Кто-то выжил

– Всё равно это неправильно. Даже если кто-то думал один, а потом перестал – уже огромная потеря. Мы нуждаемся в страхе смерти, Алекс. А они отнимают у этих цифровых людей даже память о том, как они умерли.

– И это рационально, чёрт возьми, – перебил его Вебер. – Жизнь в виртуале не должна имитировать загробную, это просто иная форма, но при этом прямое продолжение прошлой. Память о смерти слишком губительна для сознания.

Я тоже не помнил, как умер. И задумался, хотел бы узнать, если бы была такая возможность? Стал бы я из-за этого считать себя менее настоящим? Точка поставлена – Влад Войнов умер так-то и тогда-то, а ты просто какое-то нелепое подобие, продолжение, которого не должно существовать. Может да, может – нет, проверять мне не хотелось.

– Не сомневаюсь, что рационально, – ответил Марк. – Но разве рационально и правильно – одно и то же? Для себя я в любом случае не хотел бы такой судьбы.

– Может, ещё передумаешь. Когда смерть перестанет быть отдалённой перспективой. Во время шторма многие, кто думал, как ты, наверняка изменили мнение.

– Я не передумаю. А даже если и так, импланта у меня всё равно нет, нечего переносить. У тебя теперь, кстати, тоже.

Я подумал, что сейчас должен был ощутить хоть что-то, какую-то реакцию Вебера. Но были лишь слова. Иногда возникали неестественные паузы, и тогда лицо Марка становилось ещё чётче, даже слишком – будто на него навели увеличительное стекло. Похоже, моя догадка была верна. Другого варианта просто не могло быть. Я смотрел его настоящие воспоминания. Не те, что с безупречной точностью пишет имплант, а всё то, что смог запомнить и воспроизвести про себя Вебер когда-то потом. Интересно, насколько “потом”. Я надеялся, что не слишком далеко в будущем, потому что я не слишком доверял памяти – легко исказить. И тогда всё, что говорила, чего хотела Мара, потеряло бы смысл.

Моя догадка подтвердилась почти сразу же, когда диалог Марка с Вебером продолжился, но слова и структура предложений становились всё более размытыми. Ощущение общей сути беседы, а не отдельные фразы.

– Здесь есть какой-нибудь подвал, любое закрытое место с толстыми стенами? – спросил Вебер. Ещё один клочок чёткого разговора.

– Думаю, мог бы найти.

– Нужно отнести туда имплант и спрятать, – устало проговорил Вебер.

Ему уже хотелось просто лечь и молчать, но важность информации заставляла продолжать. И я ощущал его сожаление от того, что вместо этой просьбы потратил силы на бесполезный спор.

– Я думал, ты хочешь от него избавиться, – отозвался Марк.

– Хочу избавиться от возможности меня выследить. Мне нужна моя личность, не ради бессмертия даже. Там… Слишком много важного. Не только для меня. Ты сможешь сделать это? Пожалуйста.

Марк кивнул, и Вебер прикрыл глаза. Когда я понял, что разговор не продолжится, то принялся проматывать время. Сначала неспешно, боясь упустить важное, но потом часами, потому что Вебер только лежал или смотрел в окно, и это продолжалось не меньше пары суток.

У него самого не было опции промотать, и это наверняка было мучительно: просто ждать, зная, что сюда в любой момент может нагрянуть отряд оперативников. Да, Марк спрятал имплант, чтобы заглушить сигнал, но последние координаты всё равно никуда не делись. Пока Вебер отлёживается тут, он не в безопасности.

Но пока ему везло. Наверняка, спасти живых законопослушных людей важнее, чем найти потенциально погибшего преступника. Только бомжи несколько раз, когда Марк отлучался, проходили мимо его убежища. Стояли, смотрели то на Вебера, то на винтовку, и уходили. Пока уходили. Поганое соседство, и я искренне не понимал, как выносит его Марк.

Наконец я смог вернуть времени нормальную скорость – Вебер поднялся и бродил по комнате. Сознание его немного плыло, или это просто всё тот же эффект размыленности из-за воспоминаний. Как бы там ни было, я ощущал его решимость и потребность срочно уходить. То самое животное чутьё, которое заметил ещё давно, когда Вебер сражался со штормом.

