Страница 54 из 62
Сейчас молодой король нарушал все устоявшиеся протоколы. Клерийскому послу было нанесено прямое оскорбление при отказе принять грамоты на следующий год. Это означало, фактически, непрямое объявление войны. При таком охлаждением дипломатических отношений, за которым последует выдворение посольства, как только истечет срок действия текущих договоренностей, обычно следует война. Случится это накануне для Лета – уже через четыре месяца. После начнутся пограничные стычки, которые уже к следующей весне могут перерасти в полномасштабную войну.
Насколько было известно Каю, Париния не готовилась к войне, и его правление на троне Клерии могло и вовсе пройти спокойно, став эпохой мира между бывшими осколками Империи. Но все карты смешали действия Ламхитана по отношению к Короне, а мимо такой заварушки непостоянный союзник Клерии – Республика Бренн, пройти не могла. Осложняла ситуацию и история в баронстве Тиббот, которая и стала катализатором роста военных амбиций паринийской знати.
Каждый раз, когда Кай думал о предстоящей кампании, его изящные руки сжимались в кулаки. Он прекрасно знал, чего хотят при дворе короля Паринии: связать его боями на востоке. В это время давние торговые партнеры Паринии, гонгорцы, под шумок откусят от Клерии стратегический порт Меллер вместе с полуостровом Фейн.
Это грозило королевству Кая колоссальными финансовыми потерями: гонгорские и прочие парусные суда, которые ходили с запада на восток при попутном ветре, при должном оснащении могли вовсе не заходить в клерийские порты на стоянку, прямиком отправляясь в Паринию. Это лишало казну тысяч золотых портовых сборов ежегодно, и еще десятков тысяч – на сопутствующей торговле. Вся налаженная торговля и производство, направленная на обслуживание портов и заходящих в них на стоянку торговых судов, летела псу под хвост. Собственный торговый и военный флот Клерии не мог переработать и десятой части того, что производилось для морского дела в королевстве.
Оставался еще галерный флот, который двигался с востока на запад, но это меньше половины кораблей, которые обслуживались портами Клерии. Да и многие галеры при должной подготовке могли дотянуть от берегов Паринии до самого Меллера, так что тут Кай был опять в пролете.
Спасало одно – никто войны не ждал, и все стороны начинали примерно с одной и той же точки. Надо было послать голубей и гонцов в Шаринское Княжество, может, родственнички смогут как‑нибудь отвлечь или усмирить гонгорцев. Или хотя бы сдадут в найм пару своих легионов, усиленных магиками.
Ни для кого не было секретом, что княжество активно участвовало в военных конфликтах по всей Таллерии и предоставляло услуги своих солдат и магов тем, кто готов был щедро платить. Очень щедро. Но нанятые отряды стоили каждого золотого, уплаченного за них: с идеальновый выучкой, привычные взаимодействовать в связке со своим магом, шаринские бойцы могли взять любую крепость или выстоять там, где прочие не продержались бы и двух часов. По этой причине княжество, раскинувшееся на двух разных берегах залива и не имеющее сухопутной связи между своими частями, до сих пор и существовало. Легкая конница Токонской Империи разбивалась о тяжелую пехоту под прикрытием магов, как волна разбивается о скалу. То же происходило и с многочисленными пешими армиями гонгорцев: даже если они и доходили до рядов шаринцев, до победы было очень далеко. Прорываясь через град камней, молний, огня и льда, которыми осыпали их маги, гонгорцы всегда несли чудовищные потери. Но даже добравшись до княжеской армии, последняя очень часто ставила на атаке гонгорцев жирную точку, заставляя противника умываться кровью и нести потери минимум три к одному.
На секунду Кай задумался, что свободные легионы могли уже зафрахтовать для Нельской Короны, но попытаться стоило.
Герцог все еще пыхтел, стоя прямо перед Каем, так что ему надо было бросить какую‑нибудь кость, чтобы избавиться от старика.
