Страница 4 из 11
— А не то эти фотографии окажутся в соцсетях, на нашем сайте, да везде куда я смогу их отправить. — Приторно улыбнулся мудак.
Глава 3. Приторный
Тьма, клокотавшая в моей душе, требовала кровавых жертвоприношений. И кофе.
Я села на край стола мудака, потянулась к кнопке селектора.
— Маша, даю тебе три минуты на двойной эспрессо.
Моим тоном можно было колоть лед. И сломать нос. Жаль — магия не сработала.
Умница Иванова справилась за две минуты, заранее, что ли, кофемашину завела? Что, мои привычки настолько глубоко здесь изучены? И какая же жалость, что придется послать сие прекрасное заведение в тесные объятия щупалец Ктулху. И оставить его на расправу этому вот… Тьфу, думать тошно. Хоть сжигай все после себя. Вот Нероном я себя еще не представляла.
— Светлана Валерьевна, без сахара… — пискнула Маша, протягивая мне чашку. Точно, слишком хорошо меня тут знают, вон, даже по селектору безошибочно распознают тон.
— Все верно. — Я чуть подняла уголки губ, принимая чашку, и секретарша, заглянув мне в лицо чуть не ойкнула. Слабо. Она должна была окаменеть, как минимум. Ядовитая тварь я или нет?
Проводив напуганную Машу взглядом, я подняла уголки губ сильнее и повернулась к Неберту лицом.
Нет, не нужен был мне никакой сахар, и сироп. Тут и так было достаточно приторного, больше чем нужно — в одной только этой кривой самоуверенной ухмылке.
— Без истерик, крошка, — усмехнулся он, прокручивая в пальцах золоченый паркер (ух, сколько эротических приключений его могло бы ожидать вместе с этим паркером, реализуй я хоть пару кровожадным мыслишек из собственной головы), — вздумаешь облить меня кофе…
— Кофе — крайне ценный ресурс, — невозмутимо сообщила я. — Переводить его на ублюдков — нерационально. Да и бесполезно, скотство не вылечишь кофейным компрессом, Антон Андреевич.
Да и чашка денег стоила. Но даже если бы она была бесплатная, я бы ею пожертвовать ради одного мудака не смогла бы.
Неберт сощурился, разглядывая меня. Ему по-прежнему не нравился мой тон, хотя следует сказать — сейчас он был еще более наглый, чем до этого. Прикидываться вежливой и культурной мне уже необходимости не было. Обратный отсчет шел на секунды.
— Своим хамством ты сейчас усложняешь себе жизнь, Светочка. — Ой, божечки, какой елейный голосок, вот точно, вот именно сейчас у меня все и слипнется, да. — Ты что, не хочешь отделаться одним разом?
Вот что у него было в этой пустой черепушке? Он считал меня за кого? За выпускницу института благородных девиц, которая не знала, как легко можно копировать одну фоточку, и что шантажисты — такой сволочной народ, что редко успокаиваются после того, как получат разик то, что им хочется. И да, потом будет хуже, еще унизительней, еще неприятнее. Хотя, сейчас меня могло стошнить просто от того, что вот этот кусок дерьма на меня смотрит. От его взгляда на коже будто оставались липкие, грязные следы, и наверное, для того чтобы их смыть, мне придется принять ванну с Фэйри, не меньше.
Я сделала глоток кофе из чашки. Будто вдохнула эту терпкую горечь, растекающуюся по языку. Вот. Мир стал на полградуса лучше.
— Откуда? — со всей возможной миролюбивостью поинтересовалась я, бросая взгляд на монитор. И все-таки, какая же безумная тогда была ночь, приятно вспомнить, даже несмотря на обстоятельства. И я… Красивая, растрепанная, лукаво прикусывающая губу. Слабая. Уязвимая. Ужасно редкое ощущение. Я его и не знала до знакомства с Ним… И как я сейчас тосковала по этому ощущению, когда не нужно было вскакивать, бежать, решать проблемы, останавливать на скаку коня. Оно было хорошо — если в меру.
— Ну а как ты думаешь, — с превосходством поинтересовался мой почти уже бывший босс. — Твой хозяин подарил.
Ну да, это были очень эксклюзивные снимки, которые Он делал для себя. Поверить, что это ушло налево без Его участия, я не могла.
— Господин.
Брови Неберта удивленно дрогнули.
