Защитник (ЛП)

Она склонила голову набок, выглядя заинтригованной.

— Например? Помоги мне понять, чем можно оскорбить мужчину.

Я пожал плечами и почесал руку, после чего смахнул волосы с глаз.

— Чаще всего это зависит от ситуации и тона. Если мы друзья, нам сходит с рук почти все, что угодно, но если кто-то действует мне на нервы, я могу сказать ему что-нибудь вроде: ты гребаный слабак, отрасти себе пару яиц, отсоси у меня, тупой педр*ла, только не расплачься, как девчонка. Или я могу сказать ему, что он ведёт себя как баба, и у него наверняка вагина вместо члена.

— Ого, — Кристина вскинула брови, — я вижу здесь общую закономерность. То есть, чтобы оскорбить мужчину, вы должны обвинить его в излишней женственности?

Я задумался об этом и прислонился спиной к шкафу, стоящему позади меня.

— Хм, похоже на то.

— Потому что женщины слабее мужчин? — спросила она и начала расхаживать передо мной по комнате.

— Само собой, всем это известно, — честно признался я.

— Тогда почему я здесь? Почему вы обратились за помощью к Родине, если вы так нас превосходите?

— Мы не просили присылать тебя. Мы просили археолога-мужчину, потому что у нас их не хватает.

Скорость ее шагов увеличилась, и теперь она размахивала руками, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Мало того, что женщины вернули более двухсот вымерших видов, когда мужчины практически уничтожили всю планету, мы нашли способы очистить огромные площади суши, мы восстановили шестьдесят семь процентов кораллов и очистили значительную часть океана, утилизируя все пластиковые отходы для переработки в энергию. Мы изобрели способы, позволяющие тучным людям передавать свой жир людям с недостаточной массой тела, искоренили рак и другие ужасные болезни, не говоря уже о том, что мы сохраняли мир на земле на протяжении почти четырехсот лет.

Я смотрел на нее, ожидая, когда она доведет свою речь до логичного конца.

— И все же ты утверждаешь, что тебя оскорбило бы сравнение с женщиной? — спросила она.

— Конечно, оскорбило бы. Женщины слишком эмоциональны и ранимы. Вы мыслите иррационально и душите людей своей радикальной добротой. Мужчины должны ругаться и драться, это заложено в нашей природе.

— Я категорически не согласна, — заявила она и уперла руки в бока. — По нашу сторону границы миллионы мужчин живут чудесной жизнью, не прибегая к насилию и сквернословию. Они ценят женские качества и живут в мире и согласии. — Ее кучерявые волосы выбились из косы, обрамив хорошенькое личико с очаровательными разноцветными глазами.

Я подошел к ней вплотную и ткнул пальцем.

— Нет, Кристина, ты ошибаешься. У вас нет мужиков. Это гендерно-нейтральная группа слабаков, которые боятся противостоять женщинам, и просто ждут, когда придут настоящие мужики и пробудят в них дух. Поверь мне, мужчины вернут себе власть, это всего лишь вопрос времени.

Было видно, что ее задела моя насмешка, и она немного повысила голос.

— Ты этого хочешь, Боулдер? Вернуть мужчин к власти, зная, насколько мы были близки к полному уничтожению?

— Мы тоже многое сделали, чтобы очистить наши земли, — сказал я, чтобы избежать прямого ответа на ее вопрос. — Вы не единственные, кто предпринял шаги по восстановлению земли.

— Правда?

— Да, — отозвался я, расправив плечи.

— Интересно… Насколько мне известно, пока мы возрождали вымерших животных, вы охотились и убивали медведей, волков и других животных, которые здесь живут?

— Да, и убиваем до сих пор, — кивнул я.

Она прищурилась.

— И как именно это им помогает?

Я вскинул руки и выдохнул. Эта женщина была невыносима и ничего не понимала в нашем образе жизни.

— Мы закончили! — отрезал я и двинулся прочь.

— Да, я понимаю, как тебе трудно оправдать убийство, — крикнула она мне вслед.

Я резко повернул голову в ее сторону, бросив на нее тяжелый взгляд и понизив голос.

— Я убью любого, кто попытается причинить тебе боль. Мне это убийство тоже нужно оправдывать?