– Уважаемый герцог… Поймите, я не собираюсь отзывать посольство, которому работать еще несколько месяцев. Мы должны быть в курсе, что происходит при беласаргисском дворе. Так что послы останутся на своих местах до моих распоряжений. Или пока их не выдворят за пределы Паринии. Вам понятно?
Герцог Мофорос собирался было что‑то сказать, но в этот момент молодой король подозвал стоящую в углу фаворитку и жестом показал ей налить вина. Слишком старая для короля, разменявшего всего четверть века – ей было уже 27 лет – женщина сразу же подхватила кубок, плеснула рубиновой жидкости из графина, после чего подала питье своему покровителю.
Этим Кай показал Мофоросу, что аудиенция окончена и сейчас он собирается перейти к более приятным делам проникающе‑поступательного характера. Возможно, прямо на этом самом кресле. Вино в его руке и блестящие похотью глаза фаворитки, которая уже была готова услужить своему королю, были только лишним тому подтверждением. Последней каплей стало то, что Кай, будто незаметно, запустил руку под платье женщины, поглаживая ее бедро.
Герцог Мофорос, не в силах более выдерживать подобного разврата и распущенности своего монарха, резко развернулся на каблуках и вышел прочь из комнаты. Король остался наедине со своей фавориткой.
– Вот видишь, как все складывается, Вила – король в последний раз провел рукой по бедру женщины и убрал руку. – Даже мой главный дипломат не до конца мне верен. Преследует собственные интересы, хотя был самым верным сторонником моего отца.
Жалованная графиня де Шонц, в прошлом, до приближения к Королю и последующего возвышения – потомственная баронесса Вильм, третья дочь барона Вильм, молча предложила своему королю еще вина.
– Можешь поговорить с девочками, что там творится в комнатах герцога? – Прямо спросил Кай Фотен Первый.
С графиней он мог общаться не таясь. Он приблизил третью дочь нищего безземельного барона к себе, пожаловал персональный титул и выделил небольшое поместье вместе с крепостными, так что все, чем владела Вила де Шонц, она получила от короля.
Фаворитку откровенно презирали при дворе и, зачастую в лицо, называли ее баронессой де Шонц, что было верхом грубости для высшего света. Так что никаких опасений в лояльности женщины у Кая не было. Он, король – ее лучшая стена и опора и молодая женщина, была с ним до конца.
До того, как возвыситься до статуса единственной и бессменной фаворитки молодого монарха, тогда еще Баронесса Вила вела не слишком приличную жизнь, пытаясь соблазнить кого‑нибудь из обеспеченных наследников дворянских кровей. Безуспешно. На одной из разнузданных попоек, в которых при жизни отца еще принимал участие тогда принц Кай, он ее и заприметил. С тех пор у них установились, к обоюдному удовольствию, весьма плодотворные рабочие отношения. Особенно помощь Вилы и ее бесконечных нищих, как и сама баронесса, подруг, пригодилась Каю после смерти отца. Старый король погиб бесславно и внезапно: упал на охоте с лошади и сломал шею.
В тот момент Кай даже не задумывался, что ему придется реально управлять государством, а не просто взойти на трон. Молодой человек справедливо думал, что всю полноту власти заберет его матушка – наследная княжна и вообще, мудрый в политическом плане человек. Но случилось внезапное: после смерти правящего монарха, его мать, шаринская княжна по происхождению, внезапно отказывается от всех прав на клерийский престол, садится на небольшой торговый корабль и отплывает к берегам Бланда, где пересаживается на шаринское судно и возвращается к себе на родину.
Официальная версия гласит, что убитая горем монаршая вдова решила посвятить себя служению Матери, но по факту, она просто бросила Кая на произвол судьбы, сбежав из королевства. Молодой король подозревал, что сделала она это под давлением – при жизни папеньки отношения с шаринцами пошатнулись и они сильно сблизились с гонгорцами, не помог даже династийный брак. Шаринский князь не раз публично заявлял, что отдал свою любимую дочь за «тупого мужлана» и при любой возможности послы княжества приглашали королеву посетить родину с визитом. Так что у матери могло просто не быть выбора.