой башне.

— Будь внимательнее, когда выходишь по ночам, — добавил юноша. — Хотя я знаю, это не за тебя надо беспокоиться… — Взгляд его опустился к Туманному — меч одиноко лежал на длинном ровном помосте у стены, что заменял сиденья и использовался для медитаций.

Фредерик повернулся, прислоняясь спиной к перилам.

— Девчонка таскается с ним день и ночь, знала бы, что так будет, — не отдала бы. Выбрала бы другой, — передразнил он скрипучим голосом. — Так ведь говорит моя бабка?

— Да, так. — Я сама не раз слышала это от нее. Раньше она часто меня ругала. Но это всегда было скорее старческим ворчанием, чем настоящим недовольством.

Я прекрасно помнила тот момент, когда впервые увидела клинок, закутанный в тонкое клетчатое покрывало, одно из тех, что было куплено отцом на рынке. Оно даже все еще пахло нашим домом — старой мебелью и травами. Больше мятой, чем лавандой. Отцу не нравился аромат этих цветов, что был, казалось, повсюду.

«Мы живем по совести, Сара. Так чего нам опасаться?» — не раз говорил он, уверенный в своей правоте. А я всегда гордилась, веря, что мой отец умнее остальных и сильнее всех на свете. Слепая детская любовь… Наши родители — наши герои.

Но совсем скоро я поняла, что он ошибался во всем.

— Меч был спрятан в вашем доме. Сталь чистая, еще не успела никого признать, — сказала в тот день бабушка Фредерика. — Человеку непросто найти такой клинок. Твой отец очень постарался, чтобы отыскать его для тебя.

В глазах старой женщины мелькнуло уважение. Она протянула руку, обтянутую тонкой, точно пергамент, кожей, с выступающими венами, и аккуратно, не касаясь самого оружия, пододвинула его мне.

— Возьми, девочка. Думаю, он не один раз спасет тебе жизнь.

Столько лет прошло, а я до сих пор в мельчайших подробностях помнила тот день. Часто вспоминала, особенно в такие моменты, как сейчас, по ночам.

Мы еще долго стояли с Фредериком, болтая о разном, обсуждая занятия, грядущие задания, — около двух раз в год ученики отправлялись за пределы Академии Снов, чтобы набраться боевого опыта. Помимо этого даэвы каждую ночь обходили окрестности башен за пределами магической защиты. Одну неделю патрулировали светлые, другую — теневые дивы.

Вскоре на небе вспыхнула заря — багряно-оранжевый огонь прорывался сквозь неплотные облака. До подъема оставалось еще часа два, и мы решили разойтись, чтобы поспать.

Фредерик удалился, а я задержалась на крыльце, провожая взглядом его спину. На повороте брат обернулся и, продолжая идти спиной вперед, махнул мне рукой, в которой были зажаты две пустые чашки. Вдруг он споткнулся, едва устояв. Но одна из чашек вылетела из его пальцев. Еще немного, и она бы разбилась о выложенную камнем дорожку, но Фредерик поймал посудину краем ботинка, и фарфор отскочил в сторону, покатившись по траве и оставшись целым.

Брат сделал знак, говорящий, что все в порядке, и бодрой походкой, забрав потерянное, свернул за угол.

С каждой неделей становилось все больше совместных занятий с теневыми даэвами: сражение на мечах, уроки общей истории, изучение магических знаков и управление снами. Мы постоянно путешествовали из одной башни в другую. Строения все больше казались мне отражением друг друга, отличаясь лишь цветом стен и налетом безрассудства, что всегда царило в темной.

Наш поток — тридцать даэвов — оказался самым многочисленным в академии за последние годы. И поэтому в аудиториях было ровно столько мест, сколько необходимо. Каждый выбрал себе стол еще в первый месяц, и обычно, даже меняя классы, все сидели в привычных уголках помещения.