Она замолчала.

Кристина

Мои часы, проведенные с Александром Боулдером, были безумно интересными, потому что он давал ответы на вопросы, которые меня всегда волновали. Он поведал мне о том, как живут Северяне, как они обучают мальчишек и какая строгая у них иерархия.

— Значит, тебя привезли сюда, когда тебе было три года? — спросила я и окинула взглядом его крупную фигуру на лежаке. У нас дома было что-то похожее, в них было очень удобно сидеть и лежать, они принимали форму тела человека.

Боулдер лениво потянулся и повернул голову, посмотрев на меня.

— Нас всех привозят сюда, когда нам исполняется три года, за исключением, конечно, тех немногих, кто здесь родился. Остальные из нас родились на Родине Мамаш, но им посчастливилось попасть сюда и стать настоящими мужиками.

Я проигнорировала последний невежественный комментарий и засыпала его новыми вопросами, опустившись на пол и скрестив перед собой ноги.

— А что потом? Кто вас растит? Вы ходите в школу? А после ее окончания?

— Мы растем в школе с другими мальчишками и живем там до восемнадцати лет.

— Что? Все в одном месте?

— Нет, мы учимся в разных школах в зависимости от возраста и набора навыков.

— Что значит «набор навыков»?

Он улыбнулся.

— Я никогда не рассказывал об этом, не было причин, поэтому не уверен, что у меня получится объяснить, но с трех до десяти лет мы живем в одной школе. После этого переходим в следующую, где остаемся до пятнадцати лет.

— Так.

— В пятнадцать лет мы сдаем экзамен.

— Какой экзамен?

— Он предназначен для оценки наших сильных и слабых сторон. Он длится неделю, и каждый день фокусируется на чем-то конкретном. Например, в первый день мы демонстрируем свою скорость, силу и ловкость. На следующий день проверяют наши познания, чему мы научились в школе. На третий день изучают стратегический ход наших мыслей, мы играем в военные игры и шахматы.

Он поднял голову.

— А может стратегия была на четвертый день, а командная работа — на третий… Я не помню… Но в любом случае, ты поняла суть, да?

— Да, ты прошел кучу экзаменов.

— Ага, и в зависимости от того, насколько хорошо ты справишься с экзаменами, тебя переведут в подходящее место. Я преуспел в двух областях и должен был выбрать одну из них, так что я пошел в бизнес-академию, потому что у меня обнаружился талант к финансам.

— А в какой еще области ты преуспел?

— В физической — сила и ловкость. Вот почему я хороший боец.

— Понятно. А что происходит, когда тебе исполняется восемнадцать?

— Мы ищем работу и строим свое будущее. Мне повезло, что человек по имени Генри нанял меня сразу после академии. Он был сварливым старым козлом, но он научил меня всему, что касается управления успешными компаниями, и по-своему заботился обо мне.

— Помог стать сварливым?

— Нет, он научил меня вкалывать и зарабатывать то, что я имею сегодня. Я надрывал свою задницу ради компании, и это окупилось, я стал богатым человеком. Конечно, помогло и то, что, скончавшись пять лет назад, он оставил все свое состояние мне.

— Почему он это сделал? — поинтересовалась я.

— Обычно мужчина оставляет свое наследство фавориту. Некоторые раздают его, но Генри выбрал меня, и я был этому удивлен не меньше остальных.

— Хочешь сказать, что в Северных землях по-прежнему действует денежная система, у вас есть бедные и богатые люди?

— Да.

Я считала это ужасно старомодным и примитивным, но не призналась ему в этом.

— А что насчет тебя? — спросил он. — У тебя ведь есть мать, верно?

— Да. У нас у всех есть, но, честно говоря, моя мать… — я запнулась, не зная, как описать Луизу. — Легкомысленная особа.

— Легкомысленная?

— Да. Она путешественница, всегда в движении с какой-нибудь новой интригующей идеей для изучения. Удивительно, что она двенадцать лет провела в родительском комплексе, чтобы вырастить меня. По-моему, с тех пор она не оставалась на одном месте больше года. Сейчас она где-то на юге восстанавливает певчие хоры, а в прошлом году наставляла молодежь на восточном побережье, а до этого… — я вздохнула. — Слишком длинный список.