Вернулся Марк и неодобрительно посмотрел на то, как Вебер опёрся на спинку ветхого стула, отдыхая от ходьбы.

– Рано.

– Скорее уж поздно, – отмахнулся он. – Покажешь мне, куда спрятал имплант?

– Не доверяешь? – Марк вскинул бровь, – Думаешь, я сломал его? Зачем бы мне это?

– Дело не в этом, брось. Давай откровенно: у тебя тут не самая благополучная обстановка. Вообще-то повезло, что никто тебя ещё не попытался сожрать. И если вдруг однажды они передумают, то никто уже мне не расскажет, где ты спрятал имплант.

– Понимаю, – кивнул Марк. – ну идём, если готов.

Вебер кивнул и отклеился от стула. Он шёл как-то слишком бодро, учитывая его состояние. Наверняка он лишь хотел так воспринимать, так себя вспоминать, но проверить, конечно, я никак не мог. Я включил трансляцию, хотя не думал, что сейчас будет что-то реально интересное. Но плевать, чего уж.

Вебер с Марком как-то слишком быстро оказались на улице. Я почувствовал холод и радость от того, что вокруг не четыре стены. Странно, что все ощущения казались приглушёнными, будто я на максимум выкрутил блокирующие настройки. Мне отчётливо недоставало запахов и эмоций для полного погружения. Зато и смириться с тем, что я ничем не управляю, было проще. Будто просто смотришь кино.

Заброшенный город закреплял это ощущение. Не хватало только проржавевших машин у обочины и гнетущей музыки для саспенса. Но этот город бросили осознанно, неспеша собрав вещи и перебравшись в мегаполис.

Сквозь тротуар, взламывая изнутри асфальт, росли пучки жёсткой пожухлой травы. Я смог разглядеть их лишь потому, что Вебер смотрел под ноги и по какой-то причине обратил на них внимание. Наверное, он, как и я, просто не так уж часто видел живые растения прямо в городе. Даже в горшках в квартире их мало кто растил – занимают слишком много места. Тут им никто не мешал расти – только осень и холод.

Вебер шёл, глядя по сторонам, и картинка стала намного чётче. Из тумана выбрались серые и коричневые дома с кирпичными проплешинами, под ними сугробами высились кучи каменной крошки, досок и мусора. На затёртых и потрескавшихся вывесках было уже не разобрать названий. Выбитые стёкла, пустые витрины, осиротевшие квартиры.

Голый, мёртвый город. Как мог кто-то захотеть жить здесь добровольно? А потом говорить, что после смерти не должно быть продолжения. Вот же оно – такое же противоестественное, каким по его мнению является существование цифровых личностей в виртуальности. Город, из которого ушла настоящая осязаемая жизнь, а взамен пришла призрачная с кучкой оборванцев и странным отшельником.

На небольшой площади впереди шла какая-то возня. Не нужно было приглядываться, чтобы понять – в центре неё опять находился Носок. С воем и рычанием он отбирал что-то у другого бомжа, тот скулил, но не отпускал добычу.

Когда Вебер с Марком немного приблизились, я разглядел под мышкой у защищавшегося птичье крыло. Марк тоже ловил птиц, как я успел разглядеть при перемотке, но у него отнимать их, кажется, не пытались. Тактика Носка была простой и понятной – нападать на слабых. И оттого мне куда меньше было ясно, зачем этого ублюдка спасал Вебер. Марку, наверное, тоже было ясно не до конца, потому что он спросил с явной насмешкой:

– Ну, на чью сторону встанешь теперь?

– Ни на чью, не моё дело, – спокойно ответил Вебер, будто не заметил шпильки.

– А почему тогда в тот раз? – Марк провёл его по дуге от дерущихся, и повернул к тёмно-серому зданию с отделкой из мраморных плит.

Сейчас они потрескались и частично обвалились, а раньше, наверное, было красиво. Здесь могло быть какое-нибудь госучреждение. Удивительно, насколько изменились представления о красоте и об архитектуре в принципе.

– Там другое, Марк. Вообще-то мне казалось, что ты одобрил.

– Одобрил, что ты его пожалел, несмотря на то, что он тебя хотел убить. А теперь несправедливость происходит с другим, а тебе всё равно.

– Я его не пожалел, – ответил Вебер таким тоном, после которого разговор обычно сворачивается.