— Я называла его только господином. Не хозяином, — прихлебывая кофе, спокойно пояснила я до того, как Антошенька решит, что я обращалась к нему. С его-то птичьим умишком — не исключено, что именно так он бы и сделал.
— Значит, будешь так называть меня…
Я не выдержала. И расхохоталась. Прямо в чашку. Кофе полетел во все стороны красивейшим веером брызг. Ну, блин, и чем мне успокаиваться? Блузке пришел бесславный конец, ну да ладно. Нет, это был шедевр кретинизма. И где вообще таких идиотов печатали, где находится эта дивная кунсткамера? Я очень понадеялась, что это был штучный экземпляр урода. Двух таких земля бы не вынесла.
— Господи, — я прикрыла глаза, а затем, отставив чашку, уселась на стол уже всей задницей, а не только на краешек. Во все глаза уставилась на Неберта.
— Значит, господином, да? — уточнила я. И… Да, кажется, начала палиться в интонациях. Потому что рожа у Антончика вытянулась очень подозрительно. Но, тем не менее, он поощрительно улыбнулся. Молодец, мол, быстро схватываешь.
— Ты хоть понимаешь, о чем ведешь речь, господин? — Если бы мой тон можно было представить в виде жидкости — это была бы какая то кислота, и она бы плавила абсолютно все, с чем соприкасалась. — Ты знаешь, что такое Тема, ты хоть на кого-то надевал ошейник?
Эти аномально светлые, еле-еле голубые глаза прищурились. Будто с вызовом. Чесанула за живое?
— Господи, неужели да? Неужели ходит под этим солнцем та дура, которая встает перед таким чмом на колени? — Ну, точно, глаза идиота яростно полыхнули. Точно, ходит. Мой мир никогда не станет прежним. И ведь… И ведь нет же, он же ходит на леваки, к Энджи вон клинья подбивал.
Иногда я жалела, что с некоторых пор в Тему ходили все подряд, просто потому что это было модно.
— Эту фотку делал человек, который для меня все, — я кивнула на экран и смерила урода презрительным взглядом. — Его я могла назвать хоть богом. Он того действительно заслуживал. А ты… Ты ни на что не годное ничтожество, Антошенька. Дешевка в дорогом костюмчике.
— Твое «все» тебя предал, детка, — презрительно выдохнул господин мудак. — Продал твои фоточки за один бакс. По приколу. Да-да, все твои фотки. Чем будешь выкупать? Минетами? Язык не отвалится работать?
— А ты, Антон Андреевич, как я погляжу, за член свой совсем не переживаешь? — насмешливо уточнила я. — Я ж тебе бы его отгрызла наверняка, если б не брезговала.
Предал…
Хах, дохрена этот ублюдок понимал в моих отношениях с Ним. Если Он дал фотки кому-то на сторону — значит, он этого захотел. Он мог делать все что угодно с этим. Это я была его сабой, а не он моим. И я дала ему разрешение делать с этими фотографиями что угодно. Да хоть он сам бы это в интернет пустил да по газетам разослал. Ему — было можно. А с чего какой-то левый мудак решил, что ему можно что-то хоть мало-мальски аналогичное? Вот уж реально в голове девяноста процентов особей мужского пола — вата. Если саба для кого-то, значит, кому угодно позволит об себя задницу вытирать? А больше ты ничего не хочешь, мажор?
— А ты, как я погляжу бесстрашная? — Голос у Неберта вкрадчивый. — И не боишься, что тебя в таком виде вся желтушная Москва обсуждать будет?
Нет, я не боялась. Боже, аж смешно.
Нет, наверное, это сработало бы. С кем-то другим.
Этот мир, увы, полон наивных барышень, которые ужасно стесняются или попросту не смеют сознаться в темных сторонахх своей душеньки. Да что там Тема, некоторые совершенно упоротые леди вовсю могли утверждать, что они, мол, вообще ни с кем и никогда сексом не занимаются, а ребенок у неё от того, что она ванну после мужа приняла.
Таких невинных божьих созданий, разумеется, компромат вот такого рода, наверное, бы ужасно испугал. Мне же было только жаль. Жаль, что вот это вот увидел один неприятный персонаж. Но если этих персонажей вдруг окажется несколько тысяч — я тоже в принципе переживу. Ну… Пусть подрочат, что ли. Я на тех фотках очень даже ничего. Сама бы себя трахнула, если б было